– А что, может скотина в болото какое забрела, или.. волки…, – робко прошептал Куприян, понимая, что глупо это звучит здесь…

Уж ясно, как Божий день, что таковой человек, как Григорий Александрович, сюда бы не явился, кабы это были бы простые волки…

– Что ж, мой юный друг, вы правы, – неожиданно обратился к Куприяну Григорий Александрович, – Это не волки… А подите сюда, дражайший Куприян Федотович!

Куприян залился краской, стало неловко от того, что его робкие слова услышали, но встал и подошёл к Григорию Александровичу.

– Позвольте представиться, Белугин Григорий Александрович, – отрекомендовался гость, – А вы, как я понял, скоро станете управляться с нашей книжной лавкой? Признаться, не дождусь, когда сие случится, потому как устал ездить за много вёрст, чтобы сюда попасть.

– Рад знакомству, – ответил Куприян, – И я…

– Да, знаю, вы пока учитесь. Ну вот, помогу вам в обучении, пусть и немного. Стали у нас дела чудные происходить, на селе пока спокойно, а вот на хуторе… уже три человека пропали, и пастух сказал, будто видал невесть что. Батюшка наш обеспокоился, велел всем грехи шибче замаливать. В чём-то я с ним согласен, конечно, ведь зло само по себе не является… Охотник с хутора шёл по поляне среди леса, да и пропал. Вот только тут стоял, пастух его фигуру видал, а обернулся – и нет. Пошёл искать, а посреди поляны ничего и нет, только вот… сушь стоит который день, а на поляне трава сырая, вся в каплях воды. Что скажете?

Куприян и не знал, что сказать, хотел обернуться на Ермила, который так и остался сидеть на скамье, но было как-то неловко. Открыл было рот, чтобы ответить, что не ведает он, что за напасть такая могла с человеком приключиться, но…

Ладони стали странно гореть, словно изнутри какой-то жар шёл, в голове стали возникать образы, пока непонятные, мутные, но…

– Арычиха! – сказал вдруг Куприян, хотя сам не понимал значения, – Это Арычиха! Вот, вот… здесь…

Куприян стал водить руками вдоль книжных полок, он не видел ничего вокруг себя – ни изумлённого лица Белугина, ни подавшегося вперёд с лавки Ермила, ни того, как довольно улыбается, стоя за конторкой Савелий Миронович.

Куприяну казалось, что книги откликаются ему, они перемещаются на полках, какие-то отступают, другие, наоборот, двигаются навстречу ему, и наконец… вот она. Зелёная обложка, изрядно потёртая, на углах накладки из металла, тонкие, искусной работы.

– Вот она! Эта! – воскликнул довольный Куприян, взяв в руки книгу и только теперь увидел лица своих собеседников.

– Арычиха, значит, – потемнев лицом сказал Белугин, – А вы сильны, мой друг… как очень немногие до вас… Что ж, значит именно нам с вами выпало такое испытание – Арычиха…

– Вот же напасть какая, лихо, лихо, – изрёк сердито Ермил и достал из кармана какой-то клубок, стал теребить нитку и что-то бормотать.

А Куприян стоял с книгой в руке и ничего не понимал. Он вопросительно смотрел то на Белугина, то на Ермила, надеясь, что те ему сейчас всё разъяснят.

– Давайте-ка присядем, друг мой, – сказал ему Белугин, и обратился к Савелию Мироновичу, – А нельзя ли нам чайку, дражайший Савелий Миронович? Вишь ведь, какое тут дело…

Глава 11.

– Ты, Куприян Федотович, человек не совсем обычный, – говорил Белугин, подавая Куприяну чашку горячего чая, благоухающего ароматами душистых трав и мёда, – Вот ты и сам в том убедился, помог мне найти то, что самому мне не давалось. Ты рождён меж времён, так можно сказать, чтобы тебе понятно было. А потому и видишь ты то, что не все могут узреть. Вот и Арычиху ты разглядел!

– Я… я не знаю, что это такое, что за Арычиха, – смущённо краснея, признался Куприян, – Почему я так сказал…

– Скажи, а что ты видел? – прищурился Белугин, – Ты не смущайся, друг мой дорогой, никто тут тебя не засмеёт, и умалишённым не сочтёт. У нас… у нас у всех бывают видения, но мы-то знаем, к чему применять такие свои умения, а ты покуда ещё нет. Мы все не сразу научились, так что…

– Я видел старуху, клюка в руке, сама сморщенная, горбатая, вся в лохмотьях, – начал Куприян, слегка недоверчиво поглядывая на Белугина, не шутит ли, но тот слушал его внимательно, подавшись вперёд.

– Я понял, что её зовут Арычиха. Не знаю, откуда пришло, просто вот… А потом я увидел, как она идёт по лесу, недалеко от опушки, потому что за деревьями я видел околицу какой-то небольшой деревеньки, может, это хутор был. Старуха пряталась за кустами, старалась идти низиной, а потом… долго сидела на корявом пеньке, смотрела, как девушки у опушки ягоду берут, а после… пропала. Всё пропало, я ничего не увидел, только тьма, но очень сильно пахло водой, тиной какой-то. Потом я снова увидел старуху, она стояла посреди поляны, зелёная трава доходила ей до пояса, а вокруг был лес. Старуха стала что-то говорить и водить по земле своей клюкой, и от этого земля стала проваливаться, вода заливала этот провал, а старуха говорила всё громче, потом стала петь. Мне слышалось в её песне «еричек запираю, жизнь забираю», вода в низине всё бурлила, а потом… Потом мне привиделось, что я попал в эту воду и тону… медленно опускаюсь на дно, и жизнь уходит из меня, над собой я видел зелёную воду, а потом проём закрылся и наступила тьма…

– Всё верно, это Арычиха! – Белугин хлопнул себя по колену, – Ах, друг вы мой дорогой! Как же вы мне помогли! Я вижу, вы хотите спросить, кто такая Арычиха? Я расскажу. Ермил, подлей-ка нам горяченького чайку.

– Арычиха у нас давно не объявлялась, хотя прадед мой писал в своих книгах, в старые времена их чаще тут встречали, после набегов кочевников как-то сюда шли, что ли, теперь точно не скажешь. Но то, что исходят они с востока – это понятно и по названию. Ведьма черпает жизнь из смерти, и живёт не сравнимо долгий век, дольше человеческого. Призывает арык, запирает его, и яма эта… зовёт человека, заманивает, он не видит опасности, видит только то, что ему желанно. И тонет в этой воде, его жизнь переходит к ведьме, а потом вода уходит, и на месте том ничего не остаётся. Дед писал, что если разрыть то место, где ведьмой был заперт арык, то найдётся человеческий скелет. И ещё говорят, что Арычиха может поднять такого человека, и он в смерти будет как живой, станет исполнять её приказания. На Руси у нас таких упырями называют. Я думаю, то мы с Демьянова хутора охотника там и найдём… Батюшка наш, отец Евстафий, горевать будет очень, он в такое не верит, а вот, случилось… Но сперва надо нам Арычиху извести, и вот в том ты, дорогой мой Куприян Федотович, мне помог – вот она, книжица древняя, всё в ней написано!

Григорий Александрович взял книгу, ту самую, на которую и указал ему Куприян. Со стола быстро всё было убрано, на нём появился высокий канделябр со свечами и круглая лупа с обсидиановой ручкой. Открыли книгу, и Куприян удивился – строчки прыгали и извивались. Он не мог прочесть ни слова! И от того зажмурился.

– Я… я не могу прочесть это, – сказал он, снова приоткрыв глаза, – Почему-то всё расплывается.

– Это потому, друг мой, что вам это знание ник чему, – задумчиво водя лупой над строчками, сказал Белугин, – Понимаете… я, кроме того, что дано мне, увлекаюсь естественными науками. Да-да, вот такой парадокс. Наверное, во мне уживаются и мирно сосуществуют два человека, – Белугин рассмеялся, – Так вот, я считаю, что таким образом Высшие Силы оберегают наш мозг, иначе ему пришлось бы трудно.

– Значит, я могу только найти нужную книгу, а прочитать не могу?

– Думаю, это пока. Вот вы сегодня сколько всего узнали? О себе, об окружающем мире… а за последнее время сколько вам явилось всякого? Один Ермил чего стоит, ведь тоже принять сложно, всё кажется бабкиными сказками, а как тут в сказки верить, когда вот он, перед нами сидит и чай пьёт с баранками! Потому вы не спешите, друг мой, всё вам придёт, всё явится. А пока себя поберегите – вы нам очень нужны, видите, как нам без Лавки туго живётся. Ну, позвольте откланяться, мне пора. Надобно ещё всё приготовить, собраться. Думаю, что послезавтра, перед новолунием, будет отличная ночь, вот тогда и справимся с этой Арычихой.

– Послезавтра? – Куприян даже подскочил, – Григорий Александрович, дорогой! Возьмите меня с собой! Я же… ничего не знаю о том, что мне назначено! Вы сами сказали – надо учиться! А как мне учиться, сидя в лавке? Позвольте с вами…

Белугин задумчиво смотрел на Куприяна, не обращая внимания на укоризненно качающего головой Ермила.

Савелий Миронович, который занимался в то время своими делами, замер, и глянул на сидевших за столом гостей. Лицо его ничего не выражало, только в глазах горело любопытство, с которым он глядел на Куприяна.

Тем временем Белугин достал из кармана небольшой кисет, Куприян было подумал, что тот хочет раскурить трубку, но Григорий вынул из кисета несколько камней. Они все были разного цвета и причудливой формы, и когда Белугин высыпал их себе в ладонь, Куприян почувствовал тёплую волну, которая шла от камней.

Белугин подержал немного камни в руке, а потом осторожно раскинул их на столе. Один камень, белого цвета, упал перед Куприяном, тот принял это за добрый знак и вопросительно поглядел на Белугина.

– Что ж, видать так назначено, – кивнул Белугин, – Жду вас у себя, приезжайте завтра вечером в моё именье, всё обсудим за ужином. Заночуете у меня, а послезавтра примемся за дело. Кстати, вы Лавку на будущей неделе откроете? Среда – очень подходящий для этого день, так камни говорят.

Распрощавшись с новыми знакомыми, Куприян вместе с Ермилом вернулись домой таким же манером, как и уходили оттуда. Ермил что-то ворчал себе под нос, продолжал перебирать свой клубочек, а Куприян никак не мог успокоить бурлившую от волнения и новых впечатлений кровь. Щеки его горели, он стал ходить туда-сюда меж книжных полок и оглядывал корешки книг.

Может и ему сейчас что-то явится… не хотелось послезавтра явиться к Белугину полным профаном, Куприян хотел хоть что-то ещё узнать про эту самую Арычиху…

Глянув в витринное окно, Куприян даже остановился от удивления – там всё ещё было ночь… летняя, короткая, с тоненькой золотой ниточкой занимающейся на востоке зари. Всё так же, как и тогда, когда они уходили отсюда… Но ведь сколько времени прошло? И Куприян повернулся к Ермилу с немым вопросом.

– А, ну так я время остановил, – махнул рукой Ермил так, словно сделал что-то очень обычное, – Кто же знает сколько мы там могли просидеть!

– Остановил? Я думал, ты пошутил тогда, когда сказал про время! – с восхищением сказал Куприян, – А скажи, ты можешь… в прошлое, или в будущее? Можешь?

– Запрещено, – проворчал Ермил.

Но по его виду Куприян понял, может. Но дальше выспрашивать не стал, запрещено, так запрещено. Он был благодарен Ермилу за то, что случилось с ним сегодня ночью, это многое прояснило, да и Белугин сказал – не всё сразу. Так что может это сейчас запрещено, а кто знает, что будет потом.

– Ты вот что, Куприян, – сказал Ермил и почему-то показал на свой клубок, – Я как мыслю, тот мертвяк, что сегодня тут возле лавки нашей шастал… Его Арычиха послала разведать. Я думал, он один из тех, кто ищет иной путь, как плату обойти за этакую жизнь, но видать ошибся я. Он приходил за другим. Защиту надобно обновить, Лавку защитить. Сейчас стоит защита, конечно, Онуфрий ставил, да только чую я, ослабела она, как его не стало. И они чуют… потому и являются сюда.

– Ты сказал, научишь, как это сделать. Я готов, – сказал с готовностью Куприян, теперь он верил, сомнения ушли после этой ночи, наверное, теперь он принял назначенное.

– А ещё скажи, Ермил… я думаю… не знаю, откуда пришло мне, но тот мертвяк оставил след. Поставим защиту, и я пойду по следу, погляжу, каким путём он от Демьянова хутора в город попал. Надо путь сей закрыть! Иначе делов тут натворит!

– Эка…, – протянул Ермил и с каким-то уважением или восхищением поглядел на Куприяна, – Силён, ты, Куприян Федотович, дана тебе сила и дух. Помогу.