Кухарка из Кастамара (страница 28)
– Доброго дня вам, ваша светлость, ваше сиятельство, и всем остальным.
– Добрый день, Симон. Мы направлялись к садам Вильякор, – ответил герцог, по-дружески обращаясь к садовнику.
– Я проводил вашу матушку туда уже довольно давно, как она и попросила. В эту пору они чудесны, – с довольным видом ответил старик.
Дон Диего с братом ненадолго остановились, чтобы обменяться парой слов со слугой, и Энрике, увидев это, за пару шагов нагнал Амелию.
– Сеньорита Кастро, вчера нас прервали, – начал он, – и я не хотел бы, чтобы вы чувствовали себя неловко рядом со мной.
– Напротив, дон Энрике, вы даже представить себе не можете, как я вам благодарна, – спокойно ответила она тихим голосом.
– Я не требую от вас никакой благодарности, – сказал он, держа руки за спиной. – Вы знаете мои побуждения. Лишь позвольте мне быть и дальше вашим покровителем.
– И дальше? Мне не хотелось бы злоупотреблять вашей помощью, это было бы невежливо с моей стороны…
Маркиз отметил ее нервозность. Он почувствовал, как ее изящная головка поворачивается в его сторону, пытаясь понять, можно ли ему верить. Энрике протянул руку в перчатке и дотронулся до ее руки, а она не знала, как на это отреагировать.
– Я понимаю, – согласился он. – Вы правы, мы знакомы всего несколько дней. Поэтому знайте, что я не допущу, чтобы с вами случилось что-либо нехорошее, и сегодня утром я приказал своему управляющему, сеньору Барросо, погасить от моего имени все ваши долги… Вашего отца и ваши личные, – уточнил Энрике. – Включая выкуп семейной усадьбы. Теперь ваших долгов не существует.
– Но дон Энрике! – прошептала она, широко открыв глаза.
Маркиз заметил, как у сеньориты Амелии дрожат губы, выдавая ее страх, растерянность и недоверие. Она бежала из Кадиса от всех своих кредиторов и своей испорченной репутации, но оказалась в руках единственного кредитора. Бедняжка вдруг поняла, что он, несмотря на свою бескорыстную помощь, был сейчас хозяином всей ее жизни.
– Я… никогда не смогу расплатиться с вами, – сказала она. – Это невозможно…
– Успокойтесь и ни о чем не волнуйтесь. Мне невыносима сама мысль о том, что вы страдаете, в то время как в моих силах помочь вам. Такая сеньорита, как вы, не может опускаться ниже соответствующего ей уровня. – Энрике улыбнулся, внимательно глядя на нее. – Кроме того, если вы желаете добиться руки дона Диего, то вряд ли это удастся без хотя бы минимального приданого. В любом случае – и вы это прекрасно знаете – это было бы выгодным замужеством.
В каком-то смысле так и было, поскольку у нее не было никакого титула, а дон Диего был грандом Испании в нескольких поколениях. Несмотря на это, ей на руку играло установившееся при дворе мнение, что герцог так и умрет, не женившись во второй раз.
– Не хочу вас обидеть… – осторожно начала сеньорита Кастро, удивленно глядя на него, – но скажите мне правду: что вам нужно от меня?
Дон Энрике не ответил и лишь слегка улыбнулся, заметив, что герцог со сводным братом приближаются к ним сзади.
Он незаметно отстранился от сеньориты Амелии, притворившись, что между ними полное взаимопонимание, в то время как дон Диего подходил к ней с другой стороны, а рядом шагал негр, не сводивший с Энрике глаз.
– У вас тут весьма опытная прислуга… На меня это произвело незабываемое впечатление, дон Диего, – поддержала игру маркиза сеньорита Кастро.
– Кастамар всегда славился уровнем обслуживания, – сказал дон Габриэль, неожиданно приняв участие в разговоре. – Мой брат, как известно, всегда уделял этому особое внимание.
Энрике почувствовал на себе взгляд метиса с противоположной стороны. Этот наглец ему мешал. Он появлялся в неподходящее время в неподходящем месте, как в самый первый день, и постоянно приглядывал за ним. Маркиз подумал, что надо бы хорошенько проучить его за нахальство, но еще слишком рано для этого и следует пока обуздать собственное нетерпение.
– Садовник, кажется, староват для того, чтобы одному заниматься таким большим участком, – заметил он, даже не взглянув в сторону Габриэля.
Они добрались до конца тропинки, теряющейся среди каменисто-песчаных почв и сухой осоки. Пейзаж кое-где разбавляли дубы и большие глыбы твердого и гладкого серого гранита, характерного для горных окрестностей Мадрида.
– Это так, и, хотя у него бесчисленное количество помощников, он упрям как осел, дон Энрике, – ответил дон Диего. – Наш дворецкий, сеньор Элькиса, выделил ему около семи садовников, но каждый раз все заканчивается тем, что он сам выполняет всю работу вместо того, чтобы поручать другим.
– Это общая беда, присущая всем слугам: они не умеют управлять другими, – сказал Энрике.
– Я где-то читала, что слуга своим плохим поведением обычно обязан господину, который плохо им управляет, – заметила сеньорита Кастро с милой, бесхитростной улыбкой.
– Не стоит обращать внимания на книги, в которых говорят подобные вещи. Мой опыт показывает, что это бессмысленно, – возразил маркиз.
– А мой опыт показывает обратное, дон Энрике, – ответил герцог с полуулыбкой. – Сеньорита Кастро верно подметила, поскольку дурные приказы господина всегда выполняются его слугами. Я бы сказал, что среди слуг встречается такое же разнообразие характеров, как и среди представителей высшего общества.
– Не согласен, друг мой, все сходятся во мнении, что слуги в основном не обладают силой характера, необходимой для того, чтобы управлять другими, и только в исключительных случаях удается наблюдать склонность к управлению у определенных выдающихся представителей, как, например, дворецкий или управляющий.
Дон Диего не ответил, а только пожал плечами, чтобы не превращать разговор в долгий спор. Энрике промолчал, говоря себе, что герцог показал ту же нетвердость характера, что и его отец, когда дал свободу негру. Маркиз шагал, понимая, что, несмотря на попытку сблизиться с сеньоритой Кастро, ему сегодня же нужно взять инициативу в свои руки, если он хочет, чтобы его стратегия имела успех. Они шли еще полчаса, на этот раз сеньорита Амелия, помня о своей ошибке, обращалась в разговоре и к сводному брату герцога. Тот лишь один раз обронил ничего не значащее замечание, не желая углубляться в тему.
Они преодолели несколько холмов и оказались в большой роще, в которой дикорастущие деревья соседствовали с рукотворными каменными вазонами и простиралась тропинка, покрытая тонким слоем специального раствора. По ней они, петляя, поднялись на холм, оставив у его подножия ручей Кабесерас.