Я не сразу услышала его голос, но после вскинула растерянный взгляд. Он расплылся в неловкой улыбке, и на щеках его заиграли неглубокие ямочки.

– То есть… Я имел в виду, что выглядите вы гораздо моложе своего возраста.

Одинцов выдохнул то ли тяжело, то ли раздраженно в ответ на высказывания коллеги.

– Спасибо. А теперь, пожалуйста, верните паспорт. Мне без него сигареты не продают, – с ухмылкой произнесла я, пытаясь подыграть сотруднику.

– У вас натуральный цвет волос? – вдруг раздался неожиданный вопрос старшего следователя.

Я покосилась на него недоуменно. Он смотрел на меня внимательно, раздражающе изучающим и немигающим взглядом и перебирал пальцами черную шариковую ручку.

– Какое это имеет отношение к делу? – с недоверием спросила я.

– Самое что ни на есть прямое, – не колеблясь, ответил правоохранитель.

Нервно сглотнула и на мгновение опустила взгляд на подол платья. Принялась чесать кутикулу подушечкой пальца, где еще остались следы от темного порошка после снятия отпечатков. А затем с ужасом опомнилась. Если я нервничаю даже от подобных безобидных вопросов, что со мной будет дальше?

– Нет… я крашусь в блонд на протяжении трех лет.

Мужчина удовлетворенно кивнул, затем оставил блокнот с ручкой и встал из-за стола. Он сложил руки на груди с невозмутимым видом и облокотился об стол, сократив таким образом дистанцию между нами. Отныне он находился всего на расстоянии нескольких шагов, и мне вдруг стало неуютно, ведь больше не существовало преграды в виде широкого стола из красного дерева.

– Сколько лет вы знакомы с подозреваемым?

– Я ничего не пропустил? – спросил Дорофеев, ворвавшись в кабинет с пластмассовым стаканчиком кофе.

Я недовольно закусила нижнюю губу, когда мужчина вальяжно сел на стул возле младшего оперативника и натянуто улыбнулся.

– Почему я должна отвечать на вопросы в присутствии посторонних? – спросила я напрямую у следователя.

– Знала бы ты сколько лет я занимаюсь этим делом… – в показательно обиженном тоне произнес лысый оперативник, сделав глоток горячего кофе. – Я уже далеко не посторонний человек.

– Вы обращаетесь ко мне на «ты» только лишь потому, что я намного младше вас? – возмутилась я, недовольно сложив руки на груди. – Это у поколения, выросшего в Союзе, привычка такая? Или вы ко всем незнакомым людям так обращаетесь?

Терпеть не могла, когда ко мне подобным образом обращался абсолютно незнакомый человек. Возможно, это было связано с моим «детским» лицом, поэтому посторонние люди зачастую обращались ко мне на «ты». Скорее всего, они всегда видели перед собой какую-то девчонку из десятого «Б» и позволяли себе тыкать в мой адрес. Даже если и спрашивали что-то безобидное…Я делала исключение лишь для стариков, которые ко всем, кто младше их на двадцать лет, обращались как «внучка» или «сынок». Но что мешало людям спросить, стоит ли нам переходить на «ты»?! Наверное, отсутствие воспитания.

Дорофеев ухмыльнулся куда-то в сторону, покачал головой и тихо выругался.

– А ты, оказывается, девочка с характером…

Одинцов преподнес кулак ко рту и неловко прочистил горло.

– Можете не переживать, оперуполномоченные Дорофеев и Краснов будут внесены в протокол допроса. Но если вам дискомфортно находиться в обществе Дорофеева, он может выйти.

– Да, пожалуйста, – твердо произнесла я, косясь в сторону лысого мужчины лет сорока пяти-пятидесяти.

– Марк, какого… – недоуменно проговорил тот, глядя на старшего по званию.

– Сергей, выйди, – спокойно сказал старший следователь, даже не взглянув в сторону коллеги. А после недолгой паузы добавил, – пожалуйста.

Дорофеев с максимально недовольным видом громко выдохнул и вскоре покинул кабинет, показательно хлопнув дверью. С его уходом стало легче дышать.

– Краснов заполняет протокол, но сам допрос буду вести я. Для вас это не проблема? – спросил Одинцов, с надеждой вскинув бровь. Я покачала головой, и он продолжил. – Повторюсь, как давно вы знакомы с подозреваемым и как познакомились? У вас довольно большая разница в возрасте.

Я улыбнулась лишь одним уголком губ.

– Думаю, в наше время разница в пятнадцать лет не проблема. Познакомились в совершенно обычной социальной сети, в начале августа было ровно три года. Я увидела его страничку, он мне понравился, и я ему написала. Все как у обычных людей.

– Чем привлек двадцатилетнюю девушку сорокалетний мужчина? – на полном серьезе спросил следователь.

Я ухмыльнулась, на мгновение отвела взгляд в сторону, поразмыслив, какое это имело отношение к делу. Но все же собралась и ответила:

– Презентабельной внешностью, состоятельностью, собственным бизнесом, ухаживаниями… Дальше продолжать?

Краем глаза уловила забавную ухмылку молодого оперативника.

– Краситься в блонд вы начали перед знакомством с ним или после? – с задумчивым выражением лица уточнил Одинцов.

Я растерянно улыбнулась и заложила переднюю волнистую прядь за ухо.

– Послушайте, что за вопросы? – недоумевала я, взглянув на мужчину исподлобья. Но когда словила его стальной и самоуверенный взгляд, поняла, что он не шутил. – Господи… Если это имеет такое большое значение, то… Да я не… я не помню. Ну вроде за месяц или за пару месяцев до знакомства с ним решила перекраситься и сменить имидж. Олегу очень нравятся мои светлые волосы… Он оплачивает дорогое салонное окрашивание сразу, как только отрастают мои русые корни.

– Вы вместе три года, верно? – уточнил правоохранитель. И, уловив мой утвердительный кивок, продолжил. – За все это время вы не замечали какие-либо странности в его поведении? Различные фетиши… или, к примеру, относился нервно к своим вещам и не позволял вам в них прибираться.

Я нахмурилась и отвела взгляд в сторону, крепко задумавшись.

– Никаких странных отклонений в поведении я не заметила. Обычный человек, отзывчивый, добрый, понимающий. Одним словом, эмпатичный. Любит свой бизнес и очень им гордится. Старается развиваться, больше разрабатывать. Заботится обо мне, ухаживает, переживает…

Мужчина едва заметно кивнул, сощурив веки. Но серые зрачки продолжили отражать стальную непоколебимую уверенность и излучать подкупающее профессиональное спокойствие.

– Чем он занимается?

– У него своя транспортная компания «Транс-Сибирь», – рассказала я, в полной уверенности, что правоохранителям уже давно известна эта информация. – Занимаются междугородними перевозками по всей России, но основной трафик сосредоточен на Сибири.

– Какой у него график?

– Стандартный: пять через два. Но на связи, можно сказать, двадцать четыре на семь. Иногда, он сам выезжает в рейс, разные ситуации бывают… Ну, когда водитель заболел, уволился или срочно появился заказ. В принципе, Олег сам начинал обычным дальнобойщиком. Ему нравилось… Говорит есть в этом какая-то романтика. Поэтому, когда выпадает шанс выйти в рейс, он его не упускает.

Старший следователь удовлетворенно кивнул так медленно и задумчиво, что по началу подумала, что мне показалось.

– Что можете рассказать о его семье?

– Ничего. Олег сирота, – сообщила я, беззаботно пожав плечами. – Он и сам о них ничего не знает и не помнит.

– Нет ли у вашего мужа другой недвижимости помимо квартиры на улице Трилиссера, куда бы он мог податься? Недвижимость по России и за рубежом?

Я мельком призадумалась, отводя взгляд в сторону.

– Он не говорил, а я не спрашивала, – ответила я, пожав плечами. – Поэтому, скорее всего нет.

Мужчина несколько секунд покопался на столе, ища что-то, известное лишь ему одному. А после достал из нижнего ящика чистый лист, отложил его на самый край стола и положил поверх него шариковую ручку.

– Пожалуйста, напишите имена, фамилии и номера телефонов всех его близких друзей или просто тех, с кем он поддерживал хорошие отношения, – в вежливой манере попросил сотрудник, кивнув на листок.

Долго думать мне не пришлось. Молча подошла к его столу, взяла ручку, и, нагнувшись над деревянной поверхностью, вывела одно единственное имя с номером телефона. После села на стул как ни в чем не бывало, и вальяжно закинула ногу на ногу, прикрыв откровенный разрез на бедре. Следователь, едва взглянув на имя Глеба, коротко ухмыльнулся, удивленно вскинул бровь и взглянул на меня с немым вопросом на лице. Я уверенно кивнула, зная, что Олег близко общался и доверял лишь одному человеку – своему лучшему другу и заместителю.

– Что-нибудь слышали об Иркутском маньяке? – спросил сотрудник СК. После аккуратно сложил лист пополам и вложил в свой потрепанный блокнот.

– Ну, разумеется. О нем все говорят… уже полгода. Трудно оградиться от этой новости. Родители девочек в панике, никуда их не отпускают, стараются всюду сопровождать.

Одинцов задумчиво преподнес кулак к подбородку и удивленно приподнял бровь. Это было единственной его эмоцией за последние пару часов.

– С чего вы взяли, что его жертвы исключительно девочки? – с подозрением спросил он, и у меня мгновенно пересохло в горле.

– Что… п-простите? – тихо отозвалась я, растерянно улыбнувшись. Ладони мгновенно вспотели, а сердце испуганно подскочило к горлу. – Не понимаю, о чем вы…

– Мы не давали прессе комментарии о том, кем являлись его жертвы. Как не давали информацию и о том, что он может являться педофилом, – уверенно заявил следователь. – Следственный комитет вообще не давал какой-то конкретной информации о маньяке. Все остальные слухи – дело рук исключительно поддавшихся панике граждан. Сарафанное радио никто не отменял.

Мужчина неспеша подошел к столу и принялся копошиться в сумке-дипломате.

Я же нервно сглотнула остатки слюны, чтобы хоть как-то увлажнить горло. Не знала, куда направить все напряжение, скопившееся в теле, поэтому начала теребить обручальное кольцо из белого золота на безымянном пальце.

– Я не… Да, вы правы. В городе поговаривают о маньяке, и каждый говорит свое. Но, как это обычно бывает, первые забеспокоились родители дочек… причем любых возрастов. Поэтому я упомянула девочек… в первую очередь…

– Вам знакомы эти женщины? – неожиданно задал вопрос правоохранитель, когда наконец достал белоснежный конверт из сумки.

Подойдя чуть ближе, мужчина протянул несколько фотографий. С замиранием сердца начала рассматривать изображенных на них людей. С глянцевых фото на меня смотрели едва ли не идентичные девушки: все как на подбор со светлыми крашеными или естественными волосами, синими и преимущественно голубыми глазами, со светлой или даже бледноватой кожей. Дрожащими руками рассматривала всех, перелистывая фотографию за фотографией, их было всего шесть или около того. Какие-то снимки были любительскими, парочка взяты из школьных выпускных альбомов или же с различных документов.

– Нет… я не знаю никого из них, – ответила я, протянув фотографии следователю.

– Это жертвы серийного убийцы, – смело заявил мужчина, упаковав фото обратно в бумажный конверт. А меня мгновенно бросило в жар, я затаила дыхание, попытавшись утихомирить дрожащие пальцы. – Только те, тела которых удалось найти. Всем девушкам было от девятнадцати до двадцати пяти лет. Не находите сходство?

Сглотнуть второй раз не вышло. В горле образовался сухой болезненный ком. Сердце бешено забилось в груди и застучало в ушах, словно я за рекордное количество времени преодолела километровую дистанцию.

– Да, они внешне очень похожи…

– На вас, – заключил следователь, вновь скрестив руки на груди с невозмутимым видом.

Глава 6

Ответ майора заставил недоуменно глянуть на него. В тот момент я молилась всем богам, чтобы он не заметил страха, затаившегося в моих глазах.