Я благодарно кивнул, пропустив ее слова мимо ушей, и вышел из кофейни, навстречу утренним лучам солнца. Не заметил, как перешел дорогу и уже направлялся к территории управления, как услышал приближающийся цокот каблуков.

– Доброе утро, товарищ майор, – раздался позади надменный голос Златы.

– Доброе утро, Злата Анатольевна, – безучастно ответил я, щурясь от палящего солнца.

Я обернулся, чтобы подождать ее. На дворе стоял май месяц, но он был совершенно далек от мая московского. Под ногами уже был полусырой асфальт, но в местах, где не ходили люди и не ездили автомобили, все еще лежали мертвые остатки упертого серо-грязного снега.

Черное пальто я снять не рискнул, лишь когда солнышко припекало расстегивал несколько пуговиц. О существовании шапки в такую погоду иркутяне и вовсе позабыли. Для них уже началась долгожданная весна, а я еще не отошел от ощущения, что московская зима для меня во время командировки длилась вечно. В начале мая, когда снег вдруг неожиданно повалил белыми хлопьями, я уже начал сомневаться, что в Сибири вообще существует лето. Но через пару дней снег прекратился, все вокруг превратилось в мерзкую грязную жижу и под конец мая как такового снега уже не наблюдалось.

Золотарева же словно и не ощущала колючего северного ветра, либо же просто привыкла. В тот день на ней красовалась коричневая кожанка с серым мехом, к тому же еще и наполовину расстегнутая. Ее медные длинные волосы свободно развивались на ветру, и я заметил, что в тот день она впервые пришла не с волнистыми и не кудрявыми волосами, а напрочь прямыми как струна гитары и блестящими как стекло. Девушка вышагивала от бедра на обыкновенных шпильках, демонстрируя длинные стройные ноги в привычном черном капроне. В тот день на ней была короткая и облегающая черная юбка из кожзама и кашемировый свитер с широким воротом молочного оттенка. Я мысленно выдохнул, что она не пришла с открытым декольте.

– Что-то случилось? – театрально обеспокоенным тоном спросила Злата, поиграв бровями, как только поравнялась со мной шагом.

В нос ударил ее приторно-сладкий парфюм с нотками ванили.

– Ничего, – тут же ответил, по инерции нахмурив брови.

– Поэтому на твоем стакане для кофе написано «улыбнись»? – усмехнулась девушка. – Одинцов, с твоим лицом тебе только в покер играть.

Тут же принялся разглядывать стаканчик. На нем и вправду красовался красивый и читабельный почерк, написанный с помощью черного маркера. А я и не заметил. Вероятно, девушка-бариста успела написать, пока я отстраненно гипнотизировал их витрину с пирожными, раздумывая о преступнике.

Черт, все еще не мог привыкнуть, что местные девушки могли запросто флиртовать с незнакомым мужчиной. В Москве это скорее редкость.

– Я думал об убийце, – признался, пропустив девушку через калитку на территорию управления. – Точнее… какого хрена он убивает только зимой.

– М-м-м… у меня есть теория на этот счет, – с интригой произнесла Злата, поднимаясь по ступенькам крыльца. – Я изучила все похожие убийства и сделала несколько заметок.

– Надеюсь, сегодня ты обрадуешь меня, – с усмешкой произнес я, пройдя КПП.

Золотарева одарила загадочной улыбкой.

– Простите, товарищ майор, но сегодня вечером я уже занята.

Я едва сдержал порыв закатить глаза, когда мы зашли в кабину лифта. Но, тем не менее, впервые за все утро на моем лице заиграла слабая улыбка.

– Я имел в виду твои заметки, Золотарева.

– А я не только их имела в виду, – ответила она, все еще улыбаясь белозубой улыбкой. В тесном лифте как-никогда остро ощущал ее сладкий аромат. – Сегодня суббота, пора расслабиться. От одного вечера ничего не изменится. Давай в кино сходим или в рестобар?

Двери лифта распахнулись, и я принялся жадно глотать свежий воздух.

– Ты меня на свидание приглашаешь? – удивился, пропустив ее вперед.

– Может и так, называй как хочешь, – с нотками интриги ответила она, развернувшись в мою сторону, и беззаботно пожала плечами, двумя руками удерживая небольшую дамскую сумочку. – Я просто предлагаю отдохнуть и расслабиться. Поверь, ты заслужил.

– Не думаешь, что я могу быть женат? – все еще ухмыляясь, спросил я, следуя по длинному коридору в направлении оперативной комнаты.

– О, да брось! – Злата отмахнулась. – Кольца у тебя нет. Никто тебе не звонит и не пишет по десять раз на дню. Фото жены и детей на твоем столе я не наблюдаю. Я холостых мужчин сразу вижу, Одинцов, – девушка поиграла бровями, расплывшись в кокетливой улыбке. – Как надумаешь, скажи, и я составлю тебе компанию.

Я открыл дверь оперативной комнаты, пропустив ее вперед, и многозначительно улыбнулся. Скорее всего со стороны это выглядело весьма натянуто.

– Доброе утро, – вежливо поприветствовал, оглядев коллег.

– Доброе, – хмуро ответил Дорофеев, громко зевнув за рабочим столом.

Злата опустила сумочку на свой стол, не спуская с меня глаз. Я же благополучно делал вид, что не замечал ее игривой ухмылки, намекающей на приятный вечер, плавно перетекающий в ночь. Мой напористый характер трудно было сломить вызывающим нарядом и манящим пальчиком с красным коготком. Все же мне было не восемнадцать, мною уже не овладевали гормоны, и я не смотрел на женщин исключительно как на объект для удовлетворения сексуальных потребностей. Спору нет, Золотарева выглядела изумительно: ухаживала за собой, от нее всегда вкусно пахло, она следила за телом и умела подчеркнуть свои достоинства. Она была сплошной безумной искоркой, угрожающую свести с ума любого. Злата весьма неглупа и точно знала чего хотела от этой жизни.

Но, глядя на нее, внутри что-то бесконечно гложило и терзало. И я пока не мог разобраться, чем это было вызвано.

– Марк, я допросил пятнадцать сотрудников «Транс-Сибири», – начал капитан Смирнов, подходя ко мне с бумажками. Я кивнул в сторону своего кабинета, отхлебнув на ходу кофе, и мы вошли внутрь. – Двое из десяти утверждали, что их директор иногда выезжает в рейсы самостоятельно вместо кого-то.

– На хрена директору крупной компании выезжать в рейсы в качестве обычного дальнобоя? – недоуменно произнес я и удобно устроился в кресле. – Я опросил двенадцать человек из их компании, ни один не говорил что-то подобное.

– И, что самое примечательное, ни один из этих рейсов нигде не зафиксирован, – констатировал Андрей, сверкнув зелеными глазами. – Ни в одном графике. Неизвестно куда он ехал, что вез и отгружал. Но при этом, его рейсы абсолютно точно совпадали с больничными работников, которых он подменял. Больничные листы были открыты в день рейса и закрыты ровно через четыре-пять дней.

– Так и… если бы эти рейсы не совпадали с датой смерти наших жертв, то ты бы не говорил мне сейчас об этом? – с сомнением спросил я, подведя ближе к сути.

– Совершенно верно, – подтвердил Смирнов, коротко кивнув. – Нам нужно уточнить этот момент у него напрямую. Отправим ему повестку на допрос?

Задумчиво кивнул. Работы было выше крыши, и наведаться к Власову лично, я физически не мог. Вызвать его на персональный допрос было подходящим решением.

– Тук-тук, – театрально постучалась Злата с блокнотом в руках. – Мы уже начали утреннее совещание?

– Да, зови остальных, – отозвался я, включив компьютер, который тут же загудел как двигатель самолета.

И тут же вспомнил о кофе, который уже давно остыл. Сделал несколько глотков, пока группа собиралась за столом, и недовольно поморщился. Любимый напиток превратился в холодную горькую жижу.

– Краснов, начнем с тебя, – сухо сказал я, отпив еще пару глотков кофейной жижи.

– Что касается «Транс-Сибири»… – произнес он медленно и растянуто, пошелестев заранее приготовленными печатными страницами. – Я уже не уверен на счет той фуры, которая выезжала несколько раз без документов.

– Мы с Андреем сопоставили все факты с допросов работников этой компании, и я предположил, что эти «анонимные» рейсы совершал сам директор, – сообщил уверенно, вздернув бровью. – На днях я допрошу Власова.

Капитан Смирнов подтвердил мои слова коротким кивком. А вот реакция Матвея мне была непонятна. Он неловко прочистил горло и несколько раз растерянно моргнул, будто я только что обвинил его во всех преступлениях маньяка. Но почти сразу нацепил привычную маску вежливого мальчика.

– Хорошо, я… – старший лейтенант вновь преподнес кулак к губам и прокашлялся. – Мне продолжать мониторить камеры и сравнивать с рейсами других компаний по перевозкам?

Я кивнул, пропустив его странную реакцию, и уставился на профайлера.

– Злата Анатольевна, чем нас обрадуете?

Девушка выпрямила спину, поправила удлиненный ворот кашемирового свитера и обвела заинтересованным взглядом всех присутствующих.

– Я изучила все похожие дела, которые предоставили нам коллеги из других областей. Наш убийца в самом начале своей преступной деятельности совершал ошибки. И это абсолютно характерно для всех серийных убийц. У них есть определенные фантазии. Он совершает убийство, стараясь осуществить их, но в реальности достичь идеала получается редко. Идеальное убийство, по его мнению, не получается ни с первого, ни с третьего раза. И если мы вспомним аутопсию первых двух жертв, там сказано, что на руках отсутствовали следы от веревок. Он их не связывал, как проделывал это с последними девушками. Шесть других жертв были найдены в нижнем кружевном белье из одного комплекта. С каждым преступлением он начал понимать, что именно его возбуждает сильнее. Также, что примечательно, первые две жертвы не были до конца раздеты. На них было нижнее белье из разных комплектов. Единственное, что их связывает с последующими жертвами, это то, что все они абсолютно точно не были замужем и не имели постоянных партнеров, также у них отсутствовали документы. Из чего я делаю вывод, что первые два преступления совершались импульсивно, на эмоциях. Он не был достаточно подготовлен. Первые две девушки активно сопротивлялись, вероятно, царапали ему лицо и наносили прочие увечья, что злило его еще сильнее. Но, к сожалению, судмедэкспертам так и не удалось достать из-под ногтей жертв ДНК убийцы. Слишком много времени прошло с момента убийства до момента обнаружения тел. Поэтому, в последующие разы преступник связывал всех девушек.

– То есть, вы предполагаете, что, условно, пять лет назад у преступника могла произойти какая-то стрессовая ситуация, которая сподвигла его на совершение преступления?

Профайлер уверенно кивнула, направив утвердительный взгляд в мою сторону.

– Абсолютно точно. А если быть точнее, таких событий было два. В детстве или же в подростковом возрасте, и случай пятилетней давности, из-за которого у него буквально снесло крышу. Специальный агент ФБР Роберт Ресслер, который ввел термин «серийный убийца», убежден, что серийниками люди становятся из-за страданий или психологических травм, которые причинили им в детстве.

– Если еще раз процитируете учебник по криминалистике, останетесь без премии, – усмехнулся я, улыбнувшись одним кончиком губ.

Золотарева гордо вздернула подбородок, и ответила на мою колкость улыбкой победителя.