Второй – первая брачная ночь новой королевской четы. Слуги, убирая замок после знатного пира, ходили на цыпочках, чтобы не мешать группе наблюдателей консумировать брак. В это время оживали потайные ходы, спрятанные в толстых каменных стенах и дублирующие коридоры замка. Там было узко, немного сыро и совершенно темно: никто не жег факелы в пространстве без окон, поэтому слуги передвигались на ощупь. Для того, чтобы не столкнуться друг с другом, они тихонько щелкали языками, обозначая свое присутствие. Некоторые дипломаты, одаренные честью гостить в замке в это время, зарабатывали нервный тик, слушая, как по стенам слева направо и справа налево бродят цыкающие призраки.

И третий случай – болезнь одного из членов королевской семьи.

К несчастью, сейчас королевский замок Ардании переживал именно его.

* * *

Айраэль шла по замковым коридорам, сложив руки на животе и высоко подняв голову. За ней следовала вереница служанок, которые несли миски с водой, пахнувшей мятой и травами. Начало и конец процессии замыкали два постоянных охранника принцессы: элементаль воздуха Лукс, сложивший руки в рукава красной робы, и рыцарь Нова, боевой магик в серебряных латах со звездой на груди и в развевающемся красном плаще.

Принцесса вскользь, с жалостью, взглянула на декоративный плющ, обвивающий одну из стен коридора. Тот был коричневым и уставшим. Король Фомальгаут не пробуждался достаточно, чтобы замковые растения, поддерживаемые силой его способностей, начали вянуть. Но страдали не только они. Тень легла на весь замок: от мрачных каменных коридоров до посеревших людей. Никто не смел произносить одну страшную мысль вслух, но почти все о ней так или иначе задумывались.

«Королю осталось недолго».

У королевских покоев стояли стражники. Увидев принцессу, они склонили головы и приложили кулаки к груди. Айраэль подняла ладонь, давая приказ ждать, и вошла одна. Из коридора она попала в пустынный и чуть пыльный отцовский кабинет, а из него – в опочивальню.

В опочивальне пахло сладко-кислой болезнью и лекарствами. Большой герб – медведица, стоящая на двух лапах и тянущаяся за Полярной звездой – висел в виде гобелена в изголовье кровати. Король лежал на своей, правой, стороне, и никогда не занимал левую – хотя та пустовала уже как шестой год.

По полу гуляла прохлада. Камин за ночь погас, и ничто не мешало апрельскому холодку, несущемуся из самых глубин Синих гор, властвовать, пока истинный король горной страны поверхностно дышал, пребывая в беспамятстве. Его бледный лоб покрылся потом, а приоткрытые бледные губы, едва хватающие воздух, обветрились. Король не прожил и половины века, но болезнь делала его ужасно старым. Слабым. Беспомощным.

Айраэль поджала губы. Ее герой, самый сильный, самый смелый, самый упертый человек, которого она когда-либо встречала, не должен выглядеть так.

У зашторенного окна, на деревянном массивном подоконнике, стояли горшочки с мятой, розмарином и шалфеем. Там же находились небольшие лекарственные шарики, завернутые в ткань – их скатывали в соответствии со схемой на пергаменте, что у подсвечника. На столе стояли мерные весы, чаша для измельчения трав и пест со следами зеленоватого порошка на нем.

Рядом с королевской постелью, не прикрытой балдахином, сидела красивая женщина в простом темном платье, сложившая ладони, как Айраэль, в смиренном жесте на животе. Она не дремала – она спала. Ее голова покачивалась то в сторону, то вниз, но стоило дверям распахнуться, как сна не стало: она выпрямила спину и виновато поднялась, распрямляя складки на платье. Приглаживая растрепавшиеся темные, с проседью, волосы, она проворчала:

– Всю ночь глаз не сомкнула, только теперь глаза на секундочку прикрыла…

Стоило принцессе увидеть женщину, как ее плечи, напряженно приподнятые, упали, губы дрогнули, то ли пытаясь улыбнуться, то ли сдержать боль. Айраэль подлетела в два шага и обняла женщину, пряча лицо на теплом плече. Та обняла ее, нежно погладив по спине.

– Пошел уже седьмой день, кормилица, – глухо сказала Айраэль. – Почему он не просыпается?

Кормилица была частью семьи. Ронна – такое имя она взяла, перебравшись с родных островов следом за бывшей королевой Ардании, тогда еще просто Хервор, своей сверстницей и подругой детства.

– Кто знает, – печально сказала Ронна. – Дыхание получше стало, спасибо звезде. И Пастерце, конечно. Подожди еще, милая, и он сам с постели сразу в пляс побежит, вот мое тебе слово, или отрежьте мне мой глупый язык.

Тяжело вздохнув, Айраэль отстранилась, кивком попросила подождать, а потом открыла дверь и обронила:

– Пожалуйста, Эдиспер, позаботьтесь о Его Величестве.

Едва взглянув на принцессу, служанка сразу поняла, что улучшений не наблюдалось. Тень упала на ее лицо.

– Конечно, – поклонилась она.

Пока слуги, тихие, как мыши, суетились, выставляя ширму и распахивая тяжелые оконные занавеси, Айраэль и Ронна встали перед окном, выходящим на Синюю гряду, и продолжили вполголоса переговариваться.

– Ронна, когда приходил лекарь в последний раз?

– Сегодня на рассвете.

– Делал кровопускание?

– Да, третий раз за неделю. Неужели нужно так часто… – недовольно прибавила она. – А что?

– Придворный астролог сказал, что день сегодня благоприятный, да и в целом не помешает.

– Придворный астролог? – презрительно переспросила Ронна. – Этот звездун чего только не болтает. Мне вот обещал, что в этом году я сыграю свадебку, так где ж она?

– Спроси у Хадара, – мягко хмыкнула Айраэль.

Ронна цыкнула. Они постояли в тишине недолго, прежде чем Ронна, словно мешкая, начала:

– Слышала, Варракем пал. Об этом уже весь замок шепчется. Посол из халифата грохнулся в обморок, как только услышал. Я, если честно, тоже. Так это правда?

– Истинная.

Взгляд принцессы упал на горизонт гор. Там, за многие сотни километров на юг, пало целое государство. Принцесса приложила пальцы к виску и устало прикрыла глаза.

– Поверить не могу, – пробормотала она. – Сколько человек живет в Варракеме? Двести тысяч, больше? Надо выразить послу соболезнования на ужине. И предложить убежище. Стоит посоветоваться с сенешалем. Брат бы точно знал, что нужно сделать.

– Остается только надеяться, что эта ср… хмарь… не доберется досюда, – Ронна сморщила нос.

– Континентальный совет не допустит. Не должен.

Айраэль не чувствовала уверенности в собственных словах, но как и всегда, когда успокаивала другого, говорила мягко и весомо. Иногда это срабатывало и на ней самой, и становилось легче. А иногда нет, как сейчас.

Магическая карта мира до сих пор стояла перед глазами. Жирный, черный, шевелящийся сгусток похоронил под собой и великолепный дворец, и пышущий жизнью город с белыми улицами, и людей – множество людей, которые, ни о чем не подозревая, спешили по этим белым улицам на работу, рынок, свадьбу, в гости… Шапки халифского дворца продолжат сиять золотом, не обращая внимания на то, бродят по городу люди здоровые или прокаженные, но город зачахнет без внимания уже лет через пять, превратившись в продолжение Темнолесья.

Ронна покосилась на Айраэль, прожигающую глазами точку в окне, и перевела тему:

– Как там этот негодяй Пастерце?

– Пастерце? – принцесса моргнула. – Вместе с сенешалем принимает послов, полагаю. Голубая луна совсем скоро, гости еще прибывают.

– Дорос, мальчишка, – прогудела кормилица, а потом, кряхтя, посмеялась: – Как его, кхе-кхе, филейная часть? Его ведь прокаженный боров подрал, пока он собирал волшебную траву для Фомальгаута, мне не наврали?

– Руку, – Айраэль сделала небольшую паузу, едва сдерживая предательскую улыбку. – Боров подрал руку, не… то, первое.

– Вот как! И кто из вас, поганцев, мне про филеи наклеветал, а? – угрожающим шепотом спросила Ронна у слуг, ухаживающих за королем.

Айраэль могла поклясться, что те слегка улыбаются. К счастью, Ронна никогда не теряла присутствия духа, и ее пример был заразительным.

– Все подживает, – продолжила Айраэль. – Лекари разводили руками, предупреждали, что пациент может заразиться скверной, потому что зверь был прокаженный, но обошлось. Возможно, Пастерце теперь никогда не будет есть свинину.

– Наоборот, он будет есть только ее, пока не истребит всех диких свиней в угодьях, – Ронна закатила глаза.

За толстым неровным стеклом виднелась горбатая спина Синей гряды. Ели, торчащие строго вверх, казались мокрой вздыбленной шерстью медведя, который только что вынырнул из реки с лососем в зубах. Земляной покров у гряды расщедрилась на зелень, редкую для апреля в этих краях.

Сдержанный взгляд Айраэль всегда смягчался, когда она видела эти горы. Она помнила, как отец тайком устроил им там первую совместную охоту. Тогда она подстрелила свою первую утку из детского лука, а отец заарканил оленя. Рогатая голова украсила стену над камином в родительской спальне. Отец пообещал, что в другой раз они поедут на речку. Айраэль, возбужденная и радостная от первого в жизни приключения, не выдержала и за ужином спросила отца, когда же этот «другой раз» случится.

Королева, узнав, что был «первый раз», уронила ложку в суп.

После этого ее дражайший супруг три долгих часа стоял коленями на сухом горохе. Это был первый – и единственный – раз в жизни Айраэль, когда кто-то из взрослых мужчин безропотно принимал наказание, пока его жена возвышалась над ним и с устрашающей беззаботностью пролистывала книгу об этикете, иногда зачитывая вслух аргументы против того, чтобы брать на охоту девятилетних леди.

– Госпожа Ронна, Ваше Высочество, – главная служанка сделала реверанс. Остальные выстроились в линию у стены и опустили головы. – Мы закончили.

– Спасибо, Эдиспер.

– Эдиспер, готов ли тронный зал к приему гостей? – спросила Ронна.

– Готов, госпожа.

– Убедитесь, что гости помнят о запрещенных подарках.

Главная служанка поймала во взгляде Ронны строгое тайное послание. Принцесса же не отреагировала никак – она отвернулась к окну.

Кивнув со всем вниманием, служанка ответила:

– Не волнуйтесь, госпожа. Мы выставим стражу. Не увидите ни одного лепестка.

Не разгибая спин, слуги попятились прочь. Комната погрузилась в привычную тишину.

– Знаешь, – негромко сказала Ронна. В ее голосе слышалась усталая улыбка. – И хотя в последнее время ваши с Фомальгаутом отношения… как бы сказать… несколько прохладные, мне отрадно видеть, что ты по-прежнему о нем беспокоишься. Он был бы рад знать об этом.

– Если бы не определенная проблема, все было бы как раньше, – проговорила Айраэль, отводя взгляд. – Но, возможно, она разрешится сама собой.

– Как это? – прищурила глаз Ронна.

Айраэль неловко поглядела на отца, пребывающего в беспамятстве.

– Иди сюда, – шепнула она, словно тот мог услышать.

Они отошли подальше, к окну, и Айраэль обернулась к кормилице. В ее глазах сияла решимость и радость. Она выпалила как на духу:

– Я думаю, желание скоро будет загадано.

Ронна всплеснула руками, ахнув, а потом порывисто прикрыла рот.

– Мать всемогущая! – сказала она громким шепотом. – Когда?

– На Белом празднике, во время Голубой луны. Скорее всего. Варракем пал, и теперь у Ардании с Даррагоном нет возможности отсидеться. Отцу придется загадать желание. Точнее, – она осеклась, – ему придется разрешить мне это сделать. Наконец.

Ронна принялась мерить комнату шагами. От потрясения она не сразу нашла свой голос, а когда это случилось, он звучал глухо и даже немного хрипло.

– Так скоро! Богиня милостивая, так скоро… Малышка ты моя! Я так рада! – она бросилась обниматься, словно только сейчас вспомнила, что нужно порадоваться за воспитанницу. – Как же хорошо, как хорошо! Наконец-то все будет, как надо!

Айраэль широко улыбнулась, сдерживая радостные визги и крепко сжимая тонкую, «на диете», талию. Хоть кто-то рад, что ее предназначение вот-вот сбудется. Отец же… Отец явно бы так не радовался.