Я понял, что он имел в виду пилота, а не того бедолагу, которого угораздило получить травму.

– Знаете, наши пилоты совсем разные по характеру. Если бы на его месте оказался Билл Гаррисон, то он не сомневался бы ни минуты. Безрассудный сорвиголова, но, черт побери, с сильной волей. Он никогда не позволил бы втянуть себя в такую авантюру насильно.

Морган нервно покусывал кончик карандаша, затем резко повернулся, одним прыжком очутился в другом конце комнаты, собрал телеграфные ленты и вернулся ко мне, просматривая их на ходу.

– Чертова эвакуация! Эти кретины думали, что всемогущий Господь милостиво соизволит обеспечить благоприятную погоду, чтобы они вывезли с острова людей и груду техники. Как бы не так! Я предупреждал их.

От Моргана я впервые услышал об эвакуации, и, заметив мое недоумение, он нетерпеливо принялся объяснять мне происходящее, пока мы стояли у окна и смотрели, как Брэддок и Адамс идут к вертолету и залезают в него. Едва ли я понимал, что такое он пытается мне втолковать, поскольку одна-единственная мысль не давала мне покоя: Брэддок – мой брат! Неожиданное открытие так поразило меня, что я даже не пытался сопоставить другие обстоятельства: почему он так добивался назначения на Гебриды, почему так наседал на Адамса, чтобы тот вылетел немедленно?

Мотор заработал, лопасти винта принялись вращаться, и вертолет поднялся со взлетного поля, раскачиваясь от порывов ветра, едва не задевая ангар. Почти сразу же его очертания стали расплывчатыми, затем он полностью исчез из поля зрения за низкими облаками и шквалом дождя. Еще несколько мгновений слабо доносился рокот мотора, но и его поглотил шум ливня, что есть силы бьющего в окно.

Я недооценил опасность, которой они подвергались, пускаясь в этот по меньшей мере рискованный полет, и не мог себе представить воистину необъятную, ужасную мощь бури, ледяного смерча, спускавшегося с Тарсавала и других вершин Лэрга, сметавшего все на пути к заливу Шелтер. В равной мере я был неспособен осмыслить сложность затеваемой военной операции, в самую гущу которой волею судеб забросило меня. Даже когда Клиф Морган подробно рассказал, как Брэддок добился, чтобы послали отряд с бульдозерами вниз к старому ракетному полигону на Саут-Уист, чтобы десантные катера в случае надобности могли высаживаться там, а не в Левенборо; описал не прекращающуюся ни на минуту круглосуточную суету, связанную с ликвидацией базы на острове Лэрг, постоянно снующие туда и обратно десантные катера, – я так и не смог ничего уразуметь, поскольку не имел дела с десантными судами.

Клиф Морган тоже был лишен, к сожалению, подобного опыта, но для него погода представлялась живым организмом, а атмосфера – полем битвы атмосферных фронтов. Он обладал, как я уже говорил, невероятным чутьем, когда дело касалось погоды, а потому был крайне обеспокоен характером происходящих изменений.

– Надвигается холодное арктическое течение, – тоскливо пробормотал он, словно столкнулся с таким явлением впервые. – Господи Иисусе! – Морган закурил сигарету. – Знаете что-нибудь о погоде?

– Немножко, – неуверенно ответил я, но он, казалось, не слышал.

– Полное отсутствие воображения – вот что губит армию. Взять хотя бы Брэддока. Он поднялся в воздух, совершенно не представляя, что ожидает его на земле. А Стэндинг – вы думаете, у него развито воображение? Ничего подобного – а ведь он умен. – Клиф потушил окурок о сиденье вращающегося кресла и лихорадочно принялся что-то рисовать на лежащем перед ним листе бумаги. – Смотрите, я сейчас все нарисую… – Морган наморщил лоб. – Пусть ветер не бьет нам в лицо, как им, но воображение… оно поможет мне воссоздать карту, схему, рисунок. Черт бы их побрал, и почему они не кельты? Хотя Брэддок…

Морган покачал головой, как будто был не совсем уверен насчет Брэддока, затем снова схватил листок бумаги и одним росчерком пера мгновенно набросал карту Северной Америки, Гренландии, Норвегии – всю Северную Атлантику. Тут же он карандашом нанес выпячивающуюся на север в сторону Ирландии область высокого давления над Азорскими островами и две соприкасающиеся области низкого давления, вытесняющие господствовавшую над Англией область высокого давления на восток, к России.

– Меня интересует, что творится вот здесь. – Кончик его карандаша уткнулся в левый нижний угол карты. – В семистах милях к северо-востоку от Бермуд находится настоящая колыбель циклонов, где холодный сухой воздух, надвигающийся с восточного побережья Северной Америки, встречается с теплым влажным течением, парящим над Гольфстримом. Ужасные монстры – ураганы, порой задевающие Штаты, – зарождаются здесь. С безумной скоростью эти могучие циклоны пересекают Северную Атлантику и сокрушают Исландию, иногда Гебриды и север Шотландии. Скорость ветра не меньше, чем у широко известных ураганов Коры, Этель и Жанны, которые вызвали такой переполох в Америке. Теперь взгляните. – Морган схватил красный карандаш и уверенно прочертил стрелку к области между Исландией и Норвегией. – Так пойдет циклон.

Он заштриховал область с центром над Норвегией, расширяющуюся к западу вплоть до Исландии, а к востоку до Сибири. С другой стороны над пространствами Гренландии и Канады простирался антициклон, и точными штрихами Клиф добавил еще множество изобар.

– А между ними затаился поток холодного арктического воздуха. Огромная масса ледяного воздуха с завывающими ледяными ветрами, стремительно снижающими температуру. Снег – здесь, на севере. Далее – чистое небо и еще холоднее.

Он выдержал небольшую паузу, как художник, по праву гордящийся созданным шедевром.

– Никогда не видел ничего подобного здесь осенью, но с похожим явлением я столкнулся в Канаде, когда после войны работал в министерстве транспорта на берегу залива Гуз. Господи помилуй, это было потрясающе. Циклон над Гренландией, антициклон с центром в районе устья реки Маккензи и холодный полярный воздух, поступающий через Лабрадор.

Свой рассказ он умело запечатлел на другом листе бумаги, четко нанося линии красным карандашом.

– Вы догадываетесь, что означает холодное полярное течение воздуха для севера Канады в октябре, для злополучных эскимосов и золотоискателей, для кораблей в заливе Гудзон?

Я покачал головой, и он увлеченно продолжил повествование. Не могу припомнить в подробностях то, что он рассказал. Я обнаружил, что прислушиваюсь скорее к интонациям завораживающего голоса Моргана, нежели интересуюсь предметом его разглагольствований. Валлийский акцент чувствовался все сильнее, напевность речи придавала его рассказу оттенок сказочного эпического повествования. Казалось, весь его облик неуловимо изменялся по мере того, как, разволновавшись, полностью поглощенный воспоминаниями о тех днях, он стал похож на рапсода, вдохновенно воспевающего битву гигантов, захватившую добрую четверть земного шара. Я зачарованно слушал. Тем временем он схватил красный карандаш, пытаясь воссоздать картину минувшей атмосферной битвы, и нарисовал густую сеть изобар над северо-западом Канады.

Как художник бывает не в силах оторваться от законченного полотна, стремясь придать ему совершенство, так и карандаш Моргана постоянно метался от Гренландии до Азорских островов, чтобы добавить последний штрих к облику гигантского антициклона. Попутно Клиф рассказывал о воздействии таких атмосферных явлений на человека, на флору и фауну, говорил о том, с какими трудностями пришлось столкнуться людям на море и в воздухе. Антициклон, сухое холодное течение, нес чистый, свежий, морозный воздух, покрывающий инеем землю и плотной холодной массой с мельчайшими частицами льда нависающий над морем. На периферии антициклона по часовой стрелке с бешеной скоростью неслись ветра, втягивающие в свой круговорот соседние воздушные течения из области низкого давления, что и породило ураган невиданной силы, который обрушился на землю снежными буранами и метелями, ибо влажные массы воздуха, оказавшись в холодных верхних слоях атмосферы, не замедлили конденсироваться.

– Когда антициклон действительно сформировался, то снег выпал там, где его ждали минимум через месяц. Метели разразились на Среднем Западе Канады, прорвались на юг до границы Штатов. Ураган крепчал, словно набирался сил с каждой минутой, как молодой боксер, усердно разминающийся с ничтожным спарринг-партнером перед решающей схваткой.

– Однако в вашем рассказе звучат весьма патетические нотки, – заметил я.

– Природа всегда величественна в своем трагизме, если речь идет о таких страшилищах. – И он указал на рисунок, воссоздавший катастрофу минувших дней. – Вечное движение, ни секунды покоя. Антициклоны против циклонов, бесконечный бой холодных и теплых фронтов. Прорыв в одном полушарии отзовется за две тысячи миль кораблекрушением, наводнением. Люди лишаются крова, гибнут. Впрочем, достается всем живым тварям. – Морганом вновь овладели воспоминания. Внезапно он встрепенулся. – Это было давно, хотя, слава богу, все еще живо в моей памяти.

Он взял только что нарисованную карту, устало взглянул на нее, затем скомкал и бросил в коробку из-под печенья, которая служила ему мусорной корзиной.

– Одна из дюжины карт, которые я с легкостью мог бы воспроизвести – да, в погоде я разбираюсь… Кое-что я упомянул в книге… Когда этот антициклон расформируется, а его место займет циклон, возникнет совершенно другая картина. – Морган резко повернулся и уставился на карту, висевшую на стене: – Эти два циклона сближаются… Посмотрите-ка. Я уже получил достаточно данных, чтобы составить целостное представление. Они могут повести себя совершенно спокойно и существовать независимо друг от друга. Однако почему-то они беспокоят меня. Метеорология – на девяносто процентов точная наука, но десять процентов она целиком предоставляет интуиции, которая, разумеется, полагается на опыт. – Он издал короткий смешок и покачал головой. – Чувствуйте себя как дома, я соберу документы, которые намерен взять с собой, и через пятнадцать минут мы пойдем в столовую на ланч. Надеюсь, вы не откажетесь пропустить стаканчик со мной за компанию. Лично я совсем не против.

Я уселся поудобнее и рассеянно смотрел, как он снимает показания с приборов. Морган расхаживал по комнате, продираясь сквозь волочащиеся за ним телеграфные ленты, запустил баллон для измерения высоты, что-то записал на специальных метеорологических бланках, продиктовал по телефону сводку Питриви. Я же неотрывно думал о Яне, пытаясь вспомнить, каким он был в девятнадцать лет, когда мы расстались. Тогда он носил форму со свеженькими, белоснежными сержантскими нашивками на рукаве. В последний вечер он зверски напился, а через неделю его отряд послали из Клайда в Северную Африку – началась операция «Факел».

– Вы не могли бы мне дать листок бумаги? – обратился я к Моргану и, когда тот протянул мне планшет, принялся по памяти рисовать портрет Яна.

Результат оказался тем же, что и при предыдущей попытке в моей студии, когда этот омерзительный канадский ублюдок дышал мне в затылок. Мне стало интересно, чем Лейн занимается теперь и не нагрянет ли сюда, чтобы придать гласности свое расследование и разоблачить Брэддока.

Мне не хотелось думать об этом. Дикое безрассудство Яна всегда граничило с буйством. Еще до истории с тем лейтенантом в Африке, который поплатился сломанной челюстью, Ян иногда впадал в бешенство и становился совершенно неуправляемым. Громила Нейл Макнейл, помнится, свалился замертво от удара веслом. Он поплатился за то, что застрелил тюленя. В этом и я был косвенно виноват. Мне было жалко тюленя, и, кипя праведным гневом, я бросился на Нейла, получил мощный удар в пах и с воем рухнул на дно лодки. Ян расправился с обидчиком по-своему. Потом в Глазго на фабрике его прозвали Черным Яном из-за смуглой кожи, темных волос, а главное – взрывного, мрачного характера и надменности. Его подкараулили как-то вечером, но Ян избил троих полицейских и скрылся. Тем же вечером он пошел добровольцем в армию.