– В нижних слоях атмосферы скорость ветра составляет двадцать – двадцать пять узлов^[2]. Порывы могут достигать сорока узлов. Это шквалистый ветер с дождем. На высоте пятьсот видимость семьдесят восемь.

Его голос монотонно гудел, мягкий валлийский акцент делал речь еще более неразборчивой.

Я обрадовался, что мне представился случай понаблюдать за ним, чтобы сравнить полученное впечатление с тем, что мне приходилось о нем слышать. Если бы мне не довелось прочесть его книгу, я, наверное, и не догадался бы, что передо мной удивительный, странный человек. На первый взгляд он казался совершенно заурядным метеорологом, углубившимся в привычную работу. Он был валлийцем и, очевидно, не слишком утруждал себя спортом: грузное тело и нездоровая бледность лица ясно говорили об этом. Заношенная рубашка не блистала свежестью, грязная бахрома болталась на обтрепанных манжетах. Серые фланелевые брюки были мятыми, бесформенными, без малейшего признака складок. Туфли со стоптанными каблуками довершали картину. Вместе с тем в его облике сквозило нечто такое, что будило во мне желание написать его портрет. Морган, сама атмосфера этой комнаты, летчик, склонившийся над его сводкой, органично сливались в единое целое, и это было бы куда лучшей обложкой для его книги, нежели та, которую нарисовал я.

Происхождение его книги было необычным. Он написал ее в тюрьме, вложив в этот труд всю тоску по недоступному его взору миру воздушных потоков и температур, холодных и теплых фронтов, гигантских перемещений огромных масс воздуха в земной атмосфере. Крушение надежд, полное отчаяние он выплеснул в книгу. Обуревавшие его страсти сублимировались в восторженное возбуждение, с которым он писал о циклонах и антициклонах. Ему удалось передать ту радость первооткрывателя, с которой он распознавал зарождение центра надвигающейся бури в поступившей с корабля в Атлантике сводке, докладывавшей о ничтожном падении атмосферного давления на один миллибар. Его легкий, непринужденный стиль вдохнул жизнь в сухие ежедневные метеосводки. В книге нашло отражение и то, что он был страстным радиолюбителем.

Нередко он связывался с метеорологическими исследовательскими судами, с другими радистами, и в результате его наблюдения были точнее и богаче, нежели обычная скудная метеосводка, которой приходилось довольствоваться метеорологам в аэропортах, получавшим информацию из кратких бюллетеней.

Тот факт, что подобный специалист очутился в Богом забытом крошечном аэропорту в Нортоне, требует дополнительного разъяснения. Хотя тогда я толком ничего не знал, до меня, разумеется, доходили кое-какие сплетни. Он жил в Нортоне уже более полугода, достаточный срок, чтобы слухи успели просочиться даже в такое отдаленное местечко. Я не собираюсь пересказывать ходившие о нем грязные сплетни, но, поскольку непреложные факты, пожалуй, действительно можно назвать «достоянием» общественности, изложу вкратце суть дела. Природа наделила его исключительной сексуальной притягательностью, даже с некоторой долей эксгибиционизма, что, впрочем, придавало ему лишь дополнительное очарование в глазах женщин. Бедняга оказался замешан в путаную, грязную историю с двумя женщинами из высшего общества. Одна из них была замужем, и последовал на редкость скандальный развод, из-за чего Морган был взят под стражу и предстал перед судом. Его приговорили к шести месяцам тюрьмы. До этого печального инцидента Клиф был метеорологом в лондонском аэропорту. После выхода из тюрьмы он был назначен министерством в Нортон, где, как предполагалось, он не может причинить существенного вреда. Впрочем, по моему разумению, мужчина останется мужчиной, даже если его поместить в весьма прохладный климат, ибо гормоны не могут вдруг перестать выделяться из уважения к приказу министра. Слава богу, жизнь в Нортоне никак не сказалась на его умственных способностях, ведь навигация целиком зависела от точности его прогнозов – шестое чувство и интуиция его и здесь ни разу не подводили.

Пилот собрался уходить.

– О’кей, Клиф, решено и подписано. Без вариантов. – Он взял шлем и перчатки. – Жаль, что парни с Лэрга не представляют, какая здесь свистопляска. У них-то ливня нет и в помине. Залив Шелтер спокоен, как садовый пруд с карпами, – вот сводка, которую я получил утром с Лэрга.

– Так всякий раз, когда ребятам не терпится получить почту.

– Конечно. Только на этот раз я нахожусь под двойным давлением. Почту в крайнем случае можно доставить и морем, но этот Брэддок… – Шквал ударил в окно с новой силой. – Нет, ты подумай! Пусть сам попробует посадить вертолет в такую погоду, это надолго отобьет у него охоту к подобным приключениям. Он что, собрался покончить жизнь самоубийством с моей помощью?! Порывы до сорока узлов: достаточно, чтобы смести эту вонючую базу с лица земли… – Он возмущенно ткнул в залитые сплошным мутным потоком стекла. – Слава богу, базу прикрывают. Кому взбрела в голову безумная мысль поддерживать зимой сообщение по воздуху?

– Полковнику Стэндингу.

– Полный идиотизм. Давно следовало уяснить, что десантные катера куда надежнее.

– Ты знаешь, что в конце сентября в водах Шотландии прекращают навигацию.

– Хорошо, а как насчет траулера? Он-то почему не годится?!

– Вопрос в расходах, так я слышал, во всяком случае. Кроме того, трудно доставлять людей и припасы с корабля на берег. Они потеряли уйму шлюпок, которые перевернулись и налетели на скалы.

– Знаешь, шлюпки много дешевле, чем вертолеты. – Он наглухо застегнул воротник куртки, съежился и судорожно передернул плечами, уже предвкушая проливной дождь снаружи. – До встречи, Клиф.

Пилот направился к двери, но та внезапно распахнулась, и вошел майор Брэддок. На нем была форма, а не светлый костюм, однако это было то же лицо, что на фотографиях Лейна, жесткое, испещренное морщинами, загоревшее до черноты на средиземноморском солнце. Грубый, вертикальный шрам пересекал лоб.

– Ну что, полет совершенно невозможен?

Он не взглянул на меня, хотя знал о моем присутствии. Я это почувствовал по тому, как напряглось его тело. Он был похож на спринтера, собирающего силы перед трудной дистанцией.

– Майк сказал мне. Это точно?

– Боюсь, что так, сэр. Понимаете…

Брэддок резко повернулся ко мне:

– Это вы меня разыскиваете?

Карие глаза уставились на меня не мигая. Ни малейшего намека на то, что он меня узнал, только едва заметный нервный тик показывал, чего ему стоит это самообладание.

– Меня зовут Дональд Росс.

Брэддок улыбнулся, и тут я отчетливо понял, что это мой брат. Обаятельная мальчишеская улыбка не изменилась, да он, я думаю, и не стремился ее изменить, ведь она всегда располагала к нему людей.

– По личному вопросу, – пояснил я.

Он кивнул:

– Ладно, я только разберусь с этим делом… Послушайте, Адамс: все продумано. Я останусь там переночевать и вернусь утром на катере. Немножно сыро и ветрено, согласен, но, черт возьми, вы же на Гебридах!

– Порывистый ветер, сэр, – устало объяснил пилот. – Нас попросту размажет по взлетной площадке. Дождь тут ни при чем. Спросите Клифа.

Клиф Морган согласился, кивком указав на индикатор скорости ветра:

– Сейчас скорость около двадцати узлов, а порывы достигают сорока. К тому же ветер усиливается. Над открытым морем будет еще хуже. Прогноз отвратительный.

– Когда?

– Откуда мне знать? Я полагаюсь на интуицию. Может, все будет совсем наоборот. – Клиф подошел к картам, висящим на стене слева: – На нижней показано положение на момент, когда я заступил на дежурство в шесть часов. Примерно то же самое отмечалось и сегодня с утра. На верхней вы видите мой прогноз на завтра.

Карта была размером с ватманский лист, и на ней были нанесены тушью изобары. Долго господствовавший на Британских островах антициклон, центр которого располагался над Восточной Европой, что еще можно было рассмотреть на нижней карте, полностью исчез. Его место занял формирующийся циклон, на периферии которого, над Гренландией, виднелась незначительная область повышенного атмосферного давления.

– Скорость юго-западного ветра сейчас, как видите, от двадцати до сорока узлов. Прогноз целиком зависит от этих двух областей низкого давления и области высокого давления над Гренландией. Шестое чувство мне подсказывает, что эти две области низкого давления сольются, атмосферное давление над Гренландией будет неуклонно расти. Вследствие этих изменений разница давлений увеличится. Завтра разовьется сильный циклон с центром над Норвегией, и эта область высокого давления… В целом ветер будет северный, скорость порывов возрастет… Однако это лишь мое личное мнение, основанное, повторяю, на интуиции.

Брэддок мрачно посмотрел на карту:

– Ладно, как я понял, независимо от вашего мнения хорошей погоде конец, да?

– Похоже на то, майор.

– Все же, если вы правы насчет северного ветра, то мы могли бы укрыться в заливе Шелтер.

Зазвонил телефон, Клиф Морган снял трубку:

– Вас. – Он протянул трубку Брэддоку.

Я внимательно наблюдал за братом, пока тот разговаривал. Он нахмурился, и черты лица как бы заострились. Годы наложили свой отпечаток. Голос тоже стал более грубым и резким – видно было, что этот человек привык отдавать приказания.

– Кто?.. Тяжело ранен? О’кей, Майк, я передам Адамсу.

Его взгляд на мгновение встретился с моим, и мне показалось, что Брэддок улыбнулся. Я не мог бы поручиться, что это неуловимое движение губ под темными усами было улыбкой, но… Он встал и подошел вплотную к пилоту:

– Теперь у нас появилась еще одна небольшая проблема. Макгрегор, водитель, умудрился получить травму по собственной глупости. Деталь радара, которую он весьма кстати поставил торчком, свалилась на него на повороте горной дороги. Перелом бедра и ранение в живот. – Брэддок грозно нависал над несчастным пилотом, чуть не провоцируя того еще раз пролепетать слова отказа. Мне его манера добиваться своего напомнила знакомые картины детства, когда он точно так же нависал надо мной. – Врач говорит, что его нужно вывезти немедленно.

Адамс с натугой произнес:

– А может быть, вывезти его морем?

– Безнадежно. 4400 вышел с острова Лэрг в одиннадцать тридцать вчера ночью. Он должен быть сейчас в Саут-Форде. А 8610 отплыл сегодня ночью в начале третьего… – Он покачал головой. – Пройдет не менее суток, прежде чем его доставят на катере на материк. Догадываюсь, что вряд ли он столько протянет. Жизнь парня в ваших руках. Или вы его вывезете, или… – Брэддок повернулся ко мне, как будто дело было решено: – Если вы будете здесь завтра, когда я вернусь, то мы побеседуем, ладно?

Он произнес это так спокойно, глядя мне прямо в глаза без малейшей тени смущения, таким твердым, не допускающим возражений тоном, что я готов был признать свою ошибку и поверить, что этот человек никогда не имел со мной ничего общего.

– Я буду здесь.

Он кивнул, направился прямиком к двери, распахнул ее и вышел, оставив Адамса с нами.

Клиф Морган еще раз посмотрел на приборы, на индикатор скорости ветра, набросал на бумажке пару слов и молча протянул ее пилоту. Адамс взял ее не глядя, не обращая внимания на метеоролога. Он, казалось, не замечает, что не один в комнате, что мы оба смотрим на него. Глубоко задумавшись, Адамс безучастно смотрел в окно. Он ушел в себя, стараясь максимально сосредоточиться и обдумать столь трудный и опасный для него шаг. Я знал, к какому решению он придет, да и Брэддок был уверен в этом. Адамс, в сущности, уже тоже для себя все решил. Его душа просто пыталась примириться с неизбежным, пока он, подняв воротник куртки, безмолвно сновал по комнате туда-сюда. Его мучило это решение, принятое вопреки самым благим намерениям.

С этого момента события приняли угрожающий и непоправимый характер: никто из нас тогда об этом не догадывался, хотя Клиф Морган, наверное, что-то предчувствовал, а может быть, просто лучше других разбирался в обстановке.

– Бедняга! – пробормотал он, когда за Адамсом захлопнулась дверь.