Я взял курс на запад. Рано утром ветер неожиданно переменил направление – теперь он дул на юг – и утих до легкого бриза. Облака остались за кормой, и впервые за восемь дней мы увидели солнце. Оно было маленьким и холодным. Но смотреть на него все равно было очень приятно. От ярко-голубых облаков все вокруг казалось намного приветливее и радостнее. Но море, несмотря на голубизну неба, было окрашено в холодные зеленые тона. На юге белыми полосами сверкали обломки пакового льда. Воспаленными глазами я наблюдал за восходом солнца. Все словно расцветало.

Затем солнце поблекло. Оно совсем не грело, и небо постепенно стало серым. Было сыро и холодно. Линия горизонта исчезла. Далекие полосы пакового льда потеряли четкие очертания и казались чередой облаков, зависших над самой водой. Солнце скрылось, и пейзаж стал напоминать черно-белую фотографию или гравюру. Затем все окутал туман.

Мы медленно шли вперед; на носу и мачте сидели впередсмотрящие. Я не хотел рисковать, хотя пока не было и намека на айсберги.

После десяти ко мне на мостик поднялся Блэнд. Восемь дней вынужденного безделья и голодания сильно изменили его. Лицо исхудало, кожа утратила голубоватый оттенок, и сетка кровеносных сосудов стала не так заметна. Двигался он теперь намного быстрее, а глаза казались более живыми.

– Какие у нас координаты? – спросил он. В его голосе вновь звучала решимость, которая вознесла этого человека на недосягаемые для многих вершины.

– Пятьдесят восемь южной, тридцать три западной, – ответил я.

Я показал наше местонахождение на карте: мы находились примерно в двухстах милях к западу от Южного Туле и были теперь намного южнее Сандвичевых островов.

– Нужно связаться по радиотелефону с «Южным Крестом», – сказал Блэнд.

– Спаркс налаживает связь, – объяснил я. – Как только он установит контакт, я вам сообщу.

Он кивнул и прошелся по мостику. Затем постоял за штурвалом, вглядываясь в туман и вцепившись своими большими руками в меховых перчатках в обледеневшую парусину обвеса. Неожиданно он повернулся ко мне.

– Я занимаюсь китобойным промыслом уже двадцать пять лет, – сказал он. – И никогда не слышал, чтобы летом стояла такая плохая погода.

– Джуди говорила, что похожие условия наблюдались в четырнадцатом году Шеклтоном во время его экспедиции на «Эндюрансе».

Блэнд хмыкнул.

– Мы не занимаемся полярными экспедициями, – проворчал он. – Мы занимаемся бизнесом. Утром заметили хоть одного кита?

– Нет, – ответил я.

– А где Хоув?

– Я не видел его с тех пор, как начался шторм.

Он отвернулся и что-то крикнул по-норвежски одному из матросов. Парень бросил на Блэнда угрюмый взгляд. Лицо его потемнело.

– Ja, hr directör, – пробормотал он и спустился на палубу.

Блэнд что-то сердито прошептал и отошел к крылу правого борта. Он стоял там, глядя на борт, до тех пор, пока не появился Хоув.

По сравнению с приземистым, массивным председателем компании Хоув казался худым и почти прозрачным. Он был небрит, щетина на опухшем от пьянства лице выглядела неопрятно, а глаза были налиты кровью. Но он был трезв. Он стоял перед Блэндом и, казалось, слегка нервничал: не подзаправившись предварительно ликером, он, очевидно, побаивался смотреть Блэнду прямо в лицо.

– Четыре года вы работали на нашу компанию, – громко сказал Блэнд и оглядел Хоува – в его маленьких глазах было заметно явное отвращение. – Настало время проявить себя в деле. Погодные условия сейчас очень необычные. В последнем сообщении, которое мы получили с «Южного Креста», указывалось, что они видели несколько китов. Мы же не встретили ни одного. Завтра утром я хотел бы получить от вас доклад о возможном движении китов в данных условиях.

– Насколько я понял, вы сказали, что я больше не работаю в компании, – произнес Хоув с легкой небрежностью в голосе. Его кадык заходил вверх и вниз под кожей.

– Забудьте об этом. Вы были пьяны. Полагаю, вы не соображали, что говорите. Будете вы в дальнейшем работать на компанию или нет, зависит от того, насколько вы окажетесь полезны. А сейчас приступайте к работе. Завтра утром я хочу получить от вас полный доклад.

Блэнд развернулся на пятках. Хоув мялся. Думаю, он хотел сказать, что со стороны Блэнда нечестно требовать от него невозможного, что его задача значительно усложняется именно из-за ненормальности условий. Это был фактически шантаж, и Блэнд знал об этом. Блэнд хочет получить китов. Хоув должен отыскать их или будет уволен. Его кадык снова яростно заходил под кожей. Он открыл рот, но тут же закрыл его, развернулся и протопал мимо меня к трапу.

Вскоре Блэнд покинул рубку. Через час ко мне поднялся Бономи и сообщил, что радио наконец заработало. Я оставил на мостике рулевого и устало спустился на палубу. Мои глаза помутнели от недосыпания, ветра, напряжения, с которым я всматривался в даль сквозь дождь со снегом и пелену тумана. В радиорубке сидели Блэнд и Джуди. Под глазами у Джуди были темные круги. Но улыбка, которой она приветствовала меня, была теплой и дружелюбной.

– Ты, наверное, просто умираешь, – сказала она.

– Фляжка с бренди каждое утро мне здорово помогала, – ответил я.

Она отвернулась, словно не хотела, чтобы я благодарил ее. Блэнд повернул ко мне свою массивную голову. Он снял меховую шапку с ушами, и его седые волосы растрепались. Он был похож на удивленную сову.

– Только что попытались связаться по радио с «Южным Крестом», – сообщил он. – Мы разговаривали с «Хааконом» – это одно из судов фактории Сэндфьорда. За последние десять дней они добыли всего восемь китов. Сейчас они идут на юг в направлении моря Уэдделла. Ханссен, капитан, сказал, что никогда раньше не сталкивался с такой погодой. Они находятся примерно в трехстах милях к вест-зюйд-весту от нас.

В радиоприемнике затрещало. Затем ясно и отчетливо послышался чей-то голос, говорящий по-норвежски. Я решил, что это, должно быть, «Южный Крест», – Блэнд выпрямился и повернул голову к приемнику. Радист нагнулся к микрофону, быстро что-то ответил по-норвежски, обратился к Блэнду:

– Соединяю вас с Идом, – и передал Блэнду микрофон.

Толстые пальцы председателя компании крепко сомкнулись вокруг бакелитовой ручки.

– Блэнд слушает. Капитан Ид?

– Да, господин директор. Это Ид. – Голос звучал монотонно, с легким уэльсским акцентом.

– Где вы находитесь?

Я кивнул Спарксу, чтобы он записал координаты. Пятьдесят восемь, точка, три, четыре, юг, тридцать четыре, точка, пять, шесть, запад. Я произвел в уме примерные расчеты. Глядя на меня, Блэнд поднял брови.

– Примерно в сорока милях к западу от нас, – сказал я.

Он кивнул и продолжил беседу по-норвежски. Я не вслушивался. Тепло каюты действовало расслабляюще. Веки стали ужасно тяжелыми. Меня стало неудержимо клонить в сон, и я прислонился головой к панельной обшивке переборки каюты.

Неожиданно я выпрямился. Из приемника послышался голос, говорящий по-английски.

– Они настаивают на расследовании. Я сказал им, что никакого расследования не будет. Это пустая трата времени. Нордал исчез, и это все, что мы имеем. – Голос был непринужденный, мягкий и ровный – по такому голосу ничего нельзя было сказать о его хозяине. – Настоящая проблема заключается в том, что промысел идет как нельзя хуже. Даже люди из Сэндфьорда жалуются. Что касается парней из Тёнсберга, то от них больше неприятностей, чем толку. Если бы ты не выехал сюда, я бы отправил их всех домой.

– Мы поговорим об этом потом, Эрик, – резко перебил его Блэнд. – Сколько китов вы добыли?

– Финвалов? Сто двадцать семь – это все. Только что начал опускаться туман. Возможно, нам еще повезет. Но к юго-востоку от нас паковый лед, и людям это не нравится. Они говорят, что погода совершенно необычная.

– Я все это знаю, – сказал Блэнд. – Какие у тебя планы?

– Сейчас мы идем на восток вдоль северной кромки паковых льдов. Будем надеяться на лучшее.

– Надеяться на лучшее! – Щеки Блэнда затряслись. – Иди и ищи китов – и найди их поскорее, черт возьми, парень. День без китов – это почти провал. Понимаешь?

– Если ты думаешь, что сумеешь найти их, хотя мне это не удалось, – ладно, пожалуйста, попробуй. – Голос звучал резко и обиженно.

Блэнд сердито заворчал:

– Если бы Нордал был жив…

– Не начинай тыкать мне Нордалом, – перебил Эрик, и в его голосе послышалась ярость. – Меня начинает тошнить, когда я слышу о нем. Он мертв, и даже если без конца твердить его имя, как заклинание, китов все равно не прибавится.

– Мы прибудем через несколько часов, – сказал Блэнд примирительным тоном. – Тогда и поговорим обо всем. Передай мне Ида.

Голос Ида звучал спокойно. Он говорил по-норвежски, и Блэнд ему отвечал на том же языке. Затем наступила пауза. Из радиоприемника вдруг послышался громкий голос:

– Hval! Hval!^[13]

Затем что-то еще прокричали по-норвежски. Лицо Блэнда расслабилось. Все в каюте заулыбались.

Я взглянул на Джуди. Она наклонилась ко мне, и я увидел, что даже она взволнована.

– Они заметили китов. – Джуди повернулась к радио и добавила: – Они увидели несколько стад. Они идут на юг – ко льдам.

– А сколько китов в стаде? – спросил я.

Она усмехнулась.

– Зависит от вида китов. Если один-два, то это голубой кит. От трех до пяти – финвал. – Она покачала головой: – Но им не следовало бы идти на юг.

Капитан «Южного Креста» прервал связь, и Блэнд повернулся ко мне.

– Вы записали их координаты? – спросил он.

Я кивнул и с трудом поднялся на ноги. Спаркс протянул мне лист бумаги, на котором он записал координаты и курс «Южного Креста». Затем я поднялся на мостик и велел идти таким курсом, чтобы мы встретились с китобойцем. «Тойр III» развернулся, при этом слегка накренившись, когда рулевой перекладывал штурвал на новый курс. Я сказал ему, чтобы он разбудил меня в четыре, и отправился вниз, чтобы впервые за несколько дней выспаться по-настоящему.

Но поспать как следует мне не удалось. Вскоре после полудня за мной пришел матрос, и я потащился на мостик. Там был рулевой, он стоял и принюхивался.

– Вы что-нибудь чувствуете?

Он ухмылялся. Мне показалось, что я чувствую какой-то запах, странный и тяжелый, словно это пахли отходы добычи угля.

– Вы нюхаете запах денег, – сказал рулевой. – Это кит.

– «Южный Крест»?

– Ja.

– Далеко?

– Пятнадцать, может, двадцать миль.

– Господи!

Я полагал, что запах должен ощущаться на более близком расстоянии. Я велел рулевому вести судно против южного ветра. Час спустя туман стал рассеиваться, и я приказал дать полный ход. Мгла постепенно таяла, открывая нашему взору унылое, холодное море – угрюмо вздымающиеся водяные горы под низко нависшими облаками. На юго-востоке я впервые увидел мерцание льда. Этот свет исходил от полосы паковых льдов, и ее поверхность отражалась в облаках. Льды были чисты, как бриллиант, тут и там пересекаемый темными прожилками. Эти прожилки были не чем иным, как разводьями между льдинами, и их расположение в точности повторялось на облаках.

На мостик со своей камерой поднялся Бономи. Когда я закончил вычислять координаты и отослал впередсмотрящего на мачту, он подошел ко мне.

– Как хорошо сейчас, да? Все чудесно, – сказал он, улыбаясь.

Я не разделял его веселья, не зная, что ждет меня после того, как мы подойдем к «Южному Кресту». Это означало конец моему командованию, и я испытывал вполне понятную тревогу.

– Блэнд сказал мне, что мы должны идти на юг в море Уэдделла, – пробормотал Бономи. – После Нордала во всей Норвегии самый лучший китобой – это Ханссен, и если он ведет свой «Хаакон» на юг, то и мы должны идти туда же. Думаю, в море Уэдделла мне удастся сделать очень хорошие снимки. Вот увидите.

Он действовал мне на нервы, к тому же я был слишком вымотан от недосыпания, поэтому не удержался и сказал:

– Вы вообще думаете о чем-нибудь другом, кроме своих проклятых снимков?

Он удивленно посмотрел на меня.

– О чем еще я должен думать? Вы не волнуйтесь, что потеряете судно. Я найду для вас хорошую работу – носить мою камеру!

Мы посмеялись над этой шуткой, и тут с мачты раздался крик:

– Судно!