18 января полковник Блэнд решил двигаться на юг. На пути судно столкнулось с большим количеством плавающих льдин, но 23 января оно вышло в открытое море с крупным уловом. Его координаты были 66°01′ ю. ш., 35°62′ з. д.

Результат промысла с 23 января по 5 февраля составил 167 китов. 6 и 7 января был сильный шторм, и в ночь на 7 число одно из китобойных судов в поисках убежища вошло в полосу льдов, но столкнулось с плавучей льдиной, что стало причиной повреждения рулевого устройства. Как только ветер стих, ему на помощь были посланы китобоец и корвет. Но утром 8 января оба судна также столкнулись со льдами: одно получило пробоину, а на втором случился пожар. Несчастье произошло примерно в 120 милях на юго-восток от „Южного Креста“. С судов, потерпевших аварию, пришло сообщение, что экипажи находятся в безопасности на льдине и потери составляют один-два человека.

К этим судам на помощь был послан еще один корвет. Тем временем „Южный Крест“ заправился топливом с танкера и завершил транспортировку китового жира на вспомогательное судно. В ночь на 8 января с корвета поступило сообщение, что из-за полосы пакового льда он не может подойти к судам ближе чем на двадцать миль. Больше никаких новостей с судов не поступало.

К этому моменту ветер усилился снова и достиг штормовой силы, однако „Южный Крест“ сам отправился на помощь. В 6:30 вечера он заметил корвет, который искал убежища от шторма в плавающих льдах. Все суда китобойной флотилии собрались вместе, за исключением трех, потерпевших аварию во льдах, – из-за плохих погодных условий ни один китобоец не был отправлен на промысел. На „Южном Кресте“ состоялось совещание, в результате которого было решено войти в полосу пакового льда, которая тянулась на восток и запад, и идти на помощь.

Нетрудно описать эту картину. „Южный Крест“, огромное и приземистое судно, похожее на громадный танкер с широкими кормовыми трубами, шло среди льдов, и морская вода плескалась в отверстии в корме, через которое китовые туши шли на дальнейшую переработку. Вокруг бушевал шторм, и „Южный Крест“ оказался в его центре, но упрямо шел вперед, на запад, прорываясь сквозь толщу пакового льда и сопровождаемый яростным завыванием ветра. Судно окружали плавучие льдины – плоские, изломанные равнины, загадочно сверкающие в сумерках, – там, где летом солнце никогда не садится, не бывает настоящей темной ночи. Плавучие льдины держатся вместе, но лишь до тех пор, пока составляют единый ледяной массив. Сейчас же здесь было полно айсбергов, которые то и дело врезались в полосу пакового льда. И судно упорно двигалось в черной воде, углубляясь во льды все дальше и дальше, минуя айсберги, в самое сердце смертельной опасности.

Стоило ли так рисковать ради нескольких человек? Стоимость „Южного Креста“ оценивалась в 3 миллиона фунтов стерлингов, и на его борту было около четырехсот человек. Что двигало полковником Блэндом? Почему он пошел на такой риск? А его помощники – разве они не предупреждали его? Подобное судно, водоизмещением в 22 000 тонн, со специально укрепленным носом могло разбивать лед толщиной в 12 футов. Но если искромсанные ледяные края зажмут его тонкие стальные борта, они раздавят судно в один миг. Разве Блэнд не осознавал опасности? Или полоса чистой воды была настолько узкой, что судну уже не оставалось ничего другого, кроме как двигаться вперед?

О том, что случилось на самом деле, мы, возможно, не узнаем никогда. Все, что нам сейчас известно, – это то, что 10 февраля к 3 часам 18 минутам „Южный Крест“ был со всех сторон окружен льдами и экипажу пришлось радировать сигнал SOS. Конец был неминуем. Ледяные глыбы, двигающиеся в западном направлении, сомкнулись вокруг него, и в считаные часы судно было раздавлено.

Тем, кто помнит Фильхнера и Шеклтона, могло бы показаться странным, что судно водоизмещением в 22 000 тонн было раздавлено с такой легкостью, ведь их суда, которые по размерам были намного меньше, месяцами прекрасно дрейфовали во льдах в том же самом море Уэдделла и в конце концов освободились и вышли в открытое море. Но эти люди были исследователями. Их суда были построены специально для дрейфа во льдах. Тонкие борта „Южного Креста“ не были предназначены для того, чтобы противостоять огромному боковому давлению льда, который под ударами гигантских айсбергов превращался в ледяные горы.

Полное объяснение тому, что случилось, мы сможем получить лишь от тех, кто будет спасен. Мы надеемся, что правительство и другие китобойные компании сделают все, что в их силах, чтобы поспешить на помощь этим людям. По всей вероятности, у них есть значительные запасы китового мяса и жира, которые они выгрузили на лед. Но снаряжение, скорее всего, пострадало, поэтому ясно, что пережить антарктическую зиму они не смогут».

Это было последнее, что широкая публика узнала о гибели «Южного Креста». Дело было громким, и какое-то время статьи о нем на страницах мировых изданий заслоняли все прочие заголовки. Предпринятые попытки спасти экипаж судна не увенчались успехом, и о катастрофе постепенно забыли. Интерес к событиям вновь вспыхнул тогда, когда на сцене появился американский авианосец, который предпринял первые вылазки. Но плохие погодные условия помешали поискам. С тех пор затянувшиеся и безуспешные попытки спасения уже не были ни для кого новостью, и о том, что где-то в море Уэдделла на лед было высажено 400 человек, попросту забыли.

В середине марта в Антарктике наступает зима. Становится очень холодно, и в море начинает формироваться новый лед. К 22 марта все поисковые суда вернулись назад. Они заправились в Гритвикене на острове Южная Джорджия и отправились на свои базы. 15 апреля Ян Эриксен, управляющий фактории «Северный Хвалстасьон», Гритвикен, послал компании следующее сообщение:

«Все поисковые суда покинули Гритвикен. „Хаакон“, а также остальные суда фактории „Дет Норске Хвалзелскаб“ еще вчера прошли 100 миль своего пути обратно в Кейптаун. Они не обнаружили никаких судов в районе бедствия. Наступает зима. Если кто-то из экипажа все еще жив, пусть им поможет Бог – никто не сможет прийти им на помощь до следующего лета. Я готовлюсь к тому, чтобы закрыть станцию».

Сообщение означало завершение всех попыток спасти экипаж «Южного Креста». Оно было послано в офис «Норд Сид Джорджия Хвалзелскаб» в Осло, и Эриксен начал работы по закрытию китобойной станции в Гритвикене, тем более что на покрытый льдом остров Южная Джорджия пришла зима.

Однако история на этом не кончается: 21 апреля, за два дня до того, как Эриксен со своими людьми должен был отплыть в Кейптаун, он передал по радио сообщение – и тут же заработали наборщики и печатники всего мира, в газетах появились кричащие заголовки, в которых упоминалось название «Южный Крест». Итак, 21 апреля…

Но это история Дункана Крейга. И пусть он сам расскажет ее…

История гибели «Южного Креста», лагеря, разбитого на айсберге, и последующего перехода, рассказанная Дунканом Крейгом

1

В действительности я не имел никакого отношения к «Южному Кресту» до 17 января, за три недели до того, как произошло бедствие. Месяцем раньше я даже не подозревал о существовании некоего судна, принадлежащего «Южной антарктической китобойной компании». Я не китобой, и, если не считать сезонных работ в Гренландии, в которых я участвовал вместе с университетским исследовательским клубом, мне прежде никогда не приходилось бывать в высоких широтах. Я бы хотел вначале кое-что отметить для тех, кто имеет большой опыт пребывания в условиях Антарктики, и в частности китобойного промысла, – то, что для них хорошо знакомо и привычно, для меня было чем-то совершенно новым. Меня попросили подробно описать все события лишь потому, что благодаря некоторым, не зависящим от меня обстоятельствам я был достаточно близко знаком с теми людьми, которые имели самое непосредственное отношение к катастрофе, и знал о ее реальных причинах немного больше ныне живущих.

К событиям, которые привели к гибели «Южного Креста», я стал впервые причастен в Новый год. Я эмигрировал в Южную Африку и в ночь на первое января просиживал в офисе компании, занимающейся частными перевозками, в надежде вылететь в Кейптаун. Решение эмигрировать я принял, в общем-то, не раздумывая. И если бы я тогда знал, что меня ждет впереди, я бы тотчас повернул обратно и, подавив самолюбие, вернулся бы к рутинному и ничем не примечательному существованию клерка, просиживающего свои дни в конторе «Брайдвелл и Фейбр» – фирмы, импортирующей табак.

Вылет был назначен на час ночи. Самолет был зафрахтован «Южной антарктической китобойной компанией» для полковника Блэнда. Для пассажиров в нем было отведено пять мест, а с Блэндом летели еще двое человек. Вот и все, что мне было известно. О том, что в Новый год вылетают эти трое, пилот Тим Бартлет предупредил меня еще прошлой ночью. Сам он охотно бы взял меня. Но мне предстояло еще отвоевать право занять одно из свободных мест.

Блэнд появился в половине первого. Он вошел в зал ожидания, громко топая ногами и тяжело дыша.

– Самолет готов? – спросил он у служащего. Он сказал это тоном, не допускающим возражений. Кроме того, у него был вид вечно спешащего человека.

С ним были еще трое – двое мужчин и девушка. Сквозь открытую дверь в помещение ворвалась волна холодного воздуха, и я успел заметить большой лимузин, свет фар которого отражался на влажном шоссе. Шофер, одетый в униформу, внес багаж.

– Пилот ждет вас, – сказал служащий. – Пожалуйста, распишитесь на этих бланках, полковник Блэнд. И вот телеграмма – она была получена полчаса назад.

Я не отрываясь смотрел, как его толстые пальцы разорвали конверт. Он водрузил себе на нос тяжелые очки в роговой оправе и поднес листок бумаги к свету. Под кустистыми бровями его глаза казались колкими и холодными, а синеватые челюсти подрагивали, когда он читал. Затем он резко обернулся.

– На вот, прочти это. – Он протянул девушке тонкий листок.

Девушка подошла к нему и взяла телеграмму. На ней были широкие брюки, явно не новые, и зеленое шерстяное джерси. На плечи она небрежно накинула прелестное норковое манто. Девушка выглядела усталой, и лицо ее казалось бледным. Прочитав телеграмму, она поджала губы и ничего не выражающим взглядом посмотрела на Блэнда.

– Ну? – спросил он. Его тон был почти яростным.

Девушка молчала. Она только бросила на полковника короткий взгляд, и я заметил, что она немного дрожит.

– Ну? – прорычал он снова, и тут как будто весь его гнев вырвался наружу. – Сперва ты, теперь твой отец. Что вы имеете против парня? – Его кулак яростно обрушился на крышку стола. – Отзывать его я не стану. Ты слышишь? Пусть лучше твой отец подружится с ним. Еще одно подобное заявление, и он отправится в отставку. Он не единственный руководитель, к которому я могу обратиться.

– Да, но он единственный, чья работа дает вам те результаты, к которым вы привыкли, – сказала она вызывающе и покраснела от внезапно охватившей ее ярости.

Блэнд намеревался что-то ответить, но взглянул на меня и передумал. Он резко повернулся и выхватил из руки служащего бланки. Когда он подписывал их, его рука дрожала. Мне было занятно наблюдать за ним, и мысль о Кейптауне отступила на задний план. Я уже встречал раньше подобных типов – агрессивных бизнесменов, добившихся успеха в жизни благодаря только самим себе. Этот человек казался твердым и непреклонным, как гранитная глыба. Просить его взять к себе на самолет было равносильно тому, чтобы у служащих британского банка просить взаймы слиток золота. Но ничего другого мне не оставалось – я сжег за собой все мосты: отказался от комнат, потребовал у банка перевода небольшой суммы денег в Кейптаун и отправил письмо работодателям о том, что увольняюсь.

Блэнд словно почувствовал, что я наблюдаю за ним, – он внезапно обернулся и уставился на меня. Его маленькие голубые глаза за толстыми линзами очков выглядели какими-то странными, искаженными.

– Вы ждете самолета, сэр, или же хотите поговорить со мной? – спросил он требовательным тоном.

– Жду самолета, – ответил я.

Он что-то буркнул, но не отвел взгляда.