Света замерла, как вкопанная. Её идеально очерченные губы удивлённо приоткрылись, а огромные глаза медленно начали изучать холл. Холл, к слову, был размером с приличный спортзал в нашей ростовской школе. Мраморный пол блестел так, что в нём можно было увидеть своё отражение, витая лестница уносилась куда-то на второй этаж, а с потолка свисала люстра, похожая на гигантскую хрустальную медузу.

– Матерь божья… – наконец выдохнула Света, обретая дар речи. – Дашка… Ты что, банк ограбила? Или тайно вышла замуж за нефтяного магната, а лучшей подруге и слова не сказала?

Она осторожно шагнула внутрь, и её тонкие каблучки испуганно зацокали по холодному мрамору. Она вертела головой во все стороны, как турист, впервые попавший в Эрмитаж, и её рот так и не закрывался.

– Даш, это что, реально жилой дом? Это же дворец! Самый настоящий! Тут же можно на гироскутере гонять из комнаты в комнату! Дашка, ты в сказку попала! Ты что, теперь принцесса, а я не в курсе?

Я посмотрела на её ошарашенное лицо, потом на свой фартук, перепачканный пластилином, и меня прорвало на смех. Громкий, искренний и, наверное, немного истеричный.

– Ага, – я вытерла руку о фартук, добавляя к палитре ещё и жёлтый цвет. – В сказку. В самую что ни на есть. Только роли у меня тут, знаешь ли, меняются по десять раз на дню.

Света, наконец, смогла оторвать свой восхищённый взгляд от потолка и уставилась на меня.

– Это в каком смысле?

– А в самом прямом! – я махнула рукой, приглашая её в гостиную. – Вот, например, каждое утро я – Баба-яга. Злая, коварная и неумолимая. Я влетаю на кухню на своей воображаемой метле и отбираю у несчастных деток их волшебные светящиеся яблочки. Ну, в смысле, планшеты и телефоны. Они на меня шипят, как маленькие дракончики, топают ногами, но я кремень. Потому что нечего за завтраком пялиться в свои эти интернеты, когда перед тобой сырники стынут.

Я провела её в гостиную, где она снова застыла, увидев окна от пола до потолка с видом на идеальный сад.

– Днём, – продолжила я свой трагикомичный рассказ, опасливо присаживаясь на краешек белоснежного дивана, на который до этого боялась даже дышать, – я превращаюсь в эдакую Василису Премудрую. Многопрофильного специалиста. Я то шью бальные платья из старых папиных носков для тряпичных кукол Алины, то составляю подробное техническое задание для юного гения Марка, который снисходит до того, чтобы написать простенькую программу для садовника. А ещё я могу за три минуты сочинить сказку про бегемота, который боялся щекотки, чтобы выманить из своей комнаты принцессу-молчунью Киру.

Света смотрела на меня во все глаза, и в них плескался дикий коктейль из восторга, зависти и абсолютного недоумения.

– Даш, я вообще ничего не понимаю. Ты так говоришь, будто тебе тут плохо. Ты оглянись, где ты живёшь! Да любая девчонка из нашего города душу бы продала за такое!

– А вечером, моя дорогая, – я проигнорировала её возглас и театрально подняла вверх указательный палец, – начинается самое интересное. Вечером я переквалифицируюсь в личного психотерапевта и жилетку для местного короля. Он возвращается со своих рыцарских турниров, то есть из офиса, устало плюхается в кресло напротив и начинает жаловаться, как ему нелегко в одиночку управлять этим огромным королевством. А я сижу, понимающе киваю и подливаю ему чай с чабрецом. Бесплатно, заметь.

Я замолчала и посмотрела на подругу. Она тоже молчала, пытаясь переварить полученную информацию. Кажется, до неё потихоньку начало доходить, что моя «сказка» – это не та история, где прекрасный принц в конце целует Золушку, и они живут долго и счастливо.

– Погоди-ка, – наконец произнесла она, нахмурив свои идеальные брови. – То есть ты не просто няня, которая с детьми сидит? Ты ещё и ему… этому твоему Соколову… мозги на место вставляешь?

– А то! – усмехнулась я. – У меня тут, Светик, полный пансион. Система «всё включено»: трёхразовое питание, проживание во дворце и круглосуточная психологическая поддержка для всей скорбящей семьи. И всё это за одну зарплату, между прочим.

Света вдруг посерьёзнела. Она решительно села рядом со мной на этот диван, который стоил, наверное, как её машина, и взяла меня за руку своей холёной ручкой с идеальным маникюром.

– Дашка, а он… он к тебе как относится? Ну, ты понимаешь, о чём я…

– Как к очень полезной функции, – честно ответила я, пожимая плечами. – Как к новому швейцарскому ножу, у которого внезапно обнаружилось много дополнительных лезвий. Или как к кухонному комбайну последней модели, который умеет не только шинковать капусту, но ещё и сказки рассказывать, и выслушивать жалобы на тяжёлую миллионерскую жизнь.

Этот разговор с подругой вдруг заставил меня посмотреть на всё происходящее со стороны. Всю неделю я, как белка в колесе, крутилась в этом огромном аквариуме, пытаясь выжить, наладить быт, найти подход к этим трём маленьким ёжикам. Я была так погружена в ежедневные проблемы, что у меня не было ни секунды, чтобы остановиться и подумать: а что, собственно, происходит со мной? И вот сейчас, глядя в обеспокоенные глаза Светы, я вдруг увидела всю картину целиком. Увидела себя – простую учительницу из Ростова-на-Дону, которая ввязалась в какую-то безумную авантюру с богачом и его несчастными, покинутыми детьми. Игроком, которого в любой момент могут выкинуть из игры, если он перестанет быть полезным.

– Слушай, а может, оно того не стоит? – тихо спросила Света. – Ну, деньги это, конечно хорошо, но ты же себя в гроб загонишь с такой «сказочкой». Ты же не железная.

Я посмотрела в огромное окно, на идеальный, без единого сорняка, газон. На нём, под раскидистой яблоней, валялась забытая нами вчера пластилиновая гусеница. Кривая, нелепая, но сделанная с таким детским восторгом. Я вспомнила удивлённые и чуть потеплевшие глаза Киры, когда она всё-таки вышла из своей комнаты на мою сказку. Вспомнила, как Марк, фыркая и делая вид, что ему всё равно, утащил к себе в комнату листок с моим «техзаданием». Вспомнила растерянное и бесконечно уставшее лицо Андрея, который впервые за долгое время говорил с кем-то о своих детях, а не о биржевых сводках.

– Не знаю, Свєт, – я покачала головой. – Может, и не стоит. Но, знаешь, что самое странное во всей этой истории? Мне кажется, я впервые в жизни на своём месте.