– Несерьёзно? – возмутилась она, вставая. – А что, по-твоему, серьёзно? Сидеть в душном офисе и перекладывать бумажки с места на место? Или, как твой благоверный, идти по головам, кидать партнёров и считать, что весь мир ему должен? Ты умная, Эля. У тебя стальной стержень, просто он за двадцать лет вашего «идеального» брака немного зарос мхом и плющом.

Она подошла к зеркалу и начала смывать свою маску ватным диском.

– Знаешь, я никогда не любила твоего Игоря. Слишком лощёный, слишком правильный, слишком пустой. Как манекен из витрины. Я всегда удивлялась, что такая живая и острая на язык девчонка, как ты, в нём нашла.

– Я была молодой и глупой. Он казался таким надёжным, таким перспективным… Скалой.

– Ага, скалой, с которой очень удобно сталкивать конкурентов, – пробормотала Светка, вытирая лицо полотенцем. – Ладно, хватит киснуть. Развод так развод. Это не конец света, это начало новой, интересной жизни. Подумай об этом так: тебя не выкинули, как ненужную вещь, ты сама ушла. И не просто ушла, а устроила прощальный фейерверк из шмоток его пассии. Это было сильно, подруга! Я бы за это «Оскар» дала в номинации «Лучшие спецэффекты».

Я посмотрела на неё, и во мне что-то шевельнулось. Не просто горечь и обида, а что-то другое. Злое, холодное и очень ясное. Гнев. Тот самый праведный гнев, который придаёт сил лучше любого вина и утреннего кофе.

– «Красивый фасад», – повторила я слова Игоря, но уже не с отчаянием, а с ледяным спокойствием. – Знаешь, а ведь он прав. Я действительно была фасадом. Фасадом его идеальной жизни, его безупречной репутации, его процветающего бизнеса. И теперь этот фасад уходит. Посмотрим, как ему понравится жить в доме с голыми, обшарпанными стенами.

Светлана обернулась, и в её глазах блеснул огонёк чистого, незамутнённого восхищения.

– Вот! Вот это уже другой разговор! Вот моя Элина Каменева, а не та мокрая курица, что сидела тут пять минут назад! Что делать будешь? План в студию!

Я сделала ещё один глоток вина, чувствуя, как оно разжигает внутри этот новый, обжигающий огонь азарта.

– Для начала, – я посмотрела на подругу твёрдым взглядом, – мне нужен самый лучший, самый зубастый, самый безжалостный адвокат по разводам в этом городе. Этот «фасад» обойдётся Игорю так дорого, что ему придётся продать пару своих заводов, чтобы расплатиться за отделочные материалы. А потом… потом я подумаю, чем мне заняться. Может, и правда, открою курсы «Как убедить чиновника, используя его хобби в качестве рычага давления».

Светка расхохоталась – громко, от души, напугав кота во второй раз.

– Вот за это и выпьем! За лучшего адвоката и за твой будущий гениальный бизнес!

Мы чокнулись бокалами. Вино уже не казалось таким горьким. Впереди была неизвестность, ночь на чужом, хоть и очень уютном диване, и сложный, мучительный процесс развода. Но впервые за много лет я почувствовала не страх, а предвкушение. Игра началась. И я собиралась в ней выиграть.

Глава 2

Утро моей новой, пока ещё гипотетической, жизни обрушилось на меня чугунной головной болью и наглым солнечным лучом, который нашёл единственную щель в плотных шторах и бил из неё, как снайпер, точно мне в глаз. Третьим всадником апокалипсиса стал тяжёлый рыжий кот, который счёл мой многострадальный живот идеальным лежаком. Я с трудом разлепила один глаз. Потолок был чужой, украшенный лепниной в виде пухлых амурчиков, жирных, как перекормленные младенцы. Они ехидно подмигивали, словно знали о моём вчерашнем фиаско всё. Да, две бутылки кьянти на двоих со Светкой – это был явный перебор.

– Бисквит, ты весишь как небольшой бегемот. Сгинь, – просипела я, пытаясь сдвинуть с себя пушистого тирана. Кот издал звук, похожий на скрип несмазанной двери, но всё же соизволил перетечь на спинку дивана. Оттуда он взирал на меня с видом оскорблённого монарха, которого только что лишили трона.

Я села, и комната угрожающе качнулась. На журнальном столике сиротливо стояли два бокала и пустые бутылки – молчаливые свидетели моего вчерашнего нервного срыва, плавно перетёкшего в пьяное прозрение. Но сквозь гул в голове и ощущение, будто меня жевали, а потом выплюнули, пробивалось новое, незнакомое чувство. Кристальная ясность. Вчерашняя истерика, кажется, вымыла из души всю многолетнюю муть, оставив после себя гулкую пустоту. Пустоту, которую я была намерена заполнить. И у меня уже был черновик плана.

Из кухни доносился спасительный аромат свежесваренного кофе. Через минуту в комнату вплыла Светка. Свежая и подозрительно бодрая в своём ядовито-салатовом спортивном костюме, она несла поднос с двумя огромными чашками и тарелкой с круассанами.

– О, Лазарь восстал из гроба! – жизнерадостно заявила она. – Тебе кофе или сразу ведро рассола и отпевание?

– Кофе. И, если у тебя есть что-то мощнее аспирина, давай. Например, гильотину.

– Гильотины нет, но есть убойное обезболивающее, – она протянула мне таблетку и стакан воды. – Ну что, боевой запал за ночь не угас? Не передумала вступать в ряды гордых и независимых амазонок?

– Ни на грамм, – отрезала я, делая большой глоток божественного напитка. Кофе начал свою работу, разгоняя туман в сознании. – Более того, у меня есть план. Пункт первый: мне нужен адвокат. Тот самый, о котором ты говорила. Лучший из лучших. Цербер, который вырвет у Игоря моё состояние вместе с его жалкой душонкой.

Светлана расплылась в хищной улыбке.

– Я знала, что ты это скажешь, поэтому заранее нашла. Сергей Львович Зубов. В узких кругах его кличут «Пиранья». Он не просто выигрывает дела, он аннигилирует противников. После него от бывших мужей остаётся только мокрое место и долги по алиментам на три поколения вперёд. То, что доктор прописал.

Она вручила мне визитку из плотного картона с золотым тиснением. Не мешкая ни секунды, я схватила телефон. Руки чуть дрожали, но голос должен быть твёрдым. После нескольких длинных гудков в трубке раздался низкий, обволакивающий баритон.

– Зубов, слушаю.

– Сергей Львович, здравствуйте. Меня зовут Элина Каменева. Мне вас порекомендовала Светлана Вольская. Мне необходима ваша помощь в бракоразводном процессе.

– Каменева… – в трубке на мгновение застыла тишина. Я почти физически чувствовала, как в его мозгу-компьютере замелькали файлы. – Супруга Игоря Каменева, владельца «Монолита»?

– Почти бывшая супруга, – отчеканила я. – И я хочу, чтобы эта приставка обошлась ему в максимально возможную сумму.

На том конце провода раздался короткий смешок, в котором не было и тени веселья. Скорее, профессиональное удовлетворение хирурга, которому привезли интересного пациента.

– Мне нравится ваш подход, Элина. Когда мы можем встретиться?

– Сегодня. Чем скорее, тем лучше.

– Жду вас через два часа в моём офисе. Адрес сейчас отправят сообщением. И, Элина… до нашей встречи не подписывайте никаких бумаг и не разговаривайте с мужем. Вообще. Ни слова.

– Я вас поняла. Скоро буду.

Я нажала отбой и почувствовала, как первый кирпич лёг в основание моей будущей крепости.

– Ну ты даёшь, Каменева! – присвистнула Светка. – С места в карьер. Я была уверена, что ты ещё дня три будешь украшать мой диван слезами и соплями.

– Время слёз прошло, – твёрдо сказала я, впиваясь зубами в круассан. Он был божественен. – Настало время действовать. Пункт второй: мне нужно жильё. Я не могу вечно злоупотреблять твоим гостеприимством и спать на диване, каким бы удобным он ни был.

– Можешь оставаться, сколько влезет! Мы с Бисквитом тебя уже удочерили. Он, кстати, так нагло себя ведёт только с теми, кто ему симпатичен. Считай это комплиментом.

– Спасибо, родная. Но мне нужна своя берлога. Своя территория. Нельзя начать новую жизнь, ночуя в чужой гостиной.

Мы вооружились Светкиным ноутбуком и нырнули в увлекательный, но полный опасностей мир столичной аренды. После двадцати лет в пентхаусе с окнами во всю стену, где на террасе можно было бы посадить небольшой самолёт, смотреть на эти предложения было… отрезвляюще.

– «Уютная студия-пенал в шаговой доступности от метро», – зачитала Светка. – Смотрим фото. Ага, «шаговая доступность» означает, что ты делаешь один шаг от входной двери и одновременно оказываешься на кухне, в туалете и в спальне. Идеально для человека-карандаша.

– «Квартира с эксклюзивным авторским дизайном», – я ткнула пальцем в следующее объявление. Фотографии демонстрировали апартаменты с леопардовыми обоями, кроватью в виде алого сердца и золотым унитазом.

– Автор, очевидно, сбежал из цыганского табора, прихватив с собой все представления о роскоши из девяностых, – хмыкнула подруга. – Нет, это не наш вариант. Тебе нужно что-то элегантное, под стать будущей разведённой миллионерше.

Я устало вздохнула.

– Света, к чёрту «стать». Мне нужна просто нормальная, светлая квартира. С кухней, где можно готовить, а не только заваривать доширак. С кроватью, на которой можно спать, а не только плакать. И чтобы окна выходили не на глухую стену соседнего завода. Всё. Уют я создам сама.

После часа бесплодных поисков, отсеяв варианты с «милым бабушкиным ремонтом» и «креативными лофтами», где из мебели предлагался только гамак и кальян, мы её нашли. Двухкомнатная квартира в новом доме. Чуть дальше от центра, чем я привыкла, зато с огромными окнами и простым, светлым ремонтом. Пустая. Чистая. Необжитая. Идеальный холст.

– Вот она, – выдохнула я, чувствуя, как учащается пульс. – Звони скорее.

Пока Светлана договаривалась с риелтором о просмотре на вечер, я допивала остывший кофе. Голова почти прошла. На смену похмельной немощи пришла холодная, звенящая сосредоточенность. Адвокат. Квартира. Дальше по списку – разговор с сыном. Самый трудный пункт. А потом – война.

Но, глядя на пухлых амурчиков на потолке в квартире Светы, я впервые за много лет не чувствовала себя красивой мебелью в чужом доме. Я чувствовала себя режиссёром. Да, пьеса предстояла та ещё. Трагикомедия с элементами фарса и разделом имущества. Но я больше не была безмолвной статисткой в чужом спектакле. Я взяла в руки мегафон. И теперь все будут играть по моим правилам.

* * *

Встреча с «Пираньей» прошла на удивление буднично, даже скучно. Я-то, наслушавшись от подруги Светика страшилок про этого адвоката, представляла себе громилу с акульей улыбкой и повадками коллектора из девяностых. А в кабинет вошёл невысокий, сухощавый мужчина в безупречном, но слегка старомодном костюме. Сергей Львович Зубов. У него были глаза старого, мудрого ворона, который видел в этой жизни абсолютно всё, и удивить его было уже невозможно.

Он не задавал лишних вопросов, не пытался лезть в душу с неуместным сочувствием и не ахал над моей «трагедией». Он просто слушал, изредка кивал и что-то чиркал в своём толстенном блокноте. Его ледяное спокойствие и деловая хватка подействовали на меня лучше любого успокоительного. Через час я выпорхнула из его офиса, чувствуя себя не брошенной женой, а генералом, только что получившим гениальный план боевых действий. В моей любимой сумочке от Chanel, рядом с помадой и пудреницей, теперь лежал увесистый конверт из плотной бумаги. Моё официальное объявление войны.

Место для «переговоров» выбрал, конечно же, Игорь. Ресторан «Панорама» на последнем этаже одной из самых пафосных высоток города. Какая предсказуемая ирония. Место, где мы когда-то с помпой отмечали десятую годовщину свадьбы, теперь должно было стать сценой для её похорон. Муж всегда обожал пускать пыль в глаза, и этот выбор был очередным дешёвым ходом в его любимой партии: «Посмотри, Эля, от какой роскошной жизни ты по глупости своей отказываешься».

К этой встрече я готовилась, как голливудская актриса к выходу на красную дорожку. Никаких траурных цветов, заплаканных глаз и дрожащих рук. Я надела своё «силовое» платье – строгое, идеально скроенное, цвета штормового неба. Оно всегда придавало мне уверенности. Никаких лишних украшений, только скромная нитка жемчуга на шее и часы на запястье. Волосы я собрала в тугой, гладкий узел, а макияж сделала безупречным и холодным, как айсберг. Я была не женщиной с разбитым сердцем. Я была деловым партнёром, который пришёл обсуждать условия расторжения крайне невыгодного контракта.