Игорь уже ждал меня за столиком у огромного панорамного окна. Он выглядел так, будто ничего экстраординарного не произошло: дорогой костюм, расслабленная поза, лёгкая снисходительная улыбка на холёных губах. Он даже картинно встал, чтобы отодвинуть для меня стул – жест, который после всего случившегося выглядел верхом цинизма.

– Элиночка, здравствуй. Прекрасно выглядишь, – промурлыкал он, когда официант, приняв мой заказ на воду без газа, наконец отошёл. – Я уж было подумал, ты заперлась в квартире у своей сумасбродной подружки Светки и горько оплакиваешь свою несчастную долю.

– У меня были дела поважнее, Игорь, – ровно ответила я, делая вид, что с интересом изучаю меню, которое знала наизусть. – Например, планирование своего светлого будущего.

Он усмехнулся, не оценив моей иронии.

– Вот как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Я всё прекрасно понимаю: ты обижена, ты оскорблена в лучших чувствах. Имеешь полное право. Я повёл себя… не совсем красиво. Но давай не будем рубить с плеча. Мы же взрослые, цивилизованные люди.

Я молча смотрела на него, приподняв бровь. Давай, продолжай свой спектакль.

– Я тут подумал, – он подался вперёд, понизив голос до заговорщицкого шёпота, будто сообщал мне государственную тайну. – Ты же умная женщина, Элина, ты понимаешь, что развод сейчас – это огромные репутационные убытки для меня. Для нас. У меня на носу крупная сделка, и мне совершенно ни к чему эти скандалы в прессе. Да и Егор… Зачем травмировать парня в его-то шестнадцать лет?

– О, ты вспомнил о существовании сына? Какая прелесть. Твоя секретарша внесла напоминание в календарь?

Он проигнорировал мою шпильку, поморщившись.

– В общем, я предлагаю разумный компромисс. Мы не будем разводиться. Просто сохраним видимость семьи для окружающих. Ты остаёшься полноправной хозяйкой в нашем доме, продолжаешь вести свой привычный образ жизни. Я, в свою очередь, в знак признательности удваиваю твоё ежемесячное содержание. Будешь покупать себе не одну сумочку Birkin в сезон, а две. Можешь летать на шопинг в Милан хоть каждую неделю, я оплачу. Плюс, я прямо завтра перепишу на тебя наш загородный дом в Барвихе. Полностью. Живи, наслаждайся, ни в чём себе не отказывай. Единственное условие – на публике мы по-прежнему идеальная пара. Ну а моя личная жизнь… тебя больше не касается. Как тебе такое бизнес-предложение, а?

Он откинулся на спинку стула, глядя на меня с видом благодетеля, только что осыпавшего нищенку золотом. Он был на сто процентов уверен в моём согласии. В его мире, где всё имело свою цену, покупалось и продавалось абсолютно всё: лояльность, репутация, дружба и, конечно же, любовь. И я, его «красивый фасад», была для него всего лишь ценным активом, который нужно было удержать любой ценой.

Я сделала маленький, изящный глоток воды. Насладилась немой сценой.

– Предложение, конечно, очень щедрое, Игорь. Прямо-таки золотая клетка с пожизненным пансионом и видом на Рублёвку. Но боюсь, я вынуждена отказаться.

Улыбка на его лице слегка дрогнула, будто дала трещину. Он явно не ожидал такого ответа.

– Что значит «отказаться»? Элина, ты меня не поняла? Я предлагаю тебе всё, о чём только можно мечтать, без каких-либо обязательств с твоей стороны.

– Нет, это ты меня не понял. Ты предлагаешь мне и дальше быть красивой ширмой для твоих похождений, только за большую цену. Спасибо, но я больше не продаюсь. Мой ценник значительно вырос.

– Да кому ты нужна в свои сорок пять со своей гордостью? – в его голосе зазвенел холодный металл. – Ты хоть представляешь, что такое жить одной? Снимать квартиру, считать деньги от зарплаты до зарплаты, самой таскать тяжёлые сумки из магазина? Ты же абсолютно не приспособлена к реальной жизни! Через месяц сама прибежишь, Эля. Вот только условия для тебя будут уже совсем другими.

– Не думаю, – я спокойно достала из сумочки тот самый конверт и положила его на белоснежную скатерть рядом с его прибором. – Вот, прочти на досуге. Это чтобы ты не сомневался в серьёзности моих намерений.

Он с недоумением перевёл взгляд с конверта на меня и обратно.

– Что это ещё за фокусы?

– Официальное уведомление. Мой адвокат свяжется с твоим в ближайшее время для обсуждения деталей. Деталей нашего развода и, что самое интересное, раздела имущества.

Игорь медленно, почти брезгливо, взял конверт. Его холёные пальцы, привыкшие подписывать многомиллионные контракты, выглядели на фоне белой бумаги неестественно напряжёнными. Он вскрыл его, пробежал глазами по первым строчкам, и его лицо начало стремительно меняться. Снисходительность испарилась, уступив место сначала недоумению, а затем – неприкрытой, ледяной ярости. Маска успешного бизнесмена треснула, обнажив злое, уязвлённое нутро хищника, попавшего в капкан.

– Зубов?! – прошипел он так, что я на секунду испугалась, что стол сейчас треснет. В его голосе прозвучало почти суеверное уважение, смешанное с животной ненавистью. – Ты наняла «Пиранью»? Ты что, совсем идиотка? Решила пустить меня по миру?!

– Я решила взять то, что принадлежит мне по праву, – я грациозно встала, аккуратно поправив несуществующую складку на платье. – Двадцать лет я была твоим верным партнёром, Игорь. И вкладывала в наш общий «бизнес» не меньше твоего. Мой вклад – это наша безупречная репутация, наш идеальный дом, наш гениальный сын. И я, наконец, собираюсь получить свои честно заработанные дивиденды.

Он вскочил так резко, что опрокинул бокал с водой.

– Ты горько пожалеешь об этом, Элина! Я тебя уничтожу! Я оставлю тебя ни с чем, ты меня поняла?!

– Попробуй, – я посмотрела ему прямо в глаза, и впервые за долгие годы не почувствовала ни капли страха. Только холодный, пьянящий азарт. – Приятного аппетита, милый. Счёт, как обычно, на тебе.

Я развернулась и пошла к выходу, не оборачиваясь, чеканя каждый шаг. Я чувствовала его испепеляющий взгляд в своей спине, но шаг мой был твёрдым и уверенным. Бумажная война началась. И я только что сделала свой первый, сокрушительный ход.

Глава 3

Переезд – это, как оказалось, не просто логистика по перемещению нажитого имущества из точки А в точку Б. Это целый ритуал прощания, причём довольно затянутый и болезненный. Каждый предмет, который я с безразличным видом паковала в коробки в нашем с Игорем пентхаусе, буквально вопил об ушедших годах. Вот фарфоровая балерина, купленная в Венеции во время нашего второго медового месяца – тогда я ещё верила, что браки заключаются на небесах, а не в кабинетах юристов. Вот толстенный альбом с фотографиями маленького Егора, где он смешно морщит нос, пытаясь съесть лимон. А вот идиотская пепельница в виде черепахи, которую Игорь привёз из какой-то сомнительной командировки и которой я всегда тайно желала скорейшей и мучительной гибели. Увы, она оказалась на редкость прочной. Вся эта материальная летопись двадцати лет жизни теперь лежала по картонным гробикам, ожидая своей участи.

Моя новая квартира, которую мы со Светкой нашли за один час панических поисков, была… другой. После залитых светом пространств пентхауса, где эхо от моих шагов могло бы заблудиться, эта двухкомнатная квартирка на седьмом этаже казалась почти кукольной. Но в ней было то, чего давно не было в моём прежнем доме – тишина. Не звенящая, холодная тишина отчуждения, а спокойная, умиротворяющая тишина уединения. Здесь пахло свежей краской и робкой надеждой, а не дорогим парфюмом и застарелой ложью.

Первые несколько дней я спала на надувном матрасе, который жалобно скрипел при каждом движении, питалась едой из доставки и вела бесконечные телефонные баталии с адвокатом. А потом в мою новую жизнь настойчиво позвонили в дверь. На пороге стояли два угрюмых грузчика, которые без лишних слов занесли в прихожую стопку плоских, унылых коробок с сине-жёлтым логотипом. Моя первая в жизни самостоятельная покупка. Мебель из ИКЕА.

Я с каким-то странным азартом смотрела на эти коробки. В моей прошлой жизни мебель не покупали – её заказывали у модных итальянских дизайнеров, месяцами ждали доставки и платили за неё суммы, сопоставимые с бюджетом небольшой африканской страны. А тут – всё и сразу, в разобранном виде. Стеллаж «Билли». Звучит почти как имя старого доброго друга. Я решила, что начну именно с него. Мне отчаянно нужно было место, куда можно будет поставить пару книг, фотографию Егора и припрятать бутылку вина на случай экстренной психологической помощи.

– Ну что, Билли, – бодро сказала я вслух пустоте комнаты, – сейчас мы с тобой подружимся. Я же не совсем белоручка. Я могу организовать благотворительный аукцион на триста персон, значит, и с какой-то деревяшкой справлюсь.

Оптимизм мой испарился ровно через десять минут, когда я разложила на полу все детали и открыла инструкцию. Меня встретил весёлый нарисованный человечек без лица, который с энтузиазмом показывал, что и куда нужно вкручивать. Ни единого слова. Только картинки, стрелочки и загадочные символы. Это было похоже на попытку расшифровать древние египетские иероглифы, не имея под рукой Розеттского камня. В отчаянии я набрала Светку.

– Спасай, – выдохнула я в трубку, едва подруга ответила. – Я, кажется, ввязалась в неравный бой со шведским злом.

– Так, без паники, – раздался её бодрый голос. – Что стряслось? Игорь прислал очередное ядовитое письмо через адвоката?

– Хуже! Я пытаюсь собрать стеллаж из ИКЕА.

В трубке повисла пауза, а затем раздался сдавленный смешок.

– Элина Каменева собирает мебель? Дорогая, это даже звучит как начало анекдота. Ты уверена, что держишь инструкцию правильной стороной? И, умоляю, скажи, что ты не пытаешься забить шуруп каблуком от Маноло Бланик.

– Очень смешно, – пробурчала я, тыча пальцем в схему. – Тут нарисован человечек, и он явно надо мной издевается. Он улыбается! Он знает, что я ничего не понимаю!

– Эля, он нарисованный. У него нет злого умысла. Просто делай, как он показывает. Левая дощечка в правый пазик, или как там у них, у плотников.

– У меня такое чувство, что для этого нужен диплом инженера и мужская сила. А у меня в наличии только диплом филолога и свежий маникюр.

– Маникюр – это уже половина успеха, – не унималась Светка. – Ладно, слушай сюда. Глубоко вдохни. Выпей бокал вина. И представь, что этот стеллаж – твой бывший. И тебе нужно его хорошенько… собрать. В единое целое. По частям. Думаю, такая мотивация тебе поможет. Звони, если решишь сжечь его к чёртовой матери.

Я хмыкнула и отключилась. Совет был, конечно, в духе Светки, но что-то в нём было. Я налила себе полбокала вина, сделала глоток и снова посмотрела на разбросанные детали.

Первый час прошёл в бесплодных попытках соединить боковую стенку с нижней полкой. Крошечный шестигранный ключ, который шёл в комплекте, казался мне орудием пыток. Он постоянно выскальзывал из пальцев, а винты входили в пазы под таким немыслимым углом, что вся конструкция напоминала Пизанскую башню на минималках. Весёлый человечек в инструкции продолжал глупо улыбаться.

– Да что тебе надо, кусок ты прессованных опилок! – в отчаянии прорычала я, обращаясь к недоделанному стеллажу. – Я с тобой по-хорошему пытаюсь!

Через два часа я сидела на полу посреди хаоса из досок, винтиков и пакетиков с фурнитурой. На глаза навернулись слёзы. Глупые, злые, беспомощные слёзы. В голове, как назойливая пластинка, зазвучал голос Игоря: «Да кому ты нужна? Ты же абсолютно не приспособлена к реальной жизни! Ничего не умеешь… Пустое место…».

И в этот момент что-то во мне сломалось. Или, наоборот, починилось. Слёзы мгновенно высохли, уступив место ледяной, всепоглощающей ярости. Я вскочила на ноги.

– Ах так?! Не приспособлена?! – крикнула я в пустоту квартиры, обращаясь к невидимому призраку бывшего мужа. – Пустое место, говоришь?! Да я сейчас из этого пустого места такую крепость построю, что твой пентхаус покажется картонной коробкой!