По залу прокатились вежливые, но дружные аплодисменты. Капитан кивнул, и ко мне шагнул Грамм. Его лапа больше не была в силовом каркасе, хотя он ещё слегка прихрамывал. В его огромных руках был свёрток – новый синий комбинезон. Он подошёл ко мне и с почти отцовской гордостью протянул его.

– Держи, младший инженер, – пророкотал он так, чтобы слышала только я. – Заслужила.

Я взяла форму. Она была такой же, как моя старая, но на плече и груди красовались серебряные нашивки младшего офицерского состава. Это была не просто одежда. Это было признание. Символ того, что я наконец-то на своём месте. Впервые в жизни меня ценили не за умение блефовать или вскрывать замки, а за то, что было у меня в голове. За мой труд. За то, чему учил меня отец.

Я подняла глаза и встретилась взглядом с Максом. Он стоял в ряду старших офицеров и смотрел на меня с такой тёплой гордостью, что у меня на секунду перехватило дыхание. Я позволила себе короткую улыбку, предназначенную только ему. А потом мой взгляд скользнул дальше и нашёл Зай'лу. Она тоже аплодировала, как и все, но её лицо было похоже на ледяную маску, а в зелёных глазах плескалась такая ярость, что мне стало не по себе.

Церемония закончилась. Когда я шла по коридору, сжимая в руках новую форму, из-за плеча вылетел Майзер.

– Поздравляю, госпожа. Ваш социальный рейтинг на корабле повысился на шестьдесят два процента. Вероятность того, что вас снова отправят чистить систему утилизации отходов, снизилась до уровня статистической погрешности.

– Спасибо, Майзер, – усмехнулась я. – Я тронута твоей заботой.

Первым делом я направилась не в каюту, а в медблок. Грамм уже вернулся на свою койку, и медицинский дроид делал ему какие-то инъекции.

– Ну как ты, командир? – спросила я, присаживаясь рядом.

– Жить буду, – проворчал он. – Через пару дней вернусь в строй, буду гонять тебя в три раза сильнее. Теперь с тебя спрос больше, младший инженер. Рада повышению? – сказал Грамм, с лёгкой ухмылкой.

– Я готова, – искренне ответила я.

Он посмотрел на меня своими маленькими умными глазами.

– Я знаю. Слышал, твой отец был инженером, он бы тобой гордился.

От этих слов на глаза навернулись слёзы, которые я так старательно сдерживала всю церемонию. Я быстро смахнула их, пока никто не заметил.

– Спасибо, Грамм. За всё.

Он лишь махнул здоровой лапой. Для него, как и для меня, лишние слова были не нужны. Всё было сказано делом. И моя новая форма, лежавшая на коленях, была тому лучшим доказательством.

* * *

Надев новую форму, я почувствовала себя другим человеком. Она сидела идеально, а серебряные нашивки приятно тяжелили плечо. Но прежде чем с головой окунуться в новые обязанности, мне нужно было закрыть один старый долг.

Несколько часов я провела в небольшой корабельной мастерской, окружённая запахом канифоли и разобранными деталями. Из старого гидропонного насоса, нескольких светодиодов и блока управления от списанного дроида-навигатора я собирала свой подарок.

– Вероятность того, что данное устройство будет функционировать корректно, учитывая использование несовместимых компонентов, составляет шестьдесят семь процентов, – проскрипел Майзер, зависнув над моим столом. – Существует также тридцатитрёхпроцентная вероятность того, что оно вызовет короткое замыкание и просто расплавится.

– Спасибо за твой неиссякаемый оптимизм, консервная банка, – пробормотала я, припаивая последний контакт. – Это называется творческий подход.

Я пришла в оранжерею с небольшим, неказистым на вид устройством в руках. Здесь, как и всегда, царили покой и тишина. Я нашла того самого флорианина, который помог мне с платьем. Он молча поливал рощу миниатюрных деревьев, с которых свисали плоды, похожие на капли жидкого серебра.

Я, немного смущаясь, протянула ему свой подарок и попыталась объяснить его назначение.

– Это… для ваших самых капризных растений. Автономная система орошения. Она анализирует влажность почвы и состав воздуха. А световые циклы можно программировать, они имитируют рассвет и закат родного мира растения.

Флорианин медленно моргнул своими огромными, древними глазами. Он взял устройство своими узловатыми, похожими на корни, пальцами и без единого слова понёс его в самый дальний уголок сада. Там, в отдельной нише, росло хрупкое, похожее на кристалл, растение. Он установил мой прибор рядом с ним. Устройство тихо загудело, и над нежным цветком зажёгся мягкий, пульсирующий свет, а из тонкой трубки на почву упало несколько идеально отмеренных капель воды.

Флорианин повернулся ко мне. Он ничего не сказал. Но затем к нему медленно подошли другие его сородичи. И они все вместе начали тихо напевать. Их голоса, похожие на шелест ветра в листве и тихий звон колокольчиков, сплетались в единую, невероятно красивую и древнюю мелодию. Это была их благодарность. И она стоила больше любых слов. Когда песня стихла, первый флорианин протянул мне маленький горшочек, в котором рос один-единственный цветок, светившийся изнутри таким же жемчужным светом, как и те, что были на моём платье. Я приняла подарок и тихо поблагодарила, стараясь не нарушать своей радостью эту умиротворяющую идиллию, медленно направилась к выходу, мысленно поблагодарив это место.

* * *

В это же самое время, в холодной тишине центрального узла связи, Зай'ла смотрела на голографический экран. На нём снова и снова проигрывали фрагмент церемонии награждения: капитан пожимает руку Аске, гордый взгляд Макса, аплодисменты.

Её идеальные, с острым маникюром, пальцы сжались в кулак. Героиня проклятая! Эта рыжая выскочка из трущоб теперь героиня, не мыслимо. Её, Зай'лу, бросили ради этого… инженера. Этого грязного механика. Горечь унижения разъедала её изнутри, как кислота.

Открытая месть была невозможна. Напасть на спасительницу «Неукротимого» означало бы конец её собственной карьеры, после такого позора не возьмут даже посудомойкой, в самый захудалый бар на краю вселенной. Нужно было действовать тоньше, хитрее и очень аккуратно.

«У каждого есть грязные секреты, – прошипела она в тишину. – И я найду твои».

Её пальцы замелькали над сенсорной панелью. Используя свои высокие доступы связиста, она вошла в центральные архивы Империи. На экране замелькали строки кода.

ЗАПРОС: ЛИЧНОЕ ДЕЛО. РЕДФОРД, АСКА.

ДОСТУП РАЗРЕШЁН.

Файл за файлом она просматривала жизнь Аски Редфорд. Школьные оценки, медицинские карты, финансовые отчёты. Всё было чисто, скучно, идеально. Но Зай'ла не сдавалась, она копнула глубже, взламывая защищённые серверы университета Тау Кита.

ЗАПРОС: АРХИВ ДИСЦИПЛИНАРНЫХ ВЗЫСКАНИЙ. ФИЛЬТР: РЕДФОРД, АСКА.

И вот оно.

На её губах медленно расцвела хищная, торжествующая улыбка. Она нашла.

«Служебное расследование № 734–А. В отношении студентки Редфорд, Аски».

«Она открыла файл. Её обвиняли во взломе центральной сети университета. Но цель взлома была не кража данных или изменение оценок. Цель была… абсурдной. Она пыталась „оптимизировать“ расписание выпускных экзаменов для всего факультета, чтобы у студентов было больше времени на подготовку между сложными предметами.

Результатом стал полный хаос. Экзамен по термодинамике был назначен в три часа ночи в лекционном зале для гуманитариев. Квантовая механика пересекалась по времени с основами сопромата. Несколько сотен студентов и профессоров два дня не могли понять, куда и когда им идти.»

Зай'ла читала и чувствовала, как её наполняет злорадство. Это было идеально.

Дело в итоге замяли. Прямых улик, доказывающих, что взлом совершила именно Аска, не нашли. Но в конце файла, в разделе «Примечания», была строка, добавленная главой службы безопасности:

«Несмотря на отсутствие доказательств, субъект демонстрирует опасную склонность к несанкционированному доступу и системному саботажу под видом благих намерений. Рекомендуется ограниченный доступ к критически важным системам».

Это было даже лучше, чем судимость. Это был яд замедленного действия. Компромат, который не доказывал вину, но сеял сомнение. Он бил прямо в основу её новой репутации – в её образ гениального, но ответственного инженера.

Зай'ла скопировала файл на защищённый носитель. Она не будет использовать его сейчас. Нет. Она будет ждать. Ждать идеального момента. Момента, когда Аска будет на пике, когда доверие Макса и командования к ней будет абсолютным. И вот тогда она нанесёт удар. Она покажет всем, что их героиня – не спасительница, а безответственная и опасная хакерша, играющая с системами, от которых зависят жизни.

Она откинулась в кресле, впервые за последние дни почувствовав себя хозяйкой положения. Игра только начиналась. И она знала, что её ход будет последним.

* * *

Наши отношения с Максом развивались в тихих, украденных у службы моментах. Мы встречались в пустых коридорах, на малоиспользуемых технических палубах и, чаще всего, в обсерватории. Под огромным куполом, где на чёрном бархате космоса горели настоящие, не голографические звёзды, мы могли говорить обо всём.

В один из таких вечеров мы стояли у панорамного окна, глядя на далёкую туманность, похожую на крыло гигантской бабочки.

– Расскажи мне о своём детстве, – тихо попросил Макс, не отрывая взгляда от звёзд. – Я знаю, что ты гениальный инженер, спасительница корабля и гроза карточных столов. Но кем была та маленькая девочка, которая решила, что копаться в двигателях интереснее, чем играть в куклы?

Я усмехнулась.

– Кукол у меня почти не было. Мама умерла, когда я была совсем крохой, я её почти не помню. Меня растил отец, он был инженером до мозга костей, и, кажется, просто не знал, как ещё можно воспитывать дочь, кроме как сделать из неё своего помощника.

– Он научил тебя всему?

– Всему, – кивнула я, и нахлынувшие воспоминания согрели меня. – Он давал мне разбирать старые тостеры и визы, а потом собирать их обратно. Правда, мои «улучшения» не всегда шли на пользу.

Макс с интересом посмотрел на меня.

– Улучшения?

– Ну да, – я рассмеялась, вспоминая. – Когда мне было лет десять, я решила, что отцовская моторная лодка недостаточно быстрая. Я нашла на свалке магнетрон от старой микроволновой печи и, пользуясь схемами из учебника по физике, прикрутила его к топливной системе. Я думала, что создам какой-то импульсный ускоритель, позволяющий влиять на подачу топлива.

– И что, получилось? – в голосе Макса слышалось предвкушение.

– О, ещё как. Лодка рванула с места так, что отец едва успел в неё запрыгнуть. Только вот рулевое управление тут же отказало. И она унесла его по прямой вглубь Чёрных Болот. Он потом рассказывал, что до самой ночи сидел на кочке, отбиваясь веслом от гигантских квакающих жаб, пока его не нашли спасатели. Он тогда со мной неделю не разговаривал. Но потом всё-таки признал, что «идея была интересная, но требовала доработки».

Макс в голос расхохотался, его смех был таким искренним и заразительным, что я невольно засмеялась вместе с ним.

– Хорошо, это было впечатляюще, – сказал он, вытирая выступившие от смеха слёзы. – Что-нибудь ещё?

– Был случай с трактором, – продолжила я, войдя во вкус. – Мы жили рядом с агрокоммуной, и отец иногда помогал им с техникой. Я решила «оптимизировать» программу на старом фермерском тракторе, чтобы он сажал овощи быстрее и по определенной траектории. Я переписала пару строк кода, чтобы сократить время на поворотах.

– И он начал сажать овощи со скоростью гоночного болида?

– Хуже. Я где-то ошиблась в координатной сетке. И вместо того, чтобы сажать рассаду ровными рядами, трактор начал высаживать её по какой-то сложной траектории. Когда на следующий день фермеры вышли в поле, они увидели, что вся рассада высажена в виде гигантского, идеально ровного портрета Императора.

Макс поперхнулся воздухом.

– Портрета… Императора?