Самотевич, обычно мысливший более практично, попадал под влияние почтенного профессора и сам выдвигал такие предположения, до которых и иностранные сочинители не додумались. Передавать можно будет не только звук, но и изображение, доказывал он, оставив далеко позади изобретателей синематографа, ибо тут совершенно иной принцип. И передавать можно будет не только спектакли и концерты, нет, важнейшие мировые события можно будет увидеть во всех уголках земного шара. Правда, спохватывался Самотевич, до этого еще достаточно далеко.

Но сегодня ученые не грезили о великих изобретениях. Шахов внезапно заговорил о посещении верфи, точнее, о кораблях, проходящих там ремонт, – точнее, почему им ремонт необходим.

– Они с этой речной флотилией хорошо начали. И что теперь? И полгода не прошло, а нет ни исходного комиссара, ни командующего. Один убит, другой в плену.

– Это война, – сказал Самотевич.

– Нет, – отрезал Шахов. – Это недостаток опыта. Я человек сугубо штатский, но знаю, что опыт необходим в любой области. Вот вы, Миша, радиосвязью занимаетесь со времен электротехнической школы?

– Больше. Увлекся еще в кадетском корпусе.

– То есть лет десять-двенадцать как минимум. И несмотря на молодость, опыт у вас в наличии. А теперь посмотрите, кому поручили командование. Ладно Марков, он хотя бы мичман… был. Но Разумихин! Репортер газетный! Если бы его поставили комиссаром, я бы понял, тут достаточно преданности партии. У Маркова, как мне говорили, имелся авторитет среди матросов. Но командовал-то Разумихин! И что мы имеем в результате? Поначалу неудачное завершение осенней кампании с гибелью Маркова. А потом этот бессмысленный рейд на Ревель, в результате которого Разумихин нелепейшим образом попадает в плен. Повезло ему, что к англичанам, которые расчетливы и придерживают его для каких-то целей, а не к чехам или соотечественникам, там бы его сразу к стенке поставили. И кто его такого назначил?

Они прекрасно знали кто.

После паузы Любомирский, тщательно подбирая слова, произнес:

– Товарищ Троцкий имеет большой авторитет в армии.

Но не во флоте, они это знают. И во флотских делах не разбирается.

– Сейчас командующим поставили Комнина, – говорит Шахов. – Тоже из мичманов, но по крайней мере какой-то опыт есть.

– Но ведь он сейчас не здесь?

– Нет. Здесь я работаю с товарищем Незлобиным. Он не моряк, но из волжских речников, что в данном случае даже лучше. Он ничего не смыслит в вопросах дальней связи. Но и не препятствует установке моей башни на этой бывшей барже.

Тут профессор вспомнил, что уже вечер, каковой в декабре наступает рано, а он хотел до завтра доделать кое-какие расчеты, оставленные в номере.

Самотевич и Любомирский жили не в гостинице, как Шахов, а в жилом крыле при лаборатории, им торопиться было незачем, и они продолжили работу.

И вот теперь они курили, глядя на затянутую льдом реку. Ночной туман прорезали отсветы огней на левом берегу – верфь работала и в ночную смену. Днем набережная была местом оживленным, но в темное время, особенно зимой, ходить было опасно. И сейчас было пусто и тихо, только несколько голосов орали:

Вниз по матушке по Волге,
По широкому раздолью,
Поднималась непогода,
Погодушка немалая.
Немалая, волновая.
Ничего в волнах не видно,
Одна лодочка чернеет,
Только паруса белеют…

– Ничего в волнах не видно… – повторил Самотевич и добавил: – Как нарочно все это совпало… что Речную флотилию создали именно там, откуда разинцы шли в Персию, как тогда выражались, «за зипунами». Да и мы теперь здесь оказались со своими волновыми проблемами.

– Разина здесь не было, – поправил Любомирский. Долго живший в Твери, он более-менее знал историю Поволжья. – Он дальше по реке, ближе к Каспию гулял. Соратники его здесь были, это верно, Алена-старица, например…

– Ну, извини, Ваня, я здешние легенды плохо знаю, не до того было.

– Это Шахов со своими разговорами про военно-речные дела тебя с толку сбил?

Голоса удалились. Верно, подвыпили парни и не боялись ни грабителей, ни народной милиции.

– Ладно хоть они это пели, а не «и за борт ее бросает в набежавшую волну». У нас совсем другие волны. Те, что в эфире, пусть даже Шахов и ставит свою башню связи на «Разине».

– Ага. Знаешь, что он мне как-то сказал? Он что-то вспомнил труды Николая Теслы и разговоры о том, как его достижения могли поколебать мировое пространство… еще байки про Тунгусский метеорит ходили, мол, это Тесла виноват, что-то такое натворил. Я еще в корпусе учился, а Василий Васильевич помнит. И предположил, что наши совместные работы тоже могут поколебать мировые струны.

– Это, Миша, как-то чересчур поэтично звучит. Он там, в Москве, собрания символистов не посещал?

– А я ему говорю – если уж развивать вашу теорию, мы сможем поколебать эти струны не только в пространстве, но и во времени. И зря, что ли, нас всех отправили в этот город?

– Это тебе песнею навеяло?

– Наверное, да.

3. 1919 год

Февраль

От исполняющего обязанности командующего

Речной военной флотилией Георгия Комнина —

в Наркомат по морским делам

Срочно. Секретно

Согласно разведывательным данным, поступившим от уральских и сибирских товарищей, с открытием навигации белогвардейские отряды, подкрепленные соединениями белочехов, готовятся возобновить наступление в верховьях Волги. Сомнительно, что они решатся ударить непосредственно по Итиль-городу. Он хорошо укреплен и способен отразить атаку. Но в непосредственной близости к Итиль-городу находится несколько населенных пунктов, обладающих пристанями, подходящими для высадки десанта на Правобережье, – Радилов, Медвежий Дол, Великая Синь. Оттуда противник может попытаться нанести удар по Итиль-городу, а также захватить контроль над железнодорожными путями на Правобережье.

Чтобы не допустить этого, предлагаю направить в этом направлении отряд из тех судов, что в настоящее время отремонтированы и стоят в доках Итиль-города. В качестве командира рекомендую тов. Незлобина, хорошо знакомого с данным отрезком реки.

Что касается комиссара отряда, кандидатура тов. Берг представляется подходящей.

Резолюция

Одобрено. Это также даст возможность испытать новейшее оборудование, установленное на артиллерийской батарее проф. Шаховым.

Наркомвоеномор Л. Троцкий.

Итильгородская губерния, май 1919 г.

Еще в апреле по реке шел лед, а сейчас наступила жара, все цвело и зеленело, и ничто не напоминало о суровой зиме.

Но командиру Незлобину было не до любования цветочками. Сейчас под его командованием находилась эскадра следующего состава: артиллерийская батарея «Степан Разин», бронированный катер «Беззаветный герой» и канонерка «Акация», которая каким-то образом избежала переименования. Хотя не избежала преображения из пассажирского парохода, такого же, какой значительную часть жизни водил Незлобин.

Вполне естественно, что сейчас он «Акацией» и командовал. А вот командовал ли он эскадрой, это вопрос. Нет, товарищ Комнин так распорядился, но…

Волжский капитан Илья Незлобин записался в состав Речной военной флотилии сразу после призыва товарища Маркова, без малого год назад. Его любимый колесный пароход «Евстифей Бодров», переименованный в «Красногвардейца», также пошел на службу во флотилии, но пока на него навешивали броню, Незлобина, как человека с опытом, назначили первым помощником на доставленную с Балтики миноноску. И сразу отправили в бой, освобождать Казань. К осени многих повыбивало, включая самого комиссара. А Незлобина послали надзирать над ремонтом.

И вот теперь – новое назначение. Командовать эскадрой, пусть и малой. Батарею «Степан Разин», кстати, Незлобин еще помнил по прежним временам как баржу «Теща», но сейчас под руководством столичного инженера из «Тещи» сделали сущую монстру.

А сам Незлобин стал прямо-таки адмиралом, хоть революция адмиралов и генералов отменила, да и не водилось их отродясь на реках, адмиралов-то.

В этом и печаль. В боях Незлобин не трусил, хотя человек был по натуре мирный. Оставили бы его просто «Акацией» командовать – милое дело. Но эскадра – это, братцы мои, совсем другое.

Они должны подняться вверх, хотя и не достигая Ярославля. Омский правитель не согласен был, что адмиралов отменили, и вновь со своими союзничками пер в Центральную Россию. Снарядился, сука, на английские денежки, а может, и японские. Да еще и чехи. Прямо обидки брали. Чехов-то русские за людей считали, чай, не австрияки какие. А они резню учинили хуже германцев.

И они побежали (речные суда не ходили, а бегали, так здесь говорили с тех пор, как на Волге завелись пароходы). Миновали гору Воровскую, откуда, говорят, в прежние времена разбойнички выглядывали купеческие ладьи, поспешающие к Итиль-городу, и Воровской же остров, где во оны времена, чуть ли не при Петре-императоре, грозный атаман Заря зарыл награбленное у тех купцов золотишко. И ватажников своих порешил, чтоб не выдали, где клад. Только один, говорят, спасся. Бросился в реку, доплыл до левого берега и скрылся в тамошних лесах, которые и сейчас густы, а тогда и вовсе были непроходимы. Отсиделся там, а после подался в Москву и стал там прославлен как Ванька-Каин. А золото потом на острове искали-искали – не нашли. Видно, заговорил тот клад атаман Заря.

Вообще же река была веками местом самым разбойничьим, и если сказки про Степана Разина в верховьях, вроде утверждения жителей Кинешмы, что именно здесь тот кинул в воду персидскую княжну, просто сказки, то другие разбойнички бороздили волжские воды на самом деле. И грабили проплывающие суда вплоть до времен, когда Павел-император не ввел на Волгу военный флот и разбойников повывел. И кто мог знать, что через сто с лишним лет здесь снова появится военный флот и бои развернутся похлеще, чем при Павле!

Впрочем, даже и в самые мирные времена опасность здесь представляли отмели – Волга-матушка намывает их на песчаном дне. Вот тут Незлобин был на своем месте – фарватер здесь изучил основательно, мог хоть с закрытыми глазами пройти.

Эскадра встала у Радилова – ближайшего к Итилю прибрежного города. Нужно было решать – оставаться здесь или двигаться дальше.

Незлобин это понимал, равно как и комиссар Берг. Во время перехода она была на «Беззаветном герое» – но сейчас они обязаны были совещаться. И Незлобину следовало понять не только что делать дальше, но и, в сущности, кто командует эскадрой.

Если бы в прошлом году кто-нибудь сказал, что Марьяна Берг приобретет авторитет в Речной флотилии, над ним бы реготали до усрачки. Баба в военной флотилии, хотя бы и речной?

Вдобавок она была не из здешних. Объявилась прошлым летом, откуда-то из Малороссии. Тогда на Волгу прибыло несколько сотен бойцов из Черноморского флота. Но Марьяна, конечно, была не с ними. Поскольку никакого потребного опыта у нее не было, записалась рядовым бойцом. Теперь это разрешалось, революция провозгласила равноправие. Правда, в некоторых воинских частях с баб и девок подписку брали – чтоб до окончательной победы мирового пролетариата про свою бабскую сущность забыли и перед бойцами хвостами не крутили. Но с Марьяной так не было. Говорили, будто мужа у нее контры убили, петлюровцы вроде или кто там на юге есть. Вот она и мстит белякам.

Незлобин в эту историю не шибко верил – если мужа петлюровцы убили, что она здесь делает? Шла бы к товарищу Буденному.

Но, когда Марков погиб, а уцелевших из боя вывела Марьяна, ее во флотилии крепко зауважали. Сам командующий Разумихин ей именной маузер вручил. С тем маузером в последующую зиму участвовала Марьяна Берг в боях на суше. А когда в начале весны назначили ее комиссаром эскадры, оказалось, что уважают ее больше, чем Незлобина, который всю зиму в тылу сидел и следил, чтоб болты и заклепки на верфи не тырили.

Незлобин, кстати, из-за этого не особо огорчался. Ну не командующим он был по натуре. Он еще в прошлом году это понял. Помогать дельным советом – да завсегда. Нравится бойцам думать, что здесь товарищ Берг всем заправляет, – пусть думают.

Ведь Незлобин был местный и местные легенды о волжских разбойниках знал. И баб среди тамошних атаманов было немногим меньше, чем мужиков. Атаманов же и атаманш зачастую и молва народная, и власти почитали за колдунов и ведьм. Даже Разин был из таких.