Это, конечно, от тьмы невежества происходило, не может большевик в колдовство верить, но Незлобин на таких побасенках вырос, и Марьяна напоминала ему колдовок-разбойниц из тех, что могли единым словом купеческий корабль остановить и топор метать за десяток верст.

Говорят, у каждой ведьмы отметина есть, которая ее выдает, и насчет Марьяны даже знал какая, она всякому видна была – седая прядь надо лбом, белевшая в черных волосах. Волосы же нынче она не стригла, как нынче у товарищей-гражданок заведено, а сворачивала на затылке в узел. Так что за мужика ее ничуть нельзя было принять, несмотря на кожаную куртку поверх старой гимнастерки, штаны, заправленные в сапоги, и маузер на ремне. Остальные-то большей частью рядились во флотское, неважно, откуда они прибыли – с Балтики, Черного моря или были речниками.

Такими капитаны «Героя» и «Тещи», то бишь «Разина», механики и артиллеристы на совещание к Незлобину и явились. И Марьяна, конечно.

– Значит, так, товарищи. Прежде чем что-то решать будем, излагаю диспозицию. И не потому, что за дураков вас держу, а потому как многие мест здешних не знают и в прошлом году здесь не были, – начал Незлобин. – Всякому ясно, что чем ниже по течению, тем Волга полноводнее и для судоходства больше приспособлена. Поэтому беляки и пошли в прошлом году по Каме, а мы по ним сверху ударили – ну, тут кое-кто помнит. Казалось бы, в новом наступлении им самый резон это повторить, потому как Колчак и союзники его верховья Камы держат и оттуда суда пошлют.

Наше командование это всяко понимает. И потому большая часть флотилии сейчас под Казанью и на Каме. Вот только беляки на этот счет удумали подлянку, о которой нам товарищи с Урала и Сибири и сообщили. Пройти сверху, не по Каме, а по Северной Двине и Старице.

– А пройдут они? – спросил кто-то сообразительный. – Лето начинается, Волга мелеет сильно.

– Вот потому, товарищи, мы здесь и собрались. Это верно, летом мелеет сильно. Потому, кто не знает, есть у нас в верховьях Волжский бейшлот, дамба такая. Летней порой, когда надо, шлюзы там открываются, воду спускают, и пароходы с баржами бегут без труда. Однако товарищ Комнин вот чего опасается. Поначалу белые высадят здесь десант, и с него по берегу подрывники до бейшлота доберутся и взорвут его. Тут потоп начнется. Большие города, Ярославль, там, Тверь, может, и не шибко пострадают, но Калязин может затопить совсем. Однако не в том главная беда, а в том, что вся белогвардейская сволочь сможет свои суда провести с верховий. Стало быть, надо определяться, здесь белых ждать или выше идти, к Медвежьему Долу или Великой Сини.

– Что за Медвежий Дол, не знаю такого? – спросил кто-то из балтийцев.

– Это, братцы, замок князей тутошних, Длиннопястых.

– С какого бодуна в Поволжье замок?

– Видать, именно что с бодуна. Князьям, видно, денег некуда девать, вот и отгрохали себе замок, как в европах. Я сколько раз мимо своего «Бодрова» водил, врать не буду – красиво. Стены крепостные, башни, причал же обустроен… Князья те еще до революции сами повымерли, даже к стенке ставить не пришлось. А замок стоит.

– И местные его не пожгли?

– Не пожгли, решили, что народной власти пригодится.

– Стало быть, стены там крепостные и причал обустроен. И князей уж нет… – Марьяна Берг, молчавшая все время, подала голос. – Если колчаковцы и чехи и впрямь замыслили диверсию на бейшлоте, вряд ли они будут спускаться к Радилову, высадятся выше. Вот какое мое предложение: ты, товарищ Незлобин, веди эскадру к Великой Сини. А я наведаюсь в Медвежий Дол, узнаю, что там и как.

Незлобин не знал, что затеяла комиссарша, но ему показалось, что он понял. Не случайно она встрепенулась при упоминании крепостных стен. Чехи могут подойти по суше и устроить резню в ближайших городках и деревне. А если князья тут впрямь натуральный замок отгрохали, народ за стенами укрыться может… опять же, если в Великой Сини народное ополчение собрали, хорошо иметь укрепление за спиной.

Никто возражать против замысла товарища Берг не стал, и когда они проходили мимо Медвежьего Дола – и впрямь замок, стены зубчатые, башни высокие на Волгу глядят, – она там с катера высадилась, а эскадра двинулась к Великой Сини.

Дальше шло так, как Незлобин и предполагал. Он не знал, кто там усадьбу занял после того, как князья закончились, но Марьяна с ними договорилась. Если события пойдут худо, можно будет закрепиться в замке. Однако ж, сказала Марьяна, как следует Медвежий Дол укреплен только со стороны дороги и деревень. Князья, видать, крепостных опасались, а нападения с воды не ждали. Если ж у беляков будет артиллерия, а она, скорее всего, будет, ударят с реки – и стены не помогут.

– Есть соображение, – сказал она. – Пристань там и впрямь хороша, не знаю уж, на что князья рассчитывали, когда ее строили. Если там «Степана Разина» поставить, тогда и впрямь будет крепость.

Незлобин согласился. Артиллерийской батарее у крепости самое место. О чем он Марьяне и сказал. А также о том, что можно будет связь держать и с Итилем, и с командованием.

– Зря, что ли, мы зимой эту дурынду на «Разине» ставили? Хотя по мне, телеграфа было бы достаточно.

Они ошиблись.

Может, белогвардейцам Медвежий Дол показался слишком незначительным населенным пунктом. Но скорее всего, у них была своя разведка, которая донесла, что артиллерийская батарея стоит у замка. И они не стали пробиваться к Медвежьему Долу, решили высадиться выше. Что ж, Незлобин такое принимал в расчет. Так что они перерезали белякам путь, и бой разыгрался насупротив Великой Сини. Вот только эскадра была сейчас ослаблена, да и какая сейчас это эскадра, два плавсредства. Хоть и в броне. А у белых с чехами крейсер и три миноноски.

Пороховой дым смешался с привычным речным туманом. От грохота закладывало уши. И в какой-то миг Незлобин подумал, что повторяется прошлогодняя история. И «Акацию» ожидает та же судьба, что «Ваню-коммунара». Только вот, наверное, товарищ Марков до последнего ждал, что подойдет на помощь «Прыткий» Разумихина. Ан «Прыткий» прыти не проявил и не поспел. «Акации» же и вовсе ждать было некого и нечего.

Да, товарищам в Медвежьем Доле уже известно, что происходит, но артиллерийская батарея, она тихоходная, покуда сюда доползет, все уже будет кончено. А если они сейчас там через эту радийную башню с Итиль-городом связались – там отбиться смогут и вражескую эскадру потопят, но помочь «Акации» и «Герою» не успеют, нет, не успеют.

* * *

Из-за дыма и тумана, ухудшавших видимость, никто не заметил, когда именно и откуда они появились. Острогрудые суденышки странного вида. Ни одно из них не превышало размерами «Беззаветного героя». Зато их было много. Незлобин насчитал пару десятков и сбился. Люди, сидевшие в них, не были одеты ни во флотскую форму, ни в копполовскую. Одни были голы по пояс и босы или обряжены в лохмотья, другие в кафтанах такого фасона, какие даже те, кто цеплялся за древнее благочестие, уже не носили. Похожие кафтаны и шапки были у донцов, но те их надевали разве что для парада, а эти наряды парадными ни разу не были. Зато все они были вооружены – саблями, рогатинами, палицами. А главное – у многих наготове были штуковины, напоминавшие ручные пушки.

И они орали во всю мощь своих глоток.

– Сарынь на кичку!

– Полный назад! – скомандовал Незлобин. – Дайте им дорогу!

Он действовал по наитию, но, как оказалось, правильно. Конечно же, белогвардейская эскадра открыла огонь по новоприбывшим, но гребные ладьи оказались юркими и умели лавировать при обстреле. И уж конечно чехи не были готовы к абордажному бою, а именно такой сейчас и развернулся. Тут сабли, сулицы, кистени и прочее, казавшиеся при речном сражении бесполезными, и пошли в ход.

Незлобин смотрел на развернувшуюся на палубах резню и не знал, радоваться или готовиться к новому бою. Когда все они встретились на пристани Великой Сини, выглядело так, что его не избежать.

Рожи у новоприбывших были как у отъявленных грабителей, да они таковыми и являлись, судя по узлам, которые они волокли с белогвардейских судов. Они, несомненно, прихватили там все, что смогли унести, а пароходы не угнали потому, что не знали, как ими управлять.

На речфлотцев смотрели они с подозрением, если не с явной враждебностью. Доносилось угрюмое «брадобритцы» и «скобленые рыла». У них самых, кроме совсем уж молодых, были бороды. А бойцы Речной флотилии, особенно те, кто из балтийцев, бороды брили, пусть прежний устав, который это предписывал, и был отменен.

Тем временем, обогнув дрейфующие белогвардейские миноносцы и проскочив между обломками ладей и не успевшими затонуть трупами, до правого берега добрался «Беззаветный герой». На пристань бросили сходни, и по ним спустилась Марьяна Берг.

Новоприбывшие уставились на нее, и Незлобин решил было, что положение еще ухудшилось.

Но тут один из них раздвинул бороду щербатой улыбкой и радостно воскликнул.

– Алена Ивановна, ты ли это? А я слышал, тебя в срубе сожгли!

Прочие стали подтягиваться к товарищу Берг, восклицая что-то вроде «Экая пистоль у тебя знатная!». Она же смотрела на них без страха и удивления. Иногда отвечала коротко и спокойно.

Теперь уже бойцы с недоумением таращились на происходящее. Кроме тех, кто был родом из волжан. Незлобин в том числе.

Аленой Ивановной когда-то звали почтенную вдову крестьянскую, что сперва стала монахиней-старицей, а потом, в пору разинского возмущения, возглавила местный люд бунташный. Потом, когда мятежников задавили, Алену-старицу объявили ведьмой и сожгли. Но предания о ней продолжали жить. Хоть их и украсили разнообразными вымыслами и даже порой имя путали. В некоторых историях Алену назвали Марьей или Мариной.

А где-то, может быть, и Марьяной.

Итиль-город, Лаборатория дальней связи

– Это вообще что?

Любомирский потрясенно взирал на рассыпанное по полу битое стекло, погнутые металлические трубки. При этом, как ни странно, окна были целы, а следов возгорания и задымления не заметно.

– Вражеская диверсия?

Самотевич развел руками.

– Сам не пойму, Ваня. Как раз новый передатчик испытывал. Хотел узнать, как башня Шахова ловит сигнал. А он взял да и взорвался, хотя взрываться там, если подумать, нечему. Не знаю, как жив остался. – Он попытался выдернуть вонзившийся в стену обломок металла.

– Разве что от башни Шахова какой-то встречный сигнал пошел, – сказал Любомирский. – Хотя как это может вызвать подобную реакцию, ума не приложу. Шахов, может, понял бы, но… – Шахова уже два месяца как вызвали в Москву, башню заканчивали монтировать без него. – Может, на верфи что-то намудрили. Или прямо там, на реке, решили поковыряться.

– Ты еще скажи, две встречные волны столкнулись и встряхнули мировые струны… Ах, как жаль, Ваня, передатчик был пробный, в единственным экземпляре, я его впервые использовал. Придется все заново восстанавливать, не знаю, получится ли…

* * *

Эскадра Незлобина пробыла в верховьях до конца лета, выжидая, не постараются ли беляки повторит маневр. К тому времени, когда Незлобин получил приказ двигаться вниз – вместе с отбитыми у противника судами, команды последних были заново укомплектованы. По поводу того, откуда взялось столько странных добровольцев, пришлось объясняться с командованием. Незлобин врать не стал, рассказал все как было. Товарищ Комнин в невесть откуда взявшихся ушкуйников, конечно, не поверил. По его мнению, новоприбывшие были староверами, которые со времени раскола хоронились в лесных чащобах и потому сохранили архаический говор и обычаи. Однако отчет Реввоенсовету он послал.

Незлобин поболе знал о старообрядцах, державших в губернии изрядную долю торговли и промышленности (имя одного такого промышленника носил его прежний пароход), но спорить с и. о. командующего не стал.