Порядок построения выбрал Амикус: впереди, во главе колонны, шел Райли (Нолин предположил, что второй копейник, имевший изрядный опыт, нередко занимал эту позицию); далее следовал Джарел, а замыкал строй Амикус. Нолин подозревал, что таким образом воины оберегали его самого от нападения, создавая вокруг него своего рода живую крепость.

Рваной цепочкой они спустились от начала ущелья на более ровную местность, где заросли были гуще и выше, а бурливая череда диких каскадов перешла в спокойную реку. Большая глубина не позволяла идти по воде, и солдаты были вынуждены прорубать себе путь по берегу.

– Единый – вот причина, по которой я здесь, сэр, – заявил Джарел бесстрашным тоном, каким отвечал на любой вопрос.

– Командир полка, что ли? – пошутил Нолин.

В ответ раздались смешки. Их было больше, чем он предполагал; впрочем, офицеров легиона не особенно любили.

– Нет, сэр! Единый – это Бог.

– Да, я понял, но который?

Нолин считал себя знатоком в этом вопросе – во многом благодаря матери и ее подругам. Отец никогда не обращал на него внимания, и Нолин рос в окружении женщин – матери и ее родственниц, которых она представляла ему как тетушек. Они и правда состояли в родстве и были в одном клане, но ни одна из них не приходилась Персефоне сестрой. Для деревенских женщин забота о детях была обычным делом, но этих дам никак нельзя было назвать обычными. Если верить тому, что о них говорили – а поверить было сложно, – они боролись с медведями-людоедами, исполинскими волшебными чудовищами и даже побывали в загробном мире, чтобы спасти свой народ. В детстве он любил слушать эти истории, особенно о злом гноме Гронбахе, но, когда подрос, решил для себя, что все эти события слишком невероятны, чтобы быть правдой.

Одной из его тетушек была женщина по имени Брин. Она умерла, когда Нолин был еще совсем мал, и он помнил ее очень смутно. По словам матери, Брин оставила потомкам книгу, в которой запечатлела историю не только их народа, но и богов, записанную на древних каменных табличках в городе гномов – Нэйте. Нолин, Брэн и Сефрин тоже учились по «Книге Брин». Там говорилось, что основных богов пятеро: Феррол, бог фрэев; Дроум, бог гномов; Мари, богиня людей; Мюриэль, воплощение природы; их отец Эреб, называемый также Эребусом. Этих богов Нолин знал хорошо, но были и многие другие, например Этон, бог неба; Аркум, бог солнца; Фриббл-Биббл – любимый речной дух мистика Сури. Были еще Миноганы, боги сражений, чести и смерти, и Эраф, бог моря. Все они были описаны в «Книге Брин». Покинув дом, Нолин обнаружил также сонмы других богов и полубогов. Грэнморы почитали Тифонов, а бога гхазлов звали Уберлин. Но ни разу – ни во время путешествий, ни на уроках тетушек – Нолин не слышал, чтобы кого-либо из богов называли Единым.

– Он – Единственный, сэр, – настаивал Джарел. – Истинный Бог. Остальные – всего лишь легенды. Возможно, когда-то они были великими людьми, но всех их постигла одна участь – смерть. Только Единый бессмертен. Только Единый и есть Бог.

– Откуда ты все это знаешь?

– Он мне рассказал.

– Он говорит с тобой?

– Как вы сейчас, сэр. Он сказал, что я должен покинуть свой счастливый дом в благословенной Маранонии и вступить в легион.

– Я бы от всего этого так просто не отказался из-за какой-то просьбы, – пробурчал Клякса. – Это я вам точно говорю, командир, без всяких сомнений.

– Отец Джарела – богатый землевладелец, – объяснил Миф глубоким, низким голосом, каким в представлении Нолина мог бы говорить зрелый пес, если бы говорил с калинианским выговором. – У него роскошная вилла возле Механа, штат прислуги, стада скота и отары овец. Раньше Джарел все дни напролет распивал вино в обществе хорошеньких женщин на сочных зеленых лугах. И от всего этого он отказался, чтобы приехать в эту чудовищную грязную дыру.

Клякса изумленно качал головой.

– Да еще вызвался добровольцем в наемники. Такого свет не видывал. Будь я на его месте, сидел бы дома, напивался до безумия, и пускай бы мне какая-нибудь красотка в коротенькой прозрачной тунике ногти на веранде подпиливала. Но нет, он здесь, да еще радуется этому. Вот в чем вся соль. Это уже не просто глупость, а прыжок прямиком с утесов безумия.

– Если Бог велит что-то сделать, только дурак ослушается, – ответил Джарел.

– Похоже, глупость недооценивают.

– И как же выглядит этот единственный истинный бог? – спросил Нолин. – Он великан? Получеловек-полузверь? Луч света? Что?

– Честно говоря, сэр, он выглядел как портной.

– Портной?

– Я принял его за портного, сэр. Он сказал, что пришел взглянуть на меня, и я решил, что отец прислал его снять мерку для моего нового наряда. Однако же я ошибся. Он пришел оценить не размеры моего тела, сэр, но силу характера. Задал несколько невинных на первый взгляд вопросов, а затем сказал, что я должен вступить в легион и отправиться воевать в составе Седьмой Сикарии, которую всегда посылают в самые опасные зоны.

– И ты просто последовал его совету?

– Я бы не назвал это советом, сэр. Точнее так: он рассказал мне о том, что уже произошло, хотя на самом деле этого еще не случилось. И сначала я не поверил ни единому слову.

– Что же заставило тебя передумать?

– Я бы сказал, двухголовая овца.

– Двухголовая ов…

– Это, конечно, замечательная история, – перебил Амикус, – но уже поздно. Нам следует принять кое-какие решения. Установим оборону на реке или будем искать укрытие в другом месте?

– Как далеко мы от Урлинея?

– Сегодня туда не доберемся, если вы это имели в виду.

Нолин осмотрел окружавшую их чащобу. Они ушли от узкого края ущелья, и утесы, оставшиеся далеко позади, скрылись из виду.

– Шансы найти укрытие дальше ничтожно малы, а вот риск заблудиться, подозреваю, исключительно велик. Мы потратим слишком много сил и времени. Лучше уж устроиться здесь. По крайней мере на нашей стороне река.

Нолин посмотрел на Амикуса в ожидании одобрения или сомнения. Первый хорошо знал эти края. Несмотря на солидный возраст – почти восемьсот пятьдесят пять лет, – урок, который Нолин превосходно усвоил за эти годы, заключался в том, что у каждого человека можно чему-нибудь научиться.

Однако Амикус был не в настроении делиться своими мыслями. Не выказав признаков согласия или неодобрения, он только быстро сказал:

– Тогда предлагаю заняться костром.

Нолин знал, что гхазлы, разозленные неудачей в ущелье, в ответ пошлют более многочисленный отряд, но на сей раз люди не будут защищены утесами. Впрочем, костер и река – лучше, чем ничего. После невероятных событий прошлой ночи у Нолина затеплилась надежда, что они переживут и это испытание.

И тут пошел дождь.

Первый характерный стук капель раздался вскоре после того, как солдаты уложили несколько поленьев в костер. Через несколько минут стук превратился в рев, который заглушал голоса, и приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга. Небо померкло из-за туч, и ночь наступила раньше положенного срока. Под ногами уже текли ручьи. Тяжелые капли пробивали кроны деревьев, напитывая землю влагой. Видимо, посидеть у костра уже не получится.

Все молчали. Просто перестали собирать хворост и собрались на берегу реки – в месте, свободном от зарослей. Маленький отряд выживших устроился на бревнах, которые они притащили для костра. Клякса и Миф залезли в запасы провианта. Амикус и Джарел занялись оружием и доспехами.

– Какие у вас планы, если станете императором, сэр? – спросил Райли, тоже доставший из мешка кусок вяленого мяса.

– Не стану, – ответил Нолин. – Это я не к тому, что мы не выживем. Просто отец почти наверняка переживет меня.

– Может, он упадет с лестницы и умрет, – сказал Райли. – Мало ли…

– Мой отец – чистокровный фрэй, значит, это почти так же вероятно, как то, что кошка споткнется.

– Но если бы так случилось, что бы вы стали делать?

Нолин глубоко вздохнул и плотнее закутался в плащ. Одежда промокла, но пока еще защищала от дождя. Нолин терпеть не мог, когда по шее бегут струйки воды. Казалось, будто пауки ползают по коже.

– Давным-давно у нас с Сефрин был друг, Брэн. У Сефрин, как и у меня, мать была человеком, а отец – фрэем, но у Брэна оба родителя – люди. Повзрослев, мы заметили, как дурно из-за этого с ним обращаются. Нас это встревожило. Когда семья Сефрин перебралась назад – в Мередид… Слыхали о нем?

– Там большей частью живут инстарья? – подал голос Амикус.

Нолин кивнул.

– Это была фрэйская крепость еще до Великой войны. Мы все там жили какое-то время, пока строился Персепликвис. По окончании строительства большая часть людей перебралась в столицу. Затем оставшиеся фрэи превратили крепость в настоящий город. Им не нравилось жить бок о бок с людьми, которые не захотели переезжать. Губернатор там сейчас инстарья по имени Сикар. Между прочим, это в честь него получил название наш легион. В общем, когда Сефрин вернулась туда, она на себе испытала, каково это, когда тебя презирают из-за твоего происхождения. Для жителей Мередида человек – все равно что грязь под ногами.

Нолин закинул в рот несколько орешков, оставшихся от тех, что дал ему Амикус, прожевал их и продолжил:

– Когда позднее она вернулась в Персепликвис – город, где к людям относятся как к изгоям, хотя их там намного больше, чем фрэев, – Сефрин уже не просто огорчалась – ее это прямо-таки бесило. С тех пор она пытается добиться перемен в этом отношении, однако далеко не продвинулась. Однажды у нас появилась идея создания Гражданской хартии – свода законов, которые распространялись бы на каждого жителя империи – независимо от расы. Эти правила действовали бы постоянно, а наказания и поощрения применялись бы одинаково по отношению ко всем. – Нолин смущенно рассмеялся. – Должен признаться, мы тогда выпили лишнего. – Он вытер с лица капли дождя, одна из которых щекотала ему нос.

Джарел толкнул Амикуса и кивнул на Нолина.

– Вот видишь? Я же говорил.

Амикус нахмурился.

– Это ничего не доказывает.

– Что? – спросил Нолин. – О чем это вы?

– Единый предсказывал, что если я вступлю в легион, то помогу изменить мир к лучшему, защищая Нолина Нифрониана, следующего императора.

– Так и сказал, да? – усмехнулся Нолин. – Бог портных назвал мое имя?

– Он только с виду похож на портного, но да, назвал. Более того, он заявил, что вы будете править с мудростью и состраданием вашей матушки. Ваша идея Гражданской хартии доказывает, что он говорил правду.

– Твой бог ошибается. В мире была лишь одна Персефона, Нифрон еще тысячи лет никуда не денется, а я умру намного раньше.

– Поначалу мы тоже не поверили Джарелу, – признал Райли. – Но потом появились вы…

– Однако вы до сих пор настаиваете на своем, – огрызнулся Джарел.

– Твоим словам очень трудно верить, ДеМардефельд, – сказал Клякса.

Миф согласно закивал.

– Джарел сказал нам, что наследный принц империи явится в Седьмую Сикарию. Кто бы мог подумать?

Не успел Нолин ответить, как заметил легкое движение в папоротниках. Грохот дождя сотрясал ночь, но шорох в листве отзывался другой нотой, вызывавшей навязчивое ощущение, будто что-то не так.

Амикус заметил, как принц повернул голову и как округлились его глаза.

– Что?

– Там кто-то двигается.

Амикус улыбнулся.

– Пора действовать.

Солдаты поспешно вскочили, обнажили мечи и подняли щиты.

– Защищайте его высочество, – сказал Амикус. – А вы, сэр, если получите шанс спастись, воспользуйтесь им. Это приказ.

– Я ваш командующий и сын императора. Ты не можешь отдавать мне приказы.

– Сегодня могу, сэр. И я не хочу, чтобы вы возвращались нас хоронить. Если бог отправил Джарела защищать вас, возможно, он знает что-то, чего не знаем мы.