– Верно, так вот он почти не стареет. По крайней мере внешне. Мне почти восемьсот пятьдесят, и я выгляжу, как его старшая сестра. Ему более тысячи семисот лет. Наверное, он проживет еще тысячу. Моя мать… – Она помолчала и покачала головой. – Мойе было за семьдесят, когда она умерла. Когда-то она была красавицей, но состарилась, как любой человек. К концу жизни она покрылась морщинами, как высохшая слива. Седые волосы так поредели, что стала проглядывать кожа на голове. И все же отец… Ну, в общем, ты прав. Он герой. Это все знают. Он и выглядит как герой. Бронзовые доспехи по-прежнему отлично сидят. Он столь же неотразим, как в день их первой встречи. – Она вновь покачала головой. – Ему и в голову не приходило уйти от матери, хотя она обращалась с ним ужасно. Кричала, бросалась вещами, но он ни разу… – Сефрин запнулась. – Думаю, она ненавидела его за то, что он по-прежнему молод и красив, тогда как она утратила красоту. Или, может… ох, не знаю. Формально они не были женаты, как делается сейчас. Однажды она велела ему убираться. Конечно, она была пьяна, но сказано это было таким ужасным тоном… Отец не обратил внимания. Тогда она напрямую спросила, почему он до сих пор с ней.

Сеймур оторвался от работы и поднял голову.

– Что он ответил?

– Что для него она по-прежнему красавица. Он напомнил ей, что ради нее один раз уже умер и готов пойти на это снова. Такой у него характер. Потом он ее оправдывал. Пытался убедить меня, что она не специально говорила и делала ужасные вещи. Объяснял, что мама ненавидит себя, а не его, и что ей противно быть обузой. Мойя была великой героиней забытой эпохи, но к тому времени стала уже слишком слаба, чтобы натянуть тетиву Одри. Вскоре она даже с постели не могла подняться. Наверное, в таком положении кто угодно озлобился бы, но я ненавидела то, как она перед смертью обращалась с отцом. Знаешь, прошли столетия, а отец все еще одинок. Обучает юных инстарья сражаться на мечах. Я говорила, что ему надо бы найти себе кого-нибудь, потому что одному плохо. Но он и думать об этом не хочет. Он сказал мне: «Нет никого другого и никогда не будет». А потом рассмеялся и добавил: «Не хочу после смерти объясняться с женщиной, которая стреляет из лука, как твоя мать». Он был к ней так добр, а она вела себя отвратительно. Так что ты, наверное, понимаешь, почему я бы не хотела превратиться в нее. Всем приходится платить по счетам, но героям… думаю, им приходится платить более высокую цену, чем всем остальным. Возможно, их долги вечны.

Сеймур использовал масло из бутылочки, трут и скребок из кремния и стали, чтобы поджечь поленья. Когда дерево занялось, комнату залил разогнавший темноту свет.

– Какая печальная история, – произнес некто, выступивший из-за шторы.

Отшатнувшись, Сефрин врезалась спиной в стену. Зазвенели три медных половника, болтавшиеся на крюках. Сеймур вскочил на ноги и встал рядом с ней. Оба, округлив глаза, уставились на пришельца в длинном плаще, а тот сделал шаг вперед и уселся на скамью возле окна. Бóльшую часть его лица скрывал огромный капюшон, не позволявший понять, кто перед ними: мужчина, женщина, человек ли вообще.

«Вот кто убил Мику и похитил Нургью. Время вышло!»

Сефрин бросила взгляд на лук. Прошло много лет с тех пор, как она пользовалась им. Глупая идея, поскольку стрелы лежат наверху в запертом ящике. Она снова перевела взгляд на незваного гостя на скамейке.

– Кто ты? – собравшись с духом, спросила она.

Капюшон приподнялся не более чем на дюйм.

– Меня зовут Эррол Ирвин. Мне сказали, ты хочешь обсудить со мной работенку.

– Ты… ты Эррол? – Она была так уверена, что перед ней похититель, чудовищный убийца, вторгшийся к ней в дом и в голову, что отказывалась принять другое объяснение. – От Арвис? Как… как ты сюда попал?

Она по-прежнему не видела его лица, но услышала его смех.

– У тебя не заперты ни двери, ни окна. Я не все проверил, но уверен, это так. А все потому, что у тебя нет замков. Даже на входной двери. Это больше, чем лень. Это непростительная беззаботность, притом что у тебя маленький ребенок. По крайней мере, был. Твоего двухмесячного сына похитили, и это ясно говорит о твоей безответственности и родительской небрежности.

Сефрин изумленно раскрыла рот.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, ты в этих местах довольно известна. Ни для кого не секрет, что у тебя есть ребенок. Но детская наверху пустует, а ты выглядишь как насмерть перепуганная мать.

– Как давно ты здесь?

– Это должно быть очевидно. Ты Сефрин Мир Тэкчин, председатель Имперского совета, наполовину фрэй. И держишь ухо востро, значит, если бы я вошел, когда ты уже была здесь, ты бы заметила или услышала меня. Я умею двигаться тихо, но вряд ли достаточно тихо, чтобы скрыться от фрэйского слуха. Но сомневаюсь, что даже чистокровный фрэй расслышал бы только мое дыхание или сердцебиение. Однако в ответ на твой вопрос позволь сказать: я уже достаточно проторчал здесь. Как бы увлекательно ни было наблюдать за вами двумя, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее напрасно, так что я пойду. – Вор встал.

– Что? – выпалила Сефрин. – Нет! Я тебя ждала.

– Да, знаю. Хочешь нанять меня, чтобы помочь вернуть тебе сына, но этого не будет.

– Почему?

– Я не занимаюсь благотворительностью. Мои услуги стоят дорого, а ты не можешь заплатить.

– Откуда ты знаешь?

– Я осмотрел твой дом. Здесь нет ничего ценного, и в этом тебе, кстати, повезло, потому что, если бы я нашел что-нибудь, что можно украсть, я бы уже это сделал и исчез. Я задержался так надолго, чтобы удовлетворить любопытство и выяснить, зачем такой женщине, как ты, понадобился вор вроде меня. Оказалось, что твоя история грустная, жалкая и мрачная. Полагаю, мальчишку выкрал отец. Или, может, сборщики налогов? Скорее всего, они его где-то заперли… Арвис сказала, я тебе нужен, чтобы открыть запертый ящик. Она намекнула на секс в качестве платы. Не то чтобы я не заинтересован, но сомневаюсь, чтобы это предложение исходило от тебя. Так что… – Он развел руками. – Раз мне тут нечем поживиться…

– Это не его отец и не сборщики налогов, – возразила Сефрин.

– Что ж, возможно, я ошибся. Я же не ясновидящий. И ничего не утверждаю – это всего лишь моя догадка, но в остальном-то я прав. Бесплатно я не работаю, а тебе нечего мне предложить.

– Как ты можешь так говорить? Ты знаешь, кто я, и…

– Да-да, я все о тебе знаю. Ты любила отца, ненавидела мать и, судя по всему, как только лишилась сына, взяла себе в питомцы монаха, как семья обычно берет себе щенка, когда умирает старый пес. – Он указал на монаха. – Тебя зовут Сеймур. Ты один из монахов Марибора, член той безумной секты, верно? Вы живете все вместе в пещерах. Вот чего я не понимаю: как уединение в диких землях помогает вам понять мир? Это как поселиться в пустыне, чтобы стать умелым пловцом. – Он шагнул к двери. – Ну так вот, я уверен, где-то есть кто-нибудь, у кого слишком много богатств, и ему нужна моя помощь. Так что если вы не возражаете, я…

Сефрин торопливо преградила ему дорогу.

– Подожди! Я могу добыть деньги.

Вор снова помедлил и нахмурился, потом покачал головой.

– Слушай, я все понимаю. У тебя похитили ребенка. Ты сходишь с ума от беспокойства, но сама подумай: дети часто умирают. Если не от болезни, то из-за рухнувшего дерева или треснувшего на пруду льда. Твоему сыну всяко не удалось бы вырасти.

Она открыла рот, чтобы возразить.

– Стоп-стоп-стоп, – вскинув руку, пробормотал он, не дав ей сказать. – Если не веришь мне, просто посмотри, сколько у тебя замков, чтобы защитить его. Конечно, он исчез. Так что не будем спорить: точка уже поставлена. А теперь, будь добра, уйди с дороги…

– Не могу. Мне нужно, чтобы ты…

«Что я говорил насчет разговоров с посторонними?» – присоединился к беседе Голос.

– Прости, но мне нужна помощь, – сказала Сефрин, по привычке запрокинув голову к потолку.

– Ясное дело, – ответил Эррол. – Но меня это не касается. А теперь, пожалуйста, посторонись и дай мне пройти.

Сефрин не сдвинулась с места.

– Это Эррол. Он первоклассный вор. Он нужен мне, чтобы открыть хранилище. Я уже говорила, что не могу сделать это сама.

Эррол посмотрел на Сеймура.

– С кем она разговаривает?

– Кажется, мне нельзя говорить, – ответил монах.

– Так, я пошел. Приятных галлюцинаций. – Он метнулся вправо, затем повернул налево и, обойдя Сефрин, достиг двери. – Соболезную твоей потере. Это я, разумеется, о своих услугах. Я и правда лучший. – Он потянул дверь на себя, но не успел выйти в ночь, как та захлопнулась.

Вор уставился на нее, затем покосился на монаха и Сефрин.

– Это еще что?

В ответ оба промолчали.

Эррол внимательно пригляделся к ним, затем ухватился за ручку и дернул. Дверь не шелохнулась. Вор нагнулся, изучая щеколду. Потом выпрямился и попробовал снова.

– Ладно, понимаю, почему тебе не нужны замки. Дом так плохо построен, что дверь заклинивает, когда она закрывается.

И тут один за другим взорвались стоявшие на столе горшки для пряностей – слева направо, в четком порядке. Осколки керамики отскакивали от стен, на пол со стола посыпались соль, имбирь, гвоздика, мускатный орех, базилик, розмарин и шалфей.

Никто не шевелился. Все молчали и, застыв в ожидании, следили за происходящим.

– У тебя еще и призраки водятся? – медленно произнес Эррол.

Со стены сорвались все три половника. Они полетели прямо на вора, в полете превратились в заточенные лезвия и вонзились в дверь, пробив дерево по обе стороны от головы Эррола.

Вор замер, уставившись на Сефрин, не смея даже моргнуть.

«Хорошо. Можешь привлечь его к делу, – сказал Голос. – А если затребует вознаграждение, спроси, насколько он ценит свою жизнь».

Сефрин пересказала все, что произошло со вчерашнего дня. Старалась говорить как можно более обстоятельно и точно, помня, что Голос, возможно, слушает и что любая ошибка может привести к смерти. Может, не к ее смерти, но Сеймура и Эррола Голос едва ли считал незаменимыми. Рассказ занял несколько минут, и за это время Эррол Ирвин не пошевелил и пальцем. Она даже не была уверена, что он дышит.

– Мне очень жаль, – сказала она, закончив рассказ. – Я не хотела подвергать тебя опасности. Мне просто нужен тот, кто поможет открыть хранилище. Я бы нашла способ тебе заплатить.

Вор осторожно огляделся.

– И ты ничего не знаешь об этом Голосе?

Она покачала головой, предупреждая его глазами. Взгляд – не лучшее средство для передачи сложного сообщения, но из того немногого, что ей было известно о его ремесле, она заключила, что Эррол хорошо разбирается в тонкостях языка тела.

Вор посмотрел на преображенные половники, все еще торчавшие из двери.

– А с тобой когда-нибудь говорили, Сеймур?

Монах покачал головой.

– Значит, ты нам поможешь? – спросила Сефрин.

Эррол удивленно вскинул брови.

– А у меня есть выбор? Ну… помимо очевидного. – Он посмотрел на разбитые глиняные горшки и кучки пряностей на полу и скривился.

Сефрин вновь покачала головой.

– Он велел передать: «Если затребует вознаграждение, спроси, насколько он ценит свою жизнь».

– Ах, ну это просто… – Эррол осекся, прищурившись. – Он велел передать? Голос принадлежит мужчине?

– У меня в голове он похож на мужской.

– У него есть какой-нибудь особый выговор? Возможно, провинциальный?

Стоявшая у камина кочерга опрокинулась с куда большей силой, чем от простого падения. Эррол уставился на железный прут, как на смертоносную змею.

Очевидно, вор понимал предупреждающие взгляды не так хорошо, как надеялась Сефрин. Или же его просто одолело любопытство. В любом случае она решила, что всем пойдет на пользу, если она будет говорить прямо.

– По-моему, ему не нравятся эти вопросы.

– Явно, – сказал Эррол, не сводя глаз с кочерги.

– Итак? Что нам делать дальше?

Эррол бросил взгляд на по-прежнему закрытую дверь.

«Не надо», – подумала она. Острый кончик кочерги медленно развернулся и указал в сторону вора. Пока что хозяин Голоса не производил впечатления терпеливого.

Эррол вздохнул.