Глава вторая
Монах

На рынке толпились вечерние покупатели, в большинстве своем женщины, вышедшие купить что-нибудь на ужин. Среди них была и Сефрин. Ей уже удалось добыть орехов со скидкой, и теперь она ждала, когда разойдется толпа, намереваясь купить яйца в лавке Хелены. Яйца стоили относительно дешево, но приближаться к торговцу, когда к нему выстроилась очередь нетерпеливых покупателей, было по меньшей мере неразумно. По мере того как солнце на западе клонилось к закату, падали и цены. Сефрин не стала тратиться на мясо или рыбу для себя, но яйца – это то, что она…

– Сефрин!

По маленькой площади бежала Арвис Дайер. В ее пышных спутанных волосах застряли пучки соломы; ее легко было узнать по старой солдатской рубахе. Она немного прихрамывала, поскольку одна ее нога была обута в сандалию с завязками до колена, а вторая была босой.

Возбужденная Арвис резко остановилась.

– Скорее! – Она махнула рукой, призывая Сефрин следовать за ней.

– Что на сей раз, Арвис? – спросила Сефрин, разглядывая очередь к Хелене.

Арвис завела привычку по любому поводу обращаться к Сефрин. Как-то осенью она обвинила кучку детей в попытке вызвать демона на Имперской площади. Придя на место, Сефрин обнаружила, что четверо детишек вырезали на тыкве страшную рожицу и поставили внутрь свечку. Арвис также утверждала, что в канализации водятся акулы, что стук колес телеги по мощенным булыжником дорогам – это тайный язык, а дух поветрия принимает облик человека по имени Мэнни и гуляет по улицам во время проливного дождя. И все же она была другом Сефрин. Несмотря на свои безумные рассуждения, она служила глазами и ушами Сефрин в тех местах, куда многие опасались заглядывать.

– В чем дело?

– Он умирает!

– Кто? – спросила Сефрин.

Но женщина уже бежала назад, в ту сторону, откуда появилась, и кричала людям, чтобы те расступились. Они повиновались: люди всегда пасуют перед лицом безумия.

Зажав в руке узелок с только что купленными орехами, Сефрин вздохнула и устремилась вслед за ней. Скорее всего, заявление Арвис в который раз окажется игрой воображения, но Сефрин не могла рисковать. Прохожие бросали на них сердитые взгляды. Над Арвис часто насмехались. Носить мужскую одежду само по себе странно, но одеваться в солдатские обноски и вовсе неприлично. Однако смелости Арвис было не занимать. И она не обращала внимания на то, что Сефрин, как и большинство горожан, считала ее сумасшедшей.

Они спустились с холма, пробежав мимо терм, и добрались до перекрестка в конце Цирюльного ряда. На улице собралась небольшая толпа.

– Что случилось? – спросила Сефрин.

Заметив ее – или, скорее, бегущую к ним Арвис, – некоторые поторопились отойти в сторону. На земле в луже крови лежал молодой человек с отрубленной левой рукой. Из раны на животе хлестала багровая кровь. Увидев, что раненый не из числа ее близких друзей, Сефрин с облегчением выдохнула, но тут же, устыдившись, ощутила укол вины. Мужчина выглядел на двадцать с небольшим и был одет в простую тунику из некрашеного льна, подпоясанную веревкой. На ногах его были сандалии. Не богач, но и не оборванец.

Опустившись на колени, Сефрин коснулась все еще теплой шеи. Не будучи лекарем, она тем не менее знала, что пульс следует проверить в первую очередь. Человек был мертв. Оглядев толпу, Сефрин встретилась взглядом с несколькими мужчинами и женщинами. Чуть поодаль стояли двое фрэев-инстарья. Белоснежные паллии^[1] с пурпурной каймой, украшенные золотыми булавками, свидетельствовали об их молодости – по крайней мере, по фрэйским стандартам. Старшие инстарья ни за что не надели бы длинные мантии, напоминавшие фрэйскую ассику, тогда как молодое поколение увлекалось культурой фрэев Старого Света.

– Он мертв, – объявила Сефрин. – Кто его убил? – обратилась она к толпе.

Ответа не последовало – только несколько пар глаз посмотрели в сторону молодых фрэев. Сефрин узнала этих двоих: известные забияки. Но кто мог предположить, что они зайдут так далеко?

– Я, – заявил тот, что стоял слева. Его звали Фрилн. Голос звучал высокомерно, под стать улыбке.

Сефрин всегда старалась рассуждать по справедливости и беспристрастно, хотя при общении с инстарья ей это удавалось с трудом. Все фрэи империи отличались раздражающей надменностью, но хуже всех были воины. Сам император происходил из инстарья, и на все высокие посты он посадил своих собратьев. Несмотря на то что большинство населения империи составляли люди, почти все высокие посты занимали инстарья и фрэи. И все они разговаривали на одном и том же наречии – языке высокомерия.

– Почему? – спросила она, уговаривая себя не делать поспешных выводов.

Это было непросто, ибо уже столько раз она видела подобные преступления! Совсем одинаковых среди них не было, но в деталях они совпадали, так что Сефрин уже примерно представляла, каким будет ответ.

– Он пытался меня ограбить, поэтому я отрубил ему руку. Так мы поступаем с ворами. Потом он напал на меня, и я выпустил ему кишки. Таков закон императора, разве не так?

– Врешь! – закричала Арвис. – Кендел просто столкнулся с ними. Он не смотрел, куда идет…

– Я почувствовал, как кто-то тянет мой кошель, – сказал Фрилн. – Повернулся и увидел, что эта тварь дотронулась до меня. Вот я и…

– Врешь! Врешь! Врешь! Врешь! – зашлась безумным криком Арвис. Эта привычка ей, как правило, только вредила.

Фрэй обнажил окровавленный кинжал. В толпе раздались возгласы, и зеваки попятились, словно стадо испуганных коров. Двое споткнулись, один упал. Арвис не двинулась с места, яростным взглядом бросая фрэю вызов и призывая его напасть.

– Убери это, Фрилн! – велела Сефрин.

Он повернулся к ней, все еще нахально улыбаясь.

«Он получает от этого удовольствие».

– А иначе что? – вызывающе спросил он, вскинув подбородок и глядя на нее сверху вниз.

Еще одна отличительная черта инстарья – привычка вести себя так, как это свойственно наделенному силой меньшинству. Сефрин могла бы написать на эту тему книгу, если бы писать дозволялось законом.

Она по-прежнему стояла на одном колене в луже крови Кендела.

«Не лучшее место для столкновения с парочкой бандитов, особенно когда один из них уже совершил убийство. Они как акулы: кровь и страх их возбуждают».

Сефрин поднялась.

– А иначе я велю арестовать тебя и судить за убийство.

Она говорила твердым, но спокойным тоном, не желая еще больше усугублять положение.

Фрэй расслабился, но кинжал не убрал.

– Говорю же: он пытался меня ограбить. Я защищался. Неужели ты веришь этой сумасшедшей? Да что ее слушать? Ну давай, арестуй меня, если хочешь, только через пару минут меня всего равно выпустят. К тому же это всего лишь рхун, – добавил он, указывая на убитого парня.

В толпе зашептались. Теперь редко можно было услышать это старое слово. Оно уходило корнями в те времена, когда фрэев считали богами, а людей воспринимали как животных.

Употребив это слово, убийца, по мнению Сефрин, перешел границы. Она старалась держаться вежливо, но темперамент, которым славилась ее семья, не позволил ей смолчать: несмотря на все усилия, она так и не научилась управлять своим гневом.

– А ты всего лишь эльф, – бросила она.

Улыбка исчезла с лица инстарья, и зрители вновь громко ахнули.

– Как ты его назвала? – спросил второй фрэй.

Сефрин не двигалась и не отводила взгляда от Фрилна с кинжалом в руках. Его паллий был не настолько белоснежным, как ей показалось сначала. По краю одежды тянулась цепочка кровавых пятнышек.

– Ты не расслышал? Как странно, – заметила она звенящим голосом. – Эльфы отличаются острым слухом. В чем дело? Застудил голову?

Фрилн сделал шаг вперед.

– И что ты сделаешь? Меня теперь тоже убьешь? – спросила Сефрин. – Думаешь исправить положение, зарезав председателя Имперского совета?

– Ты переоцениваешь себя, Сефрин. Имперский совет – пустышка, как и ты – его председатель. За сотни лет ты ничего не добилась. Даже аудиенцию у императора получить не можешь. Скажешь, не так?

– Может, и так, но мне кажется странным, что ты забыл одну вещь: бóльшая часть городской стражи – люди. И они не согласятся с твоим мнением о совете. – Она посмотрела на убитого. – И сомневаюсь, что они разделяют твое мнение о людях. Кендела многие любили. У него было много друзей и родных. Возможно, за решеткой ты проведешь всего пару минут, но что потом? Если я правильно помню, у него в солдатах брат или даже два. Вдруг один из них решит поквитаться с тобой, отрубит руку тебе и оставит истекать кровью в темном переулке?

– Если это случится, их казнят. – Опять этот надменный повелительный тон.

– Может быть, – ответила она. – Но твоих родителей это вряд ли утешит, когда им придется тебя хоронить, не думаешь? Какая потеря – несколько тысяч лет твоей возможной жизни в обмен на несколько десятков лет жизни Кендела. Но ничего, давай. Продолжай испытывать мое терпение.

Фрэй не двигался, крепко стиснув кинжал. Его глаза горели.

– Она того не стоит, – сказал его приятель. – Не забывай о Законе Феррола. Ты не можешь убить фрэя.

– Но она…

– Достаточно капли фрэйской крови. Не стоит ради этого жертвовать бессмертным духом. Тебе навсегда будет закрыт путь в загробный мир.

– Может, Ферролу нет дела до полукровок.

– Хочешь рискнуть? – спросил его приятель.

Фрилн направил кинжал на Сефрин.

– Ладно. Но будь осторожна, дворняжка. Это ненадежная защита. Может, убийство полуфрэя и помешает мне войти в Пайр, но про причинение боли в законе ничего не сказано.

– Дворняжка? – возмутилась Арвис. – Непременно повтори это, когда трон займет принц Нолин.

Оба фрэя расхохотались.

– Ну-ну, помечтай, – сказал Фрилн, убирая в ножны кинжал.

Оба фрэя пошли прочь, оставив позади толпу и убитого ими человека.

– Фрилн, Фрилн, Фрилн, Фрилн, – тихо бормотала Арвис, сосредоточенно прикрыв глаза.

– Арвис, что ты делаешь?

– Составляю список, чтобы сообщить Нолину. Хочу увидеть, как их накажут, когда он взойдет на трон. Жаль, не знаю, кто второй.

– Эрил Орф, а фамилия Фрилна – Ронелль. Но сомневаюсь, что тебе выпадет такая возможность. Императору Нифрону чуть больше тысячи семисот лет. Наверняка он проживет еще лет пятьсот.

Арвис задумалась. Ее губы дернулись.

– Но ты еще будешь жива. Может, вспомнишь меня, когда они получат по заслугам. Или, может, все же стоит привести братьев Кендела… Знаешь, где они живут?

– Нет, первая идея была лучше. Я все передам Нолину, и он ими займется. Идет?

Арвис нехотя кивнула.

«Катастрофа предотвращена».

По правде говоря, Сефрин не знала Кендела, но то, что она сказала Фрилну, не считала ложью, потому что у убитого наверняка были друзья и родные, а кто-то из них, возможно, действительно служил в городской страже. Положа руку на сердце Сефрин сомневалась, что фрэев арестуют. Орф и Ронелль – важные семейства, и Фрилн не так уж заблуждался насчет положения Сефрин.

Вот уже несколько веков подряд она возглавляла марши протеста и боролась против правительства, что наконец привело к созданию Имперского совета. Теперь у людей был свой голос во дворце, пусть и еле слышный.

Но Сефрин не могла согласиться с тем, что совет ничего не добился. Ему удалось улучшить жизнь тысяч человек, хотя по большей части не в столице, а в провинциях. Однако в значительной степени Фрилн был прав. За все эти годы Имперский совет так и не смог добиться присутствия императора на своих собраниях, а без его одобрения не принималось ни одно по-настоящему важное решение.