Ниже она нарисовала смайлик. И сама улыбнулась Рэнди.

Он все еще слушал вполуха гостя, но вскинул бровь в ее сторону.

– Что ж, должен с вами согласиться, что мы не можем согласиться, – сказал Рэнди.

Невидимый гость хохотнул.

– Не в первый раз. Но в данном случае могу вас заверить, что вы ошибаетесь. Они в воде как дохлые рыбы. Что особенно грустно, учитывая название команды – «Мореходы». Но, знаете, проигрывать полезно для души.

– Не знаю, – парировал Рэнди. – Никогда не приходилось.

Мужчины расстались друзьями.

Дальше пошла реклама на пониженной громкости. Рэнди встал и вышел из студии, не удостоив взглядом ни Анну, ни свою бедную помощницу. Он направлялся в туалет, грязный и вонючий, который когда-то приходилось мыть Анне. Ей стало интересно, кто теперь этим занимается.

– Ну, привет, – обратился к ней, вернувшись в студию, бывший босс и просто бывший. – Хорошо выглядишь.

– Ты тоже, – сказала Анна, соврав.

Рэнди выглядел ужасно: одутловатый и потный, раздавшийся в талии. С кем бы он теперь ни жил, эта женщина либо совсем не умела бороться с его привычками, либо очень хотела, чтобы он поскорее сошел со сцены. Что ж, Анна могла ее понять.

– Сколько времени прошло?

– Я переехала из города три года назад. Один раз приезжала, но совсем ненадолго. И если коротко… Мне пришлось срочно вернуться в Нью-Йорк.

– Я слышал. Наверно, мне надо выразить соболезнования.

«Словно ты человек», – подумала Анна.

– Спасибо, – сказала она. – Это был ужасный шок.

– Десять секунд до эфира, – сообщил техник.

Рэнди занял свое место и надел наушники.

– Что ж, потреплемся немного, – сказал он, взглянув на рекламные материалы к ее книге и на саму книгу, которую, конечно, не удосужился раскрыть. Рэнди Джонсон уделил дебютному роману своей бывшей не больше внимания, чем бестселлеру «Сорока» Джейкоба Финч-Боннера.

– Жду не дождусь, – сказала Анна бодро.

Зазвучала музыкальная заставка.

– Развлекайтесь, – сказала им шепотом продюсер.

Анне стало интересно, какую из ее многочисленных ролей исполняла в данный момент эта молодая женщина, но она решила не беспокоиться. Эта девушка выглядела реалисткой. Вероятно, она прекрасно знала свое место.

– Что ж, – сказал Рэнди бодро, – от смешного к возвышенному, или в этом случае наоборот? У меня тут в студии старая знакомая. Раньше, когда она была моим продюсером, ее звали Анна Уильямс, но теперь она Анна Уильямс-Боннер. Как это тебя угораздило, Анна?

– Да как и всех, – сказала она с нарочитым сарказмом. – Влюбилась и вышла замуж.

– Влюбилась в парня, который пришел к нам на передачу, если я прав?

– Прав, как всегда, Рэнди. Мой муж был писателем, и ты брал у него интервью в этой самой студии.

– Я так понимаю, у вас с ним не выгорело?

Анна выдержала паузу, позволив поразительной циничности этого замечания разнестись по радиоволнам.

– Ну, вообще-то, я любила мужа, так что, можно сказать, выгорело. Но, кажется, я понимаю, о чем ты. Нам с ним не довелось долго прожить вместе, к сожалению. Джейк был замечательным человеком и потрясающим писателем. Я никогда не стану сожалеть о времени, проведенном с ним.

– Тем не менее ты написала обо всем этом в своем дебютном романе. Под названием «Последствия».

Он – что, ждал от нее подтверждения? Очевидно, ждал.

– «Послесловие». Да. Когда я работала здесь, на радио, я совершенно не представляла, что когда-нибудь попытаюсь написать роман, не говоря о том, чтобы издать его.

– Может, твой бывший показал тебе, как это делается?

– Ох, если бы все было так просто. Есть вещи, которые просто нужно пробовать. Ты пробуешь и терпишь неудачу. Пробуешь и терпишь неудачу лучше прежнего.

Хорошо получилось. Она не готовила этого заранее. Вряд ли среди слушателей Рэнди Джонсона нашлось бы много фанатов Беккета.

– Значит, ты решила: «Если это по силам моему мужу, так ли уж это трудно?»

Реплика прозвучала неожиданно, к тому же неожиданно метко.

– Как и со многими вещами, которые стоят того, чтобы их сделали хорошо, написать роман – труднее, чем кажется. Я в этом убедилась. И еще я поняла, что хочу что-то высказать, причем в письменном виде. И… не уверена, Рэнди, помнишь ты или нет, но я всегда любила читать.

Она могла бы добавить: «Это ведь я читала все те книги, которые должен был читать ты перед тем, как брать интервью у кого-то. Помнишь?»

Но она не стала.

– Что ж, расскажи нам все, – на этот раз он бросил взгляд на лавандовую обложку, – о «Послесловии».

И она рассказала. Теперь она уже знала, что говорить, проведя целый месяц в дороге, а до того пару раз пообщавшись с публицистами «Макмиллана», в том числе с инструктором по работе со СМИ, которого пригласили для консультаций, но Анне на самом деле не требовалось особого руководства. Годы общения с авторами – хорошими и плохими, – когда они расхаживали по этим комнатам в Сиэтле, и наблюдения за Джейком, когда он разговаривал с интервьюерами – хорошими и плохими, – а после этого ее собственные попытки выступать от лица покойного мужа, когда была издана его последняя, посмертная книга, еще до того, как было написано хоть единое слово ее «Послесловия»… Все это хорошо ее подготовило. Она не забывала прислушиваться к себе, когда говорила об этом предмете – о романе, – тщательно подбирая слова, которые, как она знала, были самыми эффектными: путешествие, горе, шок, ужас, жалость, сострадание, гнев, принятие. Она могла бы написать целый монолог в манере Элизабет Кюблер-Росс^[16], даже не будучи вдовой Джейка. Но, наверное, так было лучше.

– Ладно, верю, – сказал Рэнди с достойной восхищения сдержанностью.

– Да. Но написание «Послесловия» по-настоящему помогло мне пройти через все. И знаешь, мы должны уметь говорить о таких вещах. Даже люди, любящие поговорить – я ни на кого не намекаю, – которые умеют обсуждать что угодно с кем угодно, почему-то избегают затрагивать тему смерти. А смерть от самоубийства – это тем более стигматизированная тема. Но многие люди знают кого-то, кто покончил с собой, и им тоже важно чувствовать себя в хорошей компании.

Она заметила, что он таращится на нее, но не взглядом «ты все же горячая штучка», а взглядом «когда это ты стала такой высокопарной»? Она решила не оставлять это без внимания.

– Догадываюсь, о чем ты думаешь: куда делась моя прежняя непробиваемая помощница, которая обрабатывала за меня самых твердолобых публицистов на Западном побережье?

Рэнди издал хриплый смешок, явно непроизвольный.

– Я прежняя никуда не делась, поверь мне. Иначе я бы не выдержала последние пару лет. Но я теперь стала еще и вдовой, и такой поворот я могла предположить в последнюю очередь. Ну, в предпоследнюю. Чего я точно не могла предполагать, так это того, что приду на передачу Рэнди Джонсона и буду рассказывать миру о своем дебютном романе. Но мне повезло. Я нашла способ взять всю боль, которую испытывала, и превратить ее во что-то стоящее. И должна сказать тебе, Рэнди, что получила по-настоящему мощную отдачу от читателей. Знаешь, когда люди подходят к тебе с экземпляром твоей книги, и она вся такая замызганная, потому что они загибали страницы и, может, уронили ее в ванную или сломали корешок, и теперь она раскрывается на странице, которую они много раз перечитывали, и на полях заметки и подчеркивания, или, может, стикеры, отмечающие места, к которым им хотелось бы вернуться… И ты ощущаешь с ними такую связь. Меня это по-настоящему трогает.

Но Рэнди не повелся. Рэнди, разумеется, был Рэнди.

– Я никогда от тебя не слышал, чтобы ты хотела написать роман.

– Потому что я сама этого не знала. Мне нравилось быть читательницей, но мой муж что-то раскрыл во мне. Как я уже сказала, нам недолго довелось прожить вместе. Но то время, что нам было отпущено…

Она заставила себя умолкнуть. Не то пришлось бы произносить что-то из серии «озарило мою дальнейшую жизнь», и тогда Рэнди точно срезал бы ее крепким словцом. Может, он не был знаком с сочинениями Сэмюэла Беккета, но он уважал лексикон «Терминатора».

– Получается, у тебя автобиографическая книга? – предположил он.

«Ну, еще бы», – подумала Анна.

– Это можно сказать о многих дебютных романах, и я думаю, что мой – не исключение. Говорят: пиши о том, что знаешь. К сожалению, я знаю, что значит потерять блестящего и любящего мужа, который покончил с собой, когда я этого совсем не ждешь.

– Значит, он тебя удивил?

Он сочился молоком сердечной доброты, душка Рэнди.

– Трудно было не удивиться. И все, с кем я говорила об этом, со мной соглашаются. Даже если человек проговаривался о своих намерениях, предупреждая близких. Даже если уже делал попытки. Все равно. Такое застает врасплох. Нужна страшная решимость, чтобы лишить себя жизни, даже просто спланировать такое, а потом осуществить – и это поразительно. В случае с Джейком я была совершенно ошарашена. Я знала, что он расстроен. К нему кто-то приставал в интернете. Но я и мысли не допускала, что он дойдет до такого отчаяния.

В глазах у Рэнди вспыхнул огонек. Приставания были его темой.

– Что значит – приставал?

Она вздохнула прямо в микрофон.

– Обвинял его в плагиате. Без малейших доказательств. Просто всякие инсинуации. Джейк был в ужасе. Для писателя нет ничего хуже, чем услышать такое, а Джейк был непревзойденным писателем. Для него это был принципиальный вопрос. И конечно, мы так и не выяснили, кто за всем стоял. А потому никак не могли воспрепятствовать.

– А ты уверена, что это неправда? – сказал Рэнди. – Ты ведь познакомилась с ним уже после того, как он написал эту книгу? Откуда тебе знать, что он не стащил ее у кого-то?

– Ни за что. Он бы никогда не пошел на такое.

– Что ж, как скажешь. То есть ты ведь с ним не больше года прожила, если не меньше.

«Не меньше», – отметила она. Значит, ему было не все равно.

– Хотела бы дольше.

Молодая продюсер рядом с ней подняла лист с надписью, как делала когда-то она сама. На листе было написано: ЗВОНОК.

Рэнди взглянул на лист, словно сомневаясь, что кто-то действительно позвонил им.

– Ну, окей, – сказал он. – У нас пара звонков. Лори? Из Белвью? Как делишки?

– О… Здрасьте! – сказала Лори из Белвью. – Э-э-э, Анна? Я только хотела сказать, что ваша книга – она такая… ну… потрясающая. Не верится, что это первая книга.

– Спасибо большое, – сказала Анна, добавив в голос теплоты.

– Можно еще вас спросить, как отнеслась семья вашего мужа к тому, что вы написали об этом? То есть вы их спрашивали, или как все было?

Анна вообще-то не спрашивала. Но родители Джейка все равно продолжали с ней видеться. Они так же встречались с ней каждый месяц за бранчами на Манхэттене. Это ее напрягало, но отказать им она не решалась.

– Да, они восприняли все с большим пониманием, и конечно, как родители писателя, они понимают, что такое художественный вымысел и какую ответственность он налагает на автора. Они уважают искусство, и я им за это так благодарна.

– Окей, – сказал Рэнди, отключая Лори из Белвью. – Эстебан, дружище.

Очевидно, Эстебан был известной фигурой.

– Он самый. Хорошее шоу, но должен сказать тебе, ты не прав насчет «Мореходов», чувак.

– О, я так не думаю, дружище. Не то чтобы я сомневался в твоих источниках. Я же знаю, с кем ты выпиваешь.

Рядом с Анной продюсер снова подняла лист: ЕЩЕ ОДИН.

Рэнди кивнул, но с недовольством.

– Расскажешь мне все при встрече, – он переключился на новый вызов. – Здрасьте, вы в эфире с Рэнди.

– Здрасьте, Рэнди. А писательница еще там?

Голос был мужским, но каким-то не мужественным. Тонким, козлиным.

– Ты еще тут, Анна? – сказал Рэнди.

– Еще тут! Привет.

– Ага, привет. Знаете, я знал вашего мужа.