В холоде и золоте. Ранние рассказы (1892-1901) (страница 6)
Наоборот, он думал, что спасен. Он видел впереди другую жизнь, полную счастья, света и любви. Он почувствовал, что у него явились неведомые силы, и решил, что винтик нашелся.
Не тут-то было. Он забыл про общественное мнение, но оно про него не забыло. «Он такой, и она такая! Нет! нет!»
У нее были родители и, как свойственно родителям, слушались голоса общественного мнения. Она же была покорная дочь. Поэтому она сказала:
– Прощайте и простите.
Он растерялся и ответил:
– Прощайте.
Орган нажаривал попурри из «Жизни за Царя». Он сидел, пил водку и соображал: она ли не та, или он не тот. И долго соображал он это и не мог сообразить. Шли дни, недели, а он сидел и соображал. Кончилось дело тем, что он увидел чертика, такого зелененького и маленького: сидит и язык ему показывает.
Когда кончилась возня с чертями, у него несколько просветлело в голове.
– Она знала, что она для меня, – и простилась со мной. Значит, она не та. Забудем ее. Глупо стрелять из пушки по воробьям.
Но он не забыл ее. Он тысячи раз вспоминал дни своего счастья и мало-помалу отделил ее прежнюю от ее настоящей. О настоящей он не думал. То была другая женщина, чуждая, непонятная ему. А прежняя стала для него полубогом. В мечтах о ней находил счастье. И он знал, что это мечта. Он понимал, что, подойди он к ней поближе, разлетится мечта как дым, увидит он грубо намалеванную картину, и краски, и полотно.
Но мечта ли то была? Он видел ее, живую ее. Вон сидит она, облокотившись на стол, поднимает глаза от книги и задумчивым, невидящим взором смотрит вдаль. «Быть может, наши взоры встретились», – думал он и удивился своей глупости.
«Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман», – сказал Пушкин и взлез на памятник.
Так он жил и мечтал о ней, и когда его слишком тянуло к ней, он говорил себе:
– Разве ты не знаешь, что ее нет?
Он был молод, и жизнь взяла свое. Он встретил красивую девушку, увлекся ею и женился, думая: «авось проживу как-нибудь, дотяну до конца. Может, жена заставит забыть мечту, может, помимо любви найдется винтик».
Расчет не оправдался. По-прежнему чего-то не хватало у него, и он коптил небо и хандрил. По-прежнему мечта владела им и заставляла временами ненавидеть жену. А та была женщина кроткая, простая, любила его бесхитростно и больше занималась его носками, чем его душевным состоянием. Прошел год. Он жил в другом городе и ничего не слыхал о своей мечте.
В один вечер приехал из того города его друг, тот самый, который засыпал всегда при его рассказах. Между прочим, в невинности сердца говорит:
– А она, знаешь ли, сильно убивалась о тебе.
– Пустое!..
– Нет, не пустое. Я и сам говорил о ней, и другие передавали; страх что такое было. Заболела даже.
– Это когда же было? – спросил он, улыбаясь, но бледный.
– А когда ты чертей ловил и потом из города уехал.
Потом друг попросил водки, и они напились. Жена плакала. Через день друг уехал.
Вот тут-то и началось самое скверное. Она любит! Значит… Нет, это невозможно, это слишком ужасно! Значит, не мечта она, значит, мог быть он счастлив, и жить, и любить, а он… Пропало, пропало все!