– Отец говорил, что лисы очень хитрые и им нельзя верить. Видишь, что наша сестрица уставшая, и пытаешься нажиться? – Габи почему-то морщил нос. – Так что делим надвое, пять медяков, или не поедем.

– Ваш отец наговаривает на нас, семь медяков, или не повезу, – возница попытался торговаться.

Но мальчик не уступал, мужчина махнул рукой и всё же повёз за пять.

– Габи, почему ты нос морщил? Кажется, что тут не пахнет, – уже в дороге спросила братца.

– Этот лис не ухаживает за собой, от его шерсти несёт…

– А ты попробуй весь день на жаре посидеть, – неожиданно открылось маленькое окошечко со стороны возницы, на нас уставились два ярко-жёлтых глаза.

– Извините, – ойкнув, поняла, что в этом мире практически у всех острый слух.

– Где остановиться на улице Жёлтых роз? – спросил тот.

– В самом начале, пожалуйста, – ответила я.

– Бедняки, а смотри-ка, нос воротят как богатые, – проворчал мужчина, получая от меня деньги.

– Неудобно как-то получилось, – провожая взглядом карету, посмотрела на братьев. – Какой дом?

– Чуть дальше, – махнул рукой Габриэль.

– К воротам не бросайтесь, не кричите и тому подобное, – на всякий случай предупредила мальчиков.

Дом нашёлся быстро, да только вот на стук никто не ответил. На широких воротах висел огромный замок размером с суповую тарелку.

– Никто не ждёт, – вздохнув, облокотилась спиной на ворота. – И что нам делать? Нужно поесть и где-то переночевать.

– Вы чего тут трётесь? – сбоку раздался незнакомый голос. Перед нами стояла невысокая пышнотелая женщина в белом чепчике. – Ах… – она сделала шаг назад, посмотрела на меня, перевела взгляд на детей. – Селестия?! – прошептала она, словно не веря своим глазам. – Ха, ты, и в таком виде?

Я не знала, что ответить, так как впервые видела данную особу.

– А помнишь, как ты выгоняла меня из министерского дома всего лишь за пригоршню съеденных ягод? Сколько в тебе желчи. А теперь? – она обвела меня взглядом, посмотрела более внимательно на мальчиков и ещё раз ахнула: – Молодые господа? Но как? Ведь все в доме министра погибли.

От её слов мальчики побледнели.

– Врёшь, служанка! – зарычал Габриэль, его лицо начало покрываться чешуёй. – Врёшь!

– Не вру, в столице только и разговоров, что о нападении на вашу усадьбу.

– Скажи, ты где-то рядом работаешь? – спросила женщину.

– Вот в том доме, повезло, и хозяева добрые, и старшая служанка понимающая, – меня окатили презрительным взглядом.

– Скажи, может, ты видела, возвращался вчера или сегодня хозяин этого дома, Харли?

– Не было тут никого уже больше недели. Да и с чего ему возвращаться, если он министру  Блумфорсту служит… служил, скорее всего, рядом с ним сложил голову.

– Неправда! Врёшь, презренная служанка, – всхлипнул Габриэль.

– Простите за дурные вести, понимаю вашу боль и не обижаюсь на эти слова. Некогда мне с вами разговаривать, в доме с продуктами ждут. А вы тут не ждите, на нашей улице патруль часто ходит, вопросы ещё начет задавать.

Не прощаясь, незнакомка ушла.

– Отставить реветь, вот когда всё точно узнаем, тогда и будем лить слёзы, а теперь искать ночлег.

Не умею я утешать, особенно детей. Да и вдруг их отец ещё жив?

Дети хлюпнули носом, кожа Габи очистилась.

– В большую гостиницу лучше не соваться, – поднимая руку, решила спросить у возницы, коим неожиданно оказался тот же самый ворчливо-обидчивый лис.

– Повезло вам, что ещё не подобрал попутчиков. Что, искали работу, да не нашли? Слугами поступаете? Куда везти? – задал кучу вопросов и замолчал.

– Да, не повезло, хозяева на отдых уехали, слуги не требуются. Нам бы в небольшую семейную гостиницу, где не так много постояльцев…

– Но хорошо и вкусно кормят, – не удержался Габриэль.

Мужчина подумал и махнул рукой.

– Пять медяков, и будете на мягком спать и вкусно есть, почти как господа.

– А там не сильно дорого, а то у нас денег почти нет? – уточнила на всякий случай.

– Не сильно, – усмехнулся он.

Через некоторое время мы входили в небольшую гостиницу, спрятавшуюся на красивой улочке, утопающей в зелени.

– Добрый день, кого это ты ко мне привёз, Вольха?

Моложавая рыжеволосая женщина в белом фартуке вышла из-за стойки.

– Принимай постояльцев, Лёльга.

– Добро пожаловать. Вам две комнаты?

– Нет, одну, но с двумя или тремя кроватями и не сильно дорогую.

– Ужин через полчаса, за сутки пятьдесят медяков, – мы переглянулись. – А что вы хотели, столица. В хороших гостиницах и серебряный, а то и два, отдадите.

– Мы согласны, – протянула руку за ключом.

– Ужин в стоимость не входит. Не опаздывайте, отдельно кормить не буду. Шестой номер на втором этаже. Приятного отдыха, – произнесла женщина.

Комната нам понравилась, уютная, со шкафом, душевой, как ни странно, в этом мире из крана лилась вода, что не могло не радовать. В нашем распоряжении были две средних размеров кровати, стол, два стула и графин с водой. Возле одной из стен красовался узенький камин.

Отдохнув минут десять, вспомнила, что хотела сделать. Под удивлённые детские взгляды протянула руку и пошарила по внутренней стенке дымохода. Грязной ладонью как могла испачкала мальчишечью обувь, придав ей унылый вид.

– Надеюсь, что больше никто не заподозрит, – вымыв руки, позвала детей ужинать.

Столовая располагалась на первом этаже, внутри находилось восемь столов, за каждым из них спокойно могло расположиться по шесть человек. Мы пришли одними из первых, медленно, но приходивший народ заполнял столовую. Сначала подали салаты и хлеб, народ тихо позвякивал вилками. Салат был овощной витаминный. Суп подали в горшочках, последним блюдом была жареная рыба, дети ужинали с большим аппетитом. Ужин нам обошёлся в ту же сумму, что и комната, так как кормили сразу троих.

После того как убрали тарелки, разнесли чай и сладкие булочки, что очень порадовало мальчиков.

Именно в этот момент люди начали тихо переговариваться. До моих ушей донеслось от соседнего столика:

– А вы слышали последние новости… про дом министра… да, слышали… за его пропавших детей дают приличную награду…

«Только этого не хватало», – мысленно вздрогнула, не понимая, как быть дальше.

Глава 6.

Перед сном пообещала детям, что завтра всё выясню более подробно, пока те будут находиться в гостинице.

После тёплой ванны очень хотелось спать. И под тихий детский разговор – мальчики между собой обсуждали слухи – я незаметно уснула.

Вновь снилась чужая жизнь, отрывками в моё сознание врывались сцены из бедного детства в небольшой деревне на окраине империи. Девочка, у которой практически не было подруг, её слёзы, когда мать вновь пришивала к старенькому платью заплаты, злость, когда дети не брали в свои игры.

Её мать, будучи вдовой, неожиданно второй раз выходит замуж за мужчину, крепко стоящего на ногах, рожает ему наследника. Отношение к Селестии в новом доме прохладное, мать отчима постоянно девочку поучает, кричит, иногда побивает, родная мать начинает покрикивать на дочь, говоря, что та ленивая, глупая, и правильно, что получила. В общем, чтобы к ней относились лучше, пренебрегает первым ребёнком.

 Взросление, озлобленность, ненависть к семье, в которой живёт, первые прыщи и отвергнутая влюблённость в сына богача. Не скажу, что он был прямо красавчик, да и по городским мерками его семья и не такая богатая была: два поля под посадку зерновых, пять коров. Но для Селестии он был пределом мечтаний. Девочке было пятнадцать лет, и казалось, что если она выйдет замуж за этого парня, то наконец избавится от гнёта и нелюбви новых родственников. Когда её планам не просто не суждено было сбыться, а отчим предложил ей в мужья своего хорошего знакомого, который овдовел не так давно, Селестия решила бежать.

Ей было шестнадцать, а жениху тридцать пять, старик, да ещё с тремя детьми примерно её возраста. Девушка пыталась убедить мать, что не останется в старых девах, что обязательно через год выйдет замуж и перестанет, как часто говаривала старая бабка, сидеть у её сыночка на шее, но побоявшаяся мужа женщина лишь кричала, требуя от девчонки не артачиться.

Сбежала Селестия в ночи, оставив на небольшом клочке бумаги  гневное требование её не искать. Мол, она и без родных прекрасно проживёт, найдёт в столице – да, только туда желала ехать молодая амбициозная девушка – хорошее место работы, выйдет за городского замуж. Вот тогда она вернётся в деревню, и всё поймут…

Девушка выплеснула на бумагу свои обиды.

Как ни странно, но первое время Селестии везло: она без приключений добралась до Чёрного предела, сердобольные попутчики, которым она, плача, рассказывала, что сирота и едет на заработки в столицу, подвозили её от города к городу. В последнем обозе оказались воины, что служили у министра Блумфорста, они возвращались с каким-то дорогим грузом, поэтому решили присоединиться к обозу.

Селестия, поняв, что её молодое симпатичное личико вкупе с жалостливой историей сиротки и хрустальными слезами трогает чужие сердца, рассказывала о себе всем желающим. Вот именно тогда на неё обратил своё внимание глава отряда, годящийся ей в дедушки: пожалев несчастную, он предложил ей поехать с ними. Селестия напряглась, но, услышав, что служить придётся в доме министра, тут же ухватилась за эту возможность.

Первое время ей было тяжело, не так она представляла себе работу в богатом доме. Старшая служанка, усмехнувшись, даже не пыталась выслушать жизненную историю «сиротки», приказным тоном определив ту на самые тяжёлые работы: уборка территории, туалетов, вынос помоев с кухни, постоянная чистка картошки и лука. Невзлюбила девушку старшая служанка. Всё чаще издевалась над ней.

Селестия сжимала зубы, обещая себе, что не просто отомстит, а займёт место ненавистной гадины. Будет, как она, ходить в хороших одеждах и только приказы отдавать.

Не прошло и месяца, как у главной служанки нашли серебряные вилки в комнате. Как они туда попали, никто не понял, но управляющий усадьбы по приказу министра отстранил старшую служанку от должности. Нет, её не выгнали, потому что долгие годы верно служила дому и никогда не была замечена в воровстве, да только стала та на ровне с другими служанками прислуживать.

Селестия времени не теряла и очень быстро втёрлась в доверие к новой старшей служанке, которая была в разы добрее первой. Жизнь улучшилась. Она стала вкусно есть и сладко спать.

Через полгода женщина, что когда-то была старшей служанкой, неожиданно заболела и, получив хороший расчёт, была отправлена к родным на поправку.

К двадцати годам Селестия твёрдо держала в руках маленькую власть над слугами. С господами всегда была вежлива, услужлива, а с прислугой строга. Никогда не оставляла свою дверь открытой и готовила еду себе сама, ссылаясь на выдуманную аллергию. Что произошло с предыдущей главной служанкой, сон не показал, да и я, наверное, не хотела знать, что ещё натворила та, в чьём теле приходится жить.

В одном Селестии не везло, в любви, сколько она ни искала жениха, все её не устраивали, один был беден, у другого большая семья, третий – лицом не вышел. Девушка нервничала, вскоре её начнут называть старой девой. Но поиски не прекращала.

За несколько месяцев до моего перемещения Селестии пришло письмо из родной деревни: она, оказывается, время от времени писала матери, хвастаясь тем, что прилично зарабатывает и стала главной служанкой.

Родительница в ответных письмах была суха, просила денег и интересовалась, не вышла ли та замуж, требуя вернуться в деревню. Уж там они с её отчимом быстро найдут для ветреной дочери мужа.

Селестия злилась на глупую мать, но деньги отправляла, только в два раза меньше, чем просила родственница.