На юную леди возлагалось множество надежд, когда она шла в школу Разжигания. Первой и главной была, что она сможет разжечься. Детей, кто не справлялся с этой задачей, отсылали прочь и редко говорили о них снова. Но главная надежда отца относительно неё была одновременно и заветным желанием Эммы – присоединиться к нему в семейном магитектурном бизнесе. Она провела всю свою жизнь, путешествуя из города в город, учась у папы по пути. Вчера он взял её с собой в тур по недавним магитектурным проектам Нью-Йорка. Они глазели на небоскрёбы, включая треугольный Флэтайрон-билдинг^[2], выросший на 23-й улице с помощью стальных балок и тщательно сбалансированной магии. Папа даже организовал частную экскурсию по строительной площадке огромной центральной библиотеки на 42-й улице. Однажды отец и дочь будут вместе проектировать красивые здания по всей стране, как это делали отец и мать до того, как родилась Эмма. Между настоящим и будущим было довольно много шагов – сначала разжигание, потом старшая школа и затем университет, но сегодня был первый день её ожидаемого будущего.

Эмма еще не рассказала ему о секретном проекте самого красивого дома из всех, что она рисовала в своём блокноте, – дома, который они однажды построят для себя. После многих лет жизни в арендованном жилье, в то время как папа проектировал дома и разрабатывал здания для других людей, Эмма решила, что им давно пора обзавестись собственным домом. Она надеялась, что папа согласится, когда увидит её дизайн. Тогда она наконец смогла бы оставаться на одном месте достаточно долго, чтобы завести настоящих, постоянных друзей. Эмма чувствовала, как тяжесть её мечтаний и ожиданий папы ложится на плечи, пока шла по свежепроложенной дорожке к входной двери.

Шофёр последовал за ними, его кепи и лицо были скрыты за кипой коробок с покупками и дорожным чемоданом Эммы. Чемодан не был тяжёлым – отец заколдовал его, чтобы он весил не больше, чем обычная сумка. Остальные её вещи доставили сюда на поезде, и она была счастлива наконец снова увидеть свои книги, по которым всегда скучала, пока была с папой в разъездах.

– Что-нибудь ещё, сэр? – спросил водитель, когда они подошли к парадному крыльцу.

– Дальше мы сами, спасибо, – ответил папа. Он подкинул монетку, и водитель её поймал. – Но будьте здесь через час. Мне нужно успеть на поезд.

– Да, сэр. – шофёр сунул монетку в карман и направился обратно к машине.

На тяжёлой чёрной двери вместо дверного молотка висел туго скрученный медный бутон розы. Табличка под ним гласила:

«ЧТОБЫ ПОЗВОНИТЬ – РАСПУСТИТЕ БУТОН».

[ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ – ВОСПОЛЬЗУЙТЕСЬ ЗАДНЕЙ ДВЕРЬЮ.]

– Очаровательно, – с усмешкой произнес папа.

Он коснулся розы, наполняя ту магией, и её медные лепестки распустились, открывая взгляду сияющий бриллиант в центре. Где-то в глубине дома в ответ зазвонил колокольчик.

Папа расправил плечи, и Эмма повторила этот жест. Мама тоже чувствовала это нервное возбуждение, когда уезжала в школу? Так много вопросов она хотела бы ей задать.

Почувствовав её напряжение, отец положил ей руку на плечо, как бы защищая.

– Всё хорошо, моя девочка?

Прежде чем она смогла ответить, дверь скрипнула, открываясь, и из-за неё высунулся заострённый нос. Его обладательницей оказалась женщина с очень светлыми, почти белыми, волосами, собранными в пышный пучок на макушке.

– Да? Могу я вам помочь?

– Здравствуйте! – ответил отец. – Мы здесь, чтобы увидеть мисс Постерити. Я Джордж Харрис, а это моя дочь. Она будет здесь учиться.

– Наконец-то, Харрисы, и такие же замечательные, как я и представляла. Добро пожаловать! Я мисс Постерити.

Эмма моргнула. Это мисс Постерити? Она ожидала увидеть крепко сложенную, с серыми, как это здание, поседевшими волосами женщину. Но директриса была миниатюрной и всего на несколько лет старше папы. Её туго затянутая корсетом талия и белая блузка с высоким воротом были последним писком моды на Пятой aвеню, а длинная чёрная юбка деловито шуршала, касаясь пола.

– Пожалуйста, входите. – она раскрыла дверь пошире и поманила их за собой.

Эмма ступила внутрь и чуть было не ахнула во весь голос. Фойе было гораздо выше и шире, чем она могла себе представить, глядя на дом снаружи. Хрустальная люстра нависала над выложенным чёрно-белой плиткой полом, протянувшимся по коридору прямо перед ними. Стены сверху были светло-серыми, а снизу покрыты белыми деревянными панелями. Впереди, по центру лестницы, был постелен белый ковёр. И лестница, и этот ковер поворачивали на площадку, похожую на балконную ложу в театре, а затем исчезали на невидимом глазу верхнем этаже. Всё здесь казалось роскошным, пышным и волшебным. Эмма почувствовала, как откликается её собственная магия, и сделала всё возможное, чтобы не заискриться на месте и не поставить себя в неловкое положение.

– Сюда, пожалуйста. – мисс Постерити распахнула двойные двери по правую руку от них. – Обычно девушкам не разрешается входить в мой личный кабинет, но сегодня мы сделаем исключение. Это одна из немногих заякоренных комнат.

Папа прервал изучение деревянных панелей.

– Заякоренных? Тогда тебя ждёт настоящее удовольствие, Эм. Я не видел якорящих чар со школьных времён.

Она не имела ни малейшего понятия, о чём они говорят. Заякоренных? Дом был кораблём?

– Не волнуйтесь, я заякорила спальню Эммы. Не дадим же мы нашей лучшей комнате плавать где попало! – рассмеялась мисс Постерити.

Эмма изобразила смешок, как будто это была действительно хорошая шутка, а не совершенно сбивающее с толку заявление.

Они вошли в офис мисс Постерити, полностью отделанный в чёрных и белых цветах. Эмма огляделась в поисках корабельного якоря, который бы всё объяснил, но здесь был только симпатичный, обрамлённый деревом диван, стоящий перед двумя креслами напротив низкого узкого стола, и крепкий чёрный стол в дальнем конце комнаты. Огромная красная саламандра зевнула и перевернулась среди поленьев в камине. Дома, в Бостоне, у них тоже была одна такая элегантная пламенная ящерица, хотя Эмма держалась от неё на расстоянии, так как та кусалась.

В целом вся комната казалась очень стильной и модной, за исключением полотна с вышивкой крестиком ручной работы на стене, которое гласило: «Ребёнок может искриться магией, но разжечь её могут лишь имеющие достоинство». Прочитав это, Эмма почувствовала зудящее ощущение в мозгу. Она слышала поговорку, что «только достойные смогут разжечься», но, возможно, и это тоже имело смысл.

Отец достал официального вида бумагу с золотой печатью и сложенный чек из кармана.

– Немного о делах, пока я не забыл. Вот её разрешение на разжигание от Регистрационного ведомства. Все взносы уплачены, а вот чек за первый месяц обучения. Я включил надбавку, которую мы обсуждали, за позднее зачисление.

Мисс Постерити взяла бумаги и изучила официальную золотую печать на разрешении Эммы.

– Превосходно. Тогда всё в полном порядке.

Было ли это игрой воображения Эммы или её улыбка правда стала такой же яркой, как люстра в фойе, когда она увидела сумму в чеке?

– Я прошу прощения за то, что мне приходится брать так много, мистер Харрис, – сказала мисс Постерити, убирая разрешение Эммы и чек в деревянную шкатулку, стоявшую на столе. – Обычно мы не разрешаем студентам приступать к обучению в возрасте двенадцати лет, но когда я получила ваше письмо, то решила сделать исключение. Ученица из такой именитой семьи придаст школе большой престиж.

Эмма сделала ментальную заметку посмотреть значение слова «именитая», когда директриса пересекла комнату и села в одно из бархатных кресел. Папа занял место на диване напротив, и Эмма последовала его примеру. Вскоре между ними будут километры вместо сантиметров, и она хотела оставаться рядом настолько долго, насколько это возможно.

Он защитным жестом обхватил её рукой.

– Я намеревался зачислить её в прошлом году, но потерял счёт времени. В моей голове она всё ещё маленькая девочка, и иногда я забываю, как быстро она растёт, – с тоской вздохнул он. – Возможно, даже лучше, что она начнёт в этом году. Её магия едва перешла от искрения к мерцанию.

Эмма закусила губу. Сказанное таким образом, это казалось постыдным.

– Едва мерцает в двенадцать? – Брови мисс Постерити удивлённо вздёрнулись, но она быстро опомнилась. – Не хотите ли чаю?

– Нет, спасибо… – начала было Эмма одновременно с тем, как её отец произнёс:

– Чаю было бы чудесно, спасибо.

Эмме потребовались все её манеры, чтобы не вздохнуть. Похоже, взрослые любили долгие разговоры за напитками. Она хотела посмотреть школу. Папа говорил ей, что здесь отличная библиотека, и она могла бы выдержать знакомство с новыми людьми, если здесь есть новые книги.

Продолжая говорить, мисс Постерити указала на серебряный колокольчик около двери, и тот прозвенел.

– Эмме нужно будет кое-что наверстать. Большинство наших девушек уже работают с мерцающей магией несколько месяцев. Семестр начинается завтра и продлится до разжигания в декабре. В дополнение к урокам разжигания наши студентки изучают полный спектр курсов, которые подготовят их жизни в магическом обществе. – она сделала пометку на листе со списком занятий, который держала в руках. – Магическая история и общество, Повседневные чары, Украшение и Декорирование второго уровня, Контроль магии и поведения. Учитель искусства посещает нас по пятницам и учит скетчингу и рисованию, с использованием магических материалов, конечно, а преподаватель танцев приходит три раза в неделю, чтобы помочь девушкам овладеть изяществом движений, необходимых для разжигания, а также современными светскими танцами.

У Эммы закружилась голова. Звучало как куча всего. Она скорее надеялась, что изучение магии будет включать больше чтения.

Отец похлопал Эмму по колену.

– Не волнуйтесь о том, что она отстаёт, мисс Пи. Она уже виртуоз в цветовой магии.

Эмме захотелось сползти под диван. Любого, кто жил в таком чёрно-белом месте, вряд ли бы впечатлила базовая цветовая магия.

– Как причудливо, – проворковала директриса. – Как вы знаете, мистер Харрис, Разжигающие Ветра начинают дуть каждый декабрь, и наши двенадцатилетки должны быть готовы разжечься в любой момент, когда это случится. Каждое слово, каждое движение, каждый инструмент должны быть в совершенном порядке, чтобы разжечь магию. – она расправила плечи. – Мы используем лучшее оснащение. Наши кремни для разжигания принадлежали семье на протяжении многих поколений. Чистое золото, инкрустированное бриллиантами.

Папа тихо присвистнул в знак одобрения.

– Так же, как и в Далтоне, когда я был мальчишкой.

Мисс Постерити гордо напыжилась.

– Уверена, что под моей опекой Эмма в мгновение ока станет такой же блистательной ученицей, как её отец в своё время.

Эмма сглотнула. Ещё больше ожиданий, которые ей предстояло оправдать.

– Это напомнило мне об одном маленьком вопросе, мистер Харрис, который хотелось бы обсудить пока вы здесь. – мисс Постерити разгладила юбку. – В своём письме вы упоминали очень щедрое и значительное пожертвование школе. Хотела поинтересоваться, можем ли мы ожидать его в скором времени?

Папа прочистил горло.

– Я жду выплату от одного из крупнейших проектов, которые я когда-либо делал. Мне предстоит проектировать целый район в Сан-Франциско. Харрис-Хилл, так они собираются его назвать. – папины глаза сияли от гордости. – Я вложил в него достаточно много собственных денег, и это будет ошеломляющий успех. Вы получите пожертвование ко времени разжигания Эммы.

Он улыбнулся Эмме, и та улыбнулась в ответ. Папа всегда говорил, что деньги и магия открывают двери. Когда он не мог найти дверь, он попросту строил её сам. Она хотела быть как он.

– Сан-Франциско? Но ваши письма были отправлены почтой из Бостона, не так ли? – спросила она.

– Я лично курирую проекты моей магитектурной фирмы, так что это заставляет нас часто переезжать. Бостон, Чикаго, Саванна. Лучшие магические города, как вы знаете.

– Как это очаровательно! – сказала мисс Постерити, наклоняясь вперёд.