Пока отец объяснял, какая магия необходима для управления трансконтинентальной железной дорогой и каким будет его предстоящее путешествие, дверь в комнату открылась и вошла служанка. В своём тёмном платье и белом фартуке она выглядела так же серьёзно, как и школа, за исключением локона рыжих волос, выбившегося из-под чепца и свисавшего над её веснушчатой щекой.

Эмма ожидала, что девушка заговорит, но та сохраняла молчание, пока устанавливала чайный поднос на столе. Она никогда не видела служанку её возраста раньше. Они всегда были старыми и называли её «маленькая мисс». Если кому-то приходится быть прислугой, рассудила она, то, должно быть, очень приятно работать в таком прекрасном доме в окружении других девушек.

Папа принял первую чашку чая, протянутую служанкой, и уместил блюдце себе на колено.

– Я хочу, чтобы Эмма была здесь счастлива, мисс Пи. У неё должно быть всё, чего бы она ни попросила, хотя сомневаюсь, что она попросит многого. То есть за исключением книг. Их она копит как тролль.

– Папа! – прошептала Эмма. Она почувствовала вспышку раздражения из-за того, что он продолжал говорить неловкие вещи, но подавила это чувство. Настоящая леди всегда была милой, уравновешенной и никогда не показывала, что сердится.

– Нет ничего постыдного в любви к книгам, милая. – папа достал из кармана пиджака визитку и передал её через стол директрисе. – Цена не имеет значения, когда это касается счастья моей дочери. Отправляйте счета в мой банк каждый месяц, и я прослежу, чтобы они были оплачены.

Директриса взяла визитку, в то время как Эмма глазела на служанку. Ни папа, ни мисс Постерити не обращали на неё внимания, но она заметила, что девушка слушала. Было невежливо притворяться, что её нет в комнате.

– Спасибо, – сказала она, когда девушка налила вторую чашку. – Как тебя зовут?

Глаза служанки расширились от того, что к ней обратились напрямую, и она крепче сжала чашку. Вверх из неё заструился пар, как от паровоза.

Эмма ахнула. Служанка владела мерцающей магией – и сильной.

– Достаточно, – отрезала мисс Постерити. Резкие морщины гнева прорезали её лоб.

Пар остановился. Служанка поставила чашку с чаем на стол и выбежала из комнаты. Эмма не знала, что говорить или делать. Она чувствовала себя так, будто стала свидетелем чего-то личного и шокирующего.

Она сделала большой глоток чая и обожгла язык.

Мисс Постерити глубоко вдохнула после того, как дверь закрылась.

– Прошу извинить, что вам пришлось это увидеть. Если это снова произойдёт, я прослежу, чтобы её заменили.

– Она выглядит достаточно взрослой для того, чтобы её магия угасла в этом году. Самое милосердное для служанки, правда. Мир становится более безопасным местом для всех, когда только достойные владеют магией. – папа махнул рукой над своей чашкой, драгоценный камень в его часах вспыхнул магией, и чай остыл.

Эмма кивнула, но внутренне поёжилась при упоминании угасания. Её охватил болезненный трепет при мысли о том, каково было бы увидеть, как её магия исчезает в клубах дыма. Она снова взглянула на вышитое крестиком полотно. «Только достойные смогут разжечься». Эмма была уверена, что папа прав насчёт того, что так будет милостивее к служанке. Он всегда был прав, но сила того мерцания отвлекала её от мыслей. Её собственная магия ещё и близко не была такой сильной.

– За Эмму! И её разжигание! – папа приподнял свою чашку в тосте.

Мисс Постерити чокнулась своей чашкой с его.

– За новых студентов и покровителей!

Эмма подняла чашку, чтобы провозгласить тост вместе с папой. Она попыталась пустить вверх пар, чтобы произвести на него впечатление. Поднялся только слабый дымок.

Два
Прощальный подарок отца

Эмма

После чая Эмма отправилась на экскурсию по школе.

– Замечательно, салон-гостиная сегодня в задней части дома. Она выглядит лучше всего, когда окна выходят на розовый сад, – сказала мисс Постерити, открывая дверь, за которой обнаружилась огромная комната с двумя хрустальными люстрами и роялем. Из эркерного окна открывался вид на заснеженный сад на заднем дворе, наполненный январскими скелетами розовых кустов. – Здесь, в гостиной, мы учим танцам и проводим Церемонию Разжигания. Эта комната всегда на этом месте в дни разжигания.

На этом моменте экскурсии Эмма сообразила, что внутри здание намного больше, чем снаружи. Таким образом, комнаты перемещались, а иногда и вовсе исчезали. Заякоренные комнаты были похожи на шахматные фигуры, приклеенные к доске, в то время как остальные фигуры перемещались вокруг них, меняя своё местоположение всякий раз, когда им этого хотелось, – хотя директриса объяснила, что они обычно менялись местами ночью, когда пустовали или их обитатели спали.

– Знаешь, они могут быть немного застенчивыми, – сказала она, как будто это всё проясняло.

– Как очаровательно! Вы говорите, ваша бабушка была той, кто сотворил якорящие чары? – спросил папа, с интересом изучая плинтусы.

– Да. – мисс Постерити нахмурилась. – Это было частью быстротечной моды в то время, когда она строила эту школу. Довольно неудобно искать незаякорённую ванную комнату посреди ночи. Но бабушка была решительной женщиной и сделала чары постоянными.

Как бы в подтверждение слов мисс Постерити, они не смогли найти библиотеку. На том месте в западном крыле дома, где, по утверждению мисс Постерити, она обычно находилась, обнаружился пыльный чулан для мётел.

– В последнее время она капризничает, – произнесла мисс Постерити, изящно пожав плечами.

Ужасная мысль пришла Эмме в голову.

– Там находились другие студенты?

Мисс Постерити рассмеялась.

– Великие самоцветы, нет! Они на ежедневной обеденной прогулке в Центральном парке с другой учительницей. – она повернулась к папе. – Мисс Клементина, моя младшая сестра, будет отличным учителем, если продолжит следовать моему примеру. Она преподаёт одиннадцатилеткам. Я буду лично курировать занятия Эммы по разжиганию.

Папа опустил руку Эмме на плечо и крепко сжал его.

– Спасибо, мисс Пи. Могу заключить, что об Эмме здесь хорошо позаботятся. Ваша школа вполне оправдывает свою репутацию.

– Благодарю, сэр. Нет ничего более важного, чем хорошая репутация. – мисс Постерити развернулась к двери в вихре юбок. – Но я оставила лучшее напоследок. Давайте я покажу вам комнату Эммы.

Она отвела их наверх к белой двери, идентичной шести другим дверям на втором этаже. Внутри оказалась одноместная спальня, уже обставленная вещами Эммы. Через огромные окна на скруглённых стенах башни струился свет. Над большой кроватью с кружевным пуховым покрывалом висела картина с изображением белых роз. На полу лежал сизо-серый ковер, выглядящий достаточно мягким, чтобы на нём можно было свернуться калачиком с одной из её любимых книг, которые уже были разложены аккуратными рядами в книжном шкафу. В комнате даже была её собственная вечно горящая саламандра. Языки пламени мерцали вдоль её спины, пока та дремала среди дров с довольной улыбкой на красной мордочке.

Затем взгляд Эммы упал на Оливку, её плюшевую игрушечную кошку, прислонённую к подушке, и её желудок сжался. Она боялась, что другие девочки подумают, что это по-детски, что она всё ещё спит с мягкой игрушкой, и намеревалась спрятать Оливку в своём сундуке. Она быстро сунула кошку под подушку.

Папа был слишком занят осмотром потолочных балок, чтобы это заметить.

– Комната меньше, чем та, к которой она привыкла, но этого хватит.

– Спасибо, мистер Харрис. – мисс Постерити склонила голову. – На этом я оставлю вас одних, чтобы попрощаться.

После того как за ней закрылась дверь, папа протянул руки, и Эмма нырнула в его знакомые, успокаивающие объятия. Она вцепилась в него, будто бы мир вокруг начал вращаться так быстро, что эти объятия были единственным, что могло удержать её от того, чтобы упасть.

Наконец он отстранился, чтобы взглянуть на неё.

– Я буду скучать по тебе, папа. – сказала она, её голос был чуть громче писка.

– Ох, я тоже, Эм. – на мгновение его лицо сморщилось, как будто он готов был заплакать, но затем его глаза осветились идеей. – У меня есть для тебя подарок. Кое-что на память обо мне.

Он присел на край кровати и достал бархатную коробочку для драгоценностей из кармана.

Она не нуждалась в чём-то, что будет напоминать о нём. Порой она думала, что знала отца лучше, чем саму себя. И всё же у неё перехватило дыхание, когда он открыл футляр и она увидела внутри мерцающее золотое кольцо с рубином.

– Этот камень принадлежал твоей матери в дни её разжигания. Думаю, это будет частичкой нас обоих. – он протянул его ей. – Давай же, примерь.

Она надела кольцо на палец и почувствовала тепло своей магии, когда та соприкоснулась со сверкающим рубином. Драгоценный камень принадлежал маме – конечно, он тоже был совершенен.

– Спасибо, – прошептала она. Эмма посмотрела на отца, но тот не сводил с рубина отсутствующего взгляда.

Она знала этот взгляд и печальные морщинки, появляющиеся каждый раз, как кто-то упоминал маму. К счастью, у Эммы было полно времени, чтобы научиться сглаживать такие моменты с хорошим настроением. Она широко улыбнулась, так, что хватило бы на них обоих, и прислонила голову к его плечу.

– Чудесная школа, не правда ли?

Он обнял её одной рукой и крепко прижал к себе.

– Чудеснейшая.

Когда он обнял её, уголки его рта приподнялись, и на губах появилась та самая улыбка, которую она любила и на которую рассчитывала. Кто же заставит папу улыбнуться, когда он будет вдали от неё?

– Ты будешь писать мне, папа?

– Ты же знаешь, я не силён в письмах, дорогая. Но я буду присылать тебе прелестные вещички всякий раз, когда их увижу. – он чмокнул её в макушку. – Ты будешь так занята со своими новыми друзьями и подготовкой к разжиганию в декабре, что едва ли заметишь моё отсутствие.

Эмма в этом сильно сомневалась. Она покрутила новое кольцо на пальце.

– Тебе не нравится кольцо? – спросил он, глаза его расширились от беспокойства.

– Дело не в этом… – начала было она, но он поспешил успокоить её:

– Я могу принести тебе что-то другое. – он нахмурился, взглянув на свои карманные часы. – Чёрт, я должен успеть на поезд. Вот что, дам тебе обещание. Когда ты пройдёшь разжигание, я исполню твоё желание. Всё, что захочешь в целом мире, твой папа достанет для тебя. Как тебе такое?

Сердце Эммы затрепетало. Она представила красивый дом, который нарисовала в своём альбоме, трёхэтажный таунхаус с розами, растущими перед входом. Желание вспыхнуло в её сознании так же ярко, как рубин на её пальце.

– Я постараюсь что-нибудь придумать, – сказала она, улыбка расплылась по её лицу.

– Я буду по тебе скучать, Эм. Очень сильно. – он поцеловал её в лоб. Затем снова взглянул на карманные часы. – Тебе нужно что-нибудь ещё, прежде чем я уйду?

«Ты», – подумала она, но не произнесла вслух. Он ожидал, что она останется тут и преуспеет во всём.

– Со мной всё будет в порядке, пап, – золотые искорки замерцали на кончиках её пальцев. Она улыбнулась, будто бы сделала это нарочно.

Отец усмехнулся.

– Ох, моя девочка. Однажды этот огонь внутри тебя осветит весь мир.

Внизу прозвонил колокольчик, сообщая о том, что машина с шофёром вернулась. После этого всё случилось быстро. Несколькими объятиями позже папа ушёл, крикнув напоследок:

– Заведи друзей, и не только среди книг, дорогая! Ты ещё заполучишь свою магию!

Затем она осталась одна в своей новой спальне. Она прижала ладонь к холодному оконному стеклу. Папа махал ей с заднего сиденья золотой машины, пока они не повернули на Пятую авеню и не пропали из виду.

– До свидания, папа, – прошептала она стеклу. Её сердце, казалось, вот-вот разлетится на миллион осколков. – Обещаю, ты будешь мною гордиться.

Три
Новенькая

Иззи

Иззи остановилась на скрипучей задней лестнице, чтобы насладиться тишиной дома. Он нравился ей больше всего таким тихим, когда директриса удалялась в личные покои, а ученики отправлялись на послеобеденную прогулку. Так она могла притвориться, что это её дом и она была важной дамой, которая им управляла.