Боги, она так и будет добавлять «да» в конце каждого предложения? Жаль, что никто пока не придумал этикет для общения с роботами. Старушка явно не понимает, как со мной разговаривать.

Короче, я молча последовала за ней в небольшую, но очень светлую благодаря двум окнам угловую комнату. Два письменных стола в центре помещения, как в школе, когда первую парту ставят впритык к рабочему месту учителя. Выходит, мы будем с Костей смотреть друг на друга. Он уже сидит за столом – лицом к окну. Стало быть, я должна сесть спиной. Ну и ладно, не очень-то хотелось разглядывать забор и сад.

– О, это новая училка, да? Роботов у меня еще не было! Хотя Маринка фигурой и рожей была на робота похожа! – и мальчик задорно хохотнул над собственным талантом к рифмоплетству.

Я еле подавила вздох. Мне попался малолетний бандит. Светло-каштановая челка стоит дыбом, при этом волосы подбриты по бокам. Модно, что ли? Воротничок рубашки приподнят. Прищуренный взгляд серо-зеленых глаз, будто не ребенок, а прошаренный мужлан. Эх, лучше бы у них была маленькая тихая девочка с косичками в сарафане. Зубрилка и любительница котиков.

– Костя! Нельзя обсуждать внешность других людей. Разве мы так тебя воспитывали?

– А она не человек!

– Я про Марину Евгеньевну!

– А ее здесь больше нет, она все равно не узнает!

Бабка подумала пару секунд, замерев возле стола, и осторожно кивнула. У Кости логика была железная.

– Убери со стола! Что это за крошки? Мы тебе говорили, что в классе есть нельзя!

– А можно… не надо?

– Нельзя не надо, можно надо.

Костя вздохнул, но послушно стряхнул крошки в пластиковую корзину, в которую был вложен мусорный пакет.

Надо же, и в этом комната не отличается от школьного класса.

– Сядь ровно!

– У меня каникулы! – возмутился мальчик, выпрямляя тем не менее спину, из чего я заключила, что бабушку он все-таки слушается, и, если что, буду ябедничать именно ей.

– Ты же знаешь, что с сентября будешь ходить в новую школу. Она значительно лучше той, куда нам предлагали раньше! Но программа там идет немного вперед, чем та, что давала тебе Марина Евгеньевна. Поэтому придется заниматься все лето.

Бедный мальчик…

– Дура эта Марина Евгеньевна!

– Опять пятью пять, – закатила глаза Полина Андреевна.

– Пятью пять – двадцать пять! – на всякий случай с преувеличенным энтузиазмом просветила я людей, находящихся в комнате. Я же должна реагировать на всякий бред, как все эти электронные помощники, верно?

Бабка посмотрела на меня с могучим недоумением, затем довольно заулыбалась. Видать, ей нравится, что робот умеет поддерживать беседу, даже если его никто об этом не просит.

– Катюша, посмотри все записи и учебники, которые оставила Марина. Это прошлая гувернантка. На столе и в ящиках. Завтра занятия начнутся в десять часов. Обычно они длятся два часа. Но нужно, чтобы Костя все успел сделать.

Словно не доверяя роботу, Полина Андреевна сама перелопатила бумаги и книжки, лежащие на столешнице, старомодно прикрытой стеклом. От этого помещения исходил вайб реального класса среднестатистической школы, даже на стене висела парочка портретов гениев Золотого и Серебряного веков.

Мы на пару довольно быстро разобрались, какие предметы я буду преподавать мальчику завтра.

Вскоре в комнате возникла Инга, которая попросила меня помочь стряпухе Эльвире и сообщила членам семьи, что скоро будет ужин. Однако, когда я появилась на кухне, выяснилось, что все уже почти готово.

Эльвира оказалась полноватой невысокой молодой женщиной восточной внешности с каре жгучих иссиня-черных волос, аккуратно прибранных под ободок; едва увидев меня на пороге, она махнула рукой, словно отгоняя муху или голодного бездомного пса, неизвестно через какую дверь проникшего с улицы в святая святых.

– Идите, идите к людям… – пробубнила она что-то дичайшее, сопровождая свои нервные жесты.

Короче, я вошла в столовую, которую уже видела, когда мне мельком показывали дом. Ловя на себе пристальные взгляды семейства, чинно отодвинула стул и села между мальчиком и бабушкой.

Столовая совмещалась с кухней широкой дугообразной аркой и обставлена была наряднее последней. Если кухня как будто изначально задумывалась как место, где будет находиться только нанятый персонал, то в оформление столовой вложили душу. На стенах, выкрашенных в теплые тона желтого, тут и там висели маленькие картины маслом (преимущественно натюрморты), фотографии семьи, вставленные в рамочку, и разные интересные поделки и безделушки, попадающие в тематику назначения помещения. К примеру, огромная баба из ваты в расписном древнерусском сарафане, держащая в руках палку с перекинутым полотенцем. Конечно, держателем для полотенец никого сейчас не удивишь, но она удачно вписалась в интерьер.

В то время как я оглядывала стены, на меня смотрели как на страуса в зоопарке, дескать, клюнет в темечко или что-то другое сейчас учудит? От всеобщего навязчивого внимания спасал только периодический забег в столовую Эльвиры из кухни.

– Инга Игоревна, вам положить солянки с мясом?

– Нет! Я же сказала, что соблюдаю пост! Положи мне баклажанов с чесноком!

– С каких это пор ты постишься? – удивился Виктор Александрович.

– С этой недели! Я же говорила! Никто меня не слушает!

– Немудрено, Ингуся, – саркастически ввернула старуха, – ты так много говоришь иной раз, что какие-то детали неизменно ускользают…

Что и говорить, бабка мне нравилась все больше. Да, яда в ней как в гадюке и экзальтированности не занимать, но только она единственная, похоже, в этом доме может ставить хозяйку на место. Кстати, это еще вопрос, кто из них является полноправной хозяйкой этого просторного дома.

– Я же просила меня так не называть! Я не курица на птичьем рынке, чтобы быть Ингусей!

– Мам, ингуся – это скорее гуси.

Инга хлопнула ладонью по столешнице, а я почти прыснула со смеху, но умудрилась сдержаться, хотя что-то вроде короткого хрюканья успело сорваться с моих уст. Как же хорошо, что Виктор громко хохотнул, и меня не было слышно. Правда, бабка, сидящая рядом, как-то странно на меня посмотрела. Надо быть аккуратнее.

– Еще раз повторяю, – пытаясь укротить свой гнев, сказала хозяйка, – я Инга! И тебе, Витя, тоже не мешало бы поститься. Вон пузико отрастил. Нам нужно вместе сходить в церковь!

– Я говорил тебе, что не хожу в церковь.

– Один раз сходить все-таки придется.

– На собственное отпевание? – захлопал хозяин круглыми глазами.

– На наше венчание!

– Ах, ну это… Я не знаю… – замялся он. – Ты прям хочешь?

– Конечно!

Полина Андреевна закашлялась, чтобы привлечь к себе внимание.

– Витюша, венчание – это очень серьезно. Это один раз и на всю жизнь. – Бросив недовольный взгляд на невестку, добавила: – Не то что брак! Брак можно и расторгнуть!

Виктор закатил глаза, а Инга возмутилась:

– Я что-то не поняла… – Звонок ее телефона, к счастью, прервал назревающий конфликт. – Да!.. Ты приедешь? Когда?.. Сегодня?.. Мы уже поужинали, тебя не дождались, говорил, что к восьми будешь… Ладно.

Как только она сбросила звонок, Полина Андреевна снова возмутилась:

– Неприлично за столом по телефону разговаривать.

Я в тот момент лишь гадала, что это за новый член семьи или друг, о котором мне пока не рассказывали, и в тот миг даже не предполагала, что именно этот человек, собирающийся приехать, станет моим проклятием, поставив всю операцию под угрозу срыва.

– Это брат мой звонил! – ответила тем временем Инга.

– Ах, дармоед ентот? Что, работу так и не нашел? Опять его Витенька кормить должен?

– Мама, уймись, – сморщился Западников, – тем более с нами… – он замялся, бросив на меня смущенный взор.

– Боже, Витя! – закатила Инга глаза, чтобы тут же снова уткнуться в телефон. – Это просто робот.

– Знаю, но вы обе хотели, чтобы она была максимально похожа на человека. Вот и ведите себя соответственно.

Когда Эльвира пришла забирать тарелки, Инга все еще сидела, уткнувшись в телефон и натыкивая кому-то сообщения.

– Ну, что там твой юродивый братец тебе пишет? Не приедет, что ли? – в голосе бабки зазвучала неприкрытая надежда.

– Это не юро… Тьфу, это не Марат. Завтра придет детский психолог на собеседование. Катюша, помоги Эльвире!

Я послушно встала, испытывая изрядную долю облегчения. Я не знаю, какие внутренние резервы организма подключились, чтобы не булькало в желудке при виде вкусно пахнущей еды. А еще очень хотелось дать им всем по башке, а когда они будут в отключке от сильного удара – схомячить содержимое их тарелок, а потом сделать вид, что так и было.

– Что? – удивился тем временем Западников. – Зачем нам детский психолог?

– Ты посмотри на него! – указала она на мальчугана, который на данный момент вытирал рот краем роскошной скатерти цвета слоновой кости. – Естественно, нам нужен детский психолог!

– Мне не нужен психолог! Тем более я взрослый! Если мне и нужен психолог, то для взрослых! А ты постоянно обращаешься со мной как с малявкой!

Расстроенный, Костя убежал из столовой.

– Вот видишь! – показала она пальцем вслед, пока я собирала стопкой оставшиеся тарелки. – Видишь, с чем мне приходится иметь дело? Если бы ты чаще находился дома, чем на работе, тоже это бы заметил!

– Да уж, мальчик жутко разбалованный, – неожиданно согласилась с вражиной Полина Андреевна. Правда, потом добавила: – Интересно, в кого он такой, ведь Витя в детстве был послушным… – И два острых, как кинжалы дотракийцев, взгляда уперлись в Ингу.

Но она проигнорировала, увлеченная диалогом с мужем.

– Приводить посторонних в дом – не выход, – сказал Западников. – Костик не очень-то ладит с новыми людьми. Вон Марина из-за него сбежала.

– У него рекомендации от Синицыных! А там, знаешь, какие дети? Наш Костик – ручной щенок по сравнению с их близнецами.

– Кто такие Синицыны?

– Боже, ты совсем меня не слушаешь и совсем ничего не знаешь! Соседи наши! Которых я уже битых полгода на ужин зову!

– А они будут у нас на приеме в выходные?

– Да!

– Ну так сообщи им, чтобы близнецов не брали.

Я мысленно хмыкнула, выходя из столовой через арку.

– Так они уже стали послушными! – донеслась до меня реплика Инги.

Жаль, дальше следить за увлекательным разговором было невозможно.

Эльвира смотрела на меня так, словно сию секунду ожидала общемирового восстания машин. Я, разумеется, буду предводителем. И, конечно, она не позволила мне мыть посуду, сама воспользовалась бытовой техникой, а где та не справилась – доделала за нее работу в раковине. Я просто стояла рядом истуканом, чувствуя, что сильно напрягаю повариху. Ну что ж, мне же лучше. Потом она медленно собралась и ушла домой – оказалось, что ее рабочий день заканчивается в восемь-девять часов вечера – сразу после ужина. И приходит она тоже к девяти. Виктор Александрович и те члены семьи, которые пробуждаются раньше, завтракают сами.

С мальчиком я должна заниматься по утрам, с десяти до полудня, за исключением выходных – об этом мне доложил Западников, закрывая за поварихой дверь. Кстати, это теперь тоже будет моя обязанность, он просто показал, как в их доме работают замки и переговорное устройство со встроенной камерой. Хотя в двери имеется и стандартный глазок.

В общем, до конца дня я была предоставлена сама себе.

Делая вид, что навожу ревизию в холодильнике, и воспользовавшись тем, что все ушли наверх, я слопала два йогурта с творожком, а также отъела солянку из общей кастрюли, совсем не боясь соединять эти продукты в желудке. Быстро помыв ложку и убрав ее в ящик стола, продолжила наводить порядок.

Внезапно на кухне появилась Полина Андреевна. Как я не вздрогнула! Умеет же старушка подкрадываться. Реально нужно иметь стальные нервы, чтобы притворяться роботом в этом доме.