Оставшиеся на коленях бояре поползли к трону, чтобы поцеловать ноги государя. Из этих – ничего не выйдет. А вышедшими из зала займется тайный приказ. Ведь пока я долго и нудно рассказывал о делах уже прошедших лет, в Москве произошло еще одно событие. Пожарские думе тоже не доверяли, я уже писал, что у них было свое войско, состоявшее из «первых» и «вторых» ополченцев. Тех, кто добровольно оставил все в Нижнем Новгороде и Зарайске, и, без какого-либо жалования, вступил в отряды ополчения, и два года дрался с поляками. Из них был сформирован, после возвращения князя Пожарского на пост государева воеводы и полка правой руки, княжий ополченческий стрелецкий полк. Возглавил который князь Пётр Александрович Репнин, старший сын соратника Дмитрия Пожарского по «Первому ополчению» Александра Андреевича Репнина. Младший сын которого доставил письмо брату от Дмитрия Михайловича и Петра о том, что батальон гвардии необходимо уведомить о том, что заседание в думе началось и открыть ближайшие к батальону Боровицкие ворота Кремля. Батальон прибывает для усиления Княжьего полка по охране государевых покоев и Московского Кремля, с обозом боеприпасов и тяжелым вооружением. Что и было сделано! Время было позднее, уже после полуночи, когда заседание прервал сам Петр. Жены и дети думских бояр, выскочивших из тронного зала, находились на пиру. В первую очередь будущие заговорщики озаботились «спасением нажитого непосильным трудом», а уж потом соединились с настоятелями тех монастырей, которые могли их поддержать. На заутренней службе попы начали проповедь, что «язычник Белозерский царя околдовал», покусился на вековой уклад Руси и тому подобные страсти. Народ кинулся к Кремлю, где я подготовил для него горластеньких глашатаев, снабдив их рупорами, которые разъясняли указы царя. А в Москве и сразу за стеной, которая шла по теперешнему Садовому кольцу, более 12 000 дворов крестьян, которых царь освободил от приписи, дал свободу и наделял собственной землей. Подошедший к Красной площади, с севера, от Бутырки, стрелецкий полк, который «желал» поддержать «восставших», был остановлен у моста через Неглинную на Охотном ряду. Это сейчас она под землей, тогда вполне глубокая река, выполнявшая роль северо-западного рва. Там тоже стояли «агитаторы» с двумя пулеметами и скорострельной пушкой. По-русски они не понимали, но два «комиссара» в красных мундирах княжьего полка доступно объяснили стрельцам, что Земский собор, который и выбрал Петра, еще вчера кричал здравицы и Петру, и Дмитрию, и Андрею, что «кольские» отбили реликвии и привезли их в Москву, а «масковские» тужились-тужились, да только штаны испачкали. Никто на веру не покушается, Патриарх снова в Кремле и сейчас состоится его выступление. Синод соберется после этого. Решения, принятые царем и патриархом, сделаны после того, как патриарх лично посетил Кольский уезд, фактически потерянный Россией еще в 1611-м году. Уезд возвращен России, прирос целым княжеством и тремя герцогствами. При этом постоянно помогал царю выстоять под Нарвой и Смоленском, отбросить врага от Москвы. Сейчас враг отброшен, войска под Варшавой, убиты Сигизмунд и Фридрих, Умер Владислав. Мы в шаге от победы над Польшей, а вы тут бузу вновь затеваете, причем именно те люди, которые принимали поляков и отдали шведам Новгород и Водьскую пятину.

Стрелять все равно пришлось, но по лихим людям, которые под шумок решили лавки купеческие немного облегчить, да по конным эскадронам князя Якова Черкасского, они «диковаты» немного были, их с Кавказа набирали, из Дагестана и Чечни. Меня сильно удивил Никодим, который на переговорах упорно протестовал против секуляризации, но после того, как решение было принято, сделал всё, чтобы подавить огонь, готовый полыхнуть в церквях и монастырях.

Глава 4. Первый раздел Польши

Москва «бузила» трое суток, но без энтузиазма. Двух столичных стрелецких регулярных полков, тогдашней полиции, было недостаточно, чтобы угрожать взятием Кремлю. У оппозиции силы были подорваны популярностью Дмитрия Михайловича, который сам на трон не сел, а сразу передал его сыну, показав не только способность управлять государством, но и отсутствие проблем в будущем, преемственность власти. Это было важно, так как многие боярские роды угасали из-за отсутствия детей, мальчиков, в первую очередь. Да и девицы из старых родов, многие, грешили слабым здоровьем и серьезными болезнями. Сказывалось то обстоятельство, что многие браки совершались между родственниками, чтобы не делить уделы. Требовался какой-то иной эквивалент, помимо надела или удела, чтобы подчеркнуть значимость рода. Но его не было. Образование было в полном загоне, кроме слова божьего ничего никто не учил. Ни одного университета на Руси не было, даже семинарии. В монастырях были летописцы, точнее, борзописцы, привносившие в «историю» деяния тех игуменов, которые распределяли доходы монастыря или монастырей. Ближайший университет находился в Юрьеве, но управлялся епископом. Еще один существовал в Або, там тоже сидел епископ-протестант, не католик. Тем не менее, я надеялся на ум, знания и обаяние Катрин де Роган, которая согласилась взвалить на себя этот воз. Определенные успехи имела навигационная школа в Печенге, точнее, в Девкиной заводи, которая имела собственную обсерваторию, типографию, учебные мастерские, опытную верфь, лабораторию точного времени и стандартов и, главное, собственную гидроэлектростанцию и несколько электроцехов, на которых выпускалось и проектировалось электрооборудование, от генераторов до потребительских приборов. Ведь недостаточно просто производить киловатты, требуется, чтобы их «потребляли»! Именно цеха и лаборатории «школы», она называлась «военно-морским училищем», производили рефрижераторы, электродвигатели, электролампочки, сельсины и провода в изоляции. Им требовался каучук, запасы которого таяли, так как галеон капитана Франсуа де Тревиля уже третий год не заходит в Девкину Заводь. Мы, пока, считаем, что он просто задерживается. Но есть вероятность того, что мы больше его не увидим. Море – опасно. Особенно, Карибское. А своих сил и времени у меня не хватает. Вот и сейчас, вместо того, чтобы форсировать строительство боевых кораблей, я вынужден разгребать то, что наворотили думские бояре Романовы, откуда только взялись! Род их пока не угас, Никита Романов – основной представитель оппозиции. Его удел на северо-западе от Москвы. Всё порывается со мной встретиться. Встречаться придется, оппозицию тоже нужно пристраивать к государственной машине и управлять ею, незаметно и не объявляя об этом. Система противовесов, ведь никто не знает, как поведет себя Пётр, почувствовав неограниченную власть? Супружница его уже нос задрала, тем более, что забеременела.

И, в очередной раз, удивил Никодим! Он организовал доставку картофеля из Печенги в Москву через Архангельск. На собравшемся Синоде не только говорил о предстоящей секуляризации, которую объявил Петр, но и о том, как монастыри будут выкручиваться, оставшись без приписных крестьян. Подчеркнул особую роль в этом картофеля и сельскохозяйственной техники. Брать которую он решил у меня, а внедрять в монастырях. Фактически он организовывал крупные сельхозпредприятия по всей стране.

– Господа игумены, в этих условиях вы должны озаботится тем, чтобы наши угодья были полностью и качественно обработаны. В этом случае наша землица останется за нами. То, что делали тысячи крестьян должны делать десятки машин и небольшое количество послушников и монахов. Которых, предварительно, необходимо направить учиться управлять этой техникой. Благо, что из Архангельска и с Соловков не так далеко до Кольского края, где есть и школы, и где освоено массовое производство продуктов питания и налажен выпуск продуктов длительного хранения. Учиться требуется тому, что приносит максимальные доходы и позволяет малыми силами производить большое количество продукции. Обратите особое внимание на использование там удобрений. Увы, нам придется переходить на новые приемы ведения хозяйства. Не забывайте и о мастерских для ремонта этой техники. Да и озаботьтесь производством оной для наших соседей. Это – источник поступления денег в казну монастырей и всей церкви. Буду лично следить за выполнением этих указаний. Новые приемы хозяйствования позволят нам сохранить и преумножить наши доходы. И позволит нам и в дальнейшем влиять на умы и души наших прихожан. А путь к сердцу человека лежит через желудок, не только через священное писание.

Во, революционер! Но я его прекрасно понимаю: век, когда можно было бесплатно пользоваться рабочей силой, обещая той рай после смерти, канул в прошлое. Реально, у него есть все, чтобы организовать массовое производство продовольствия, через него суметь удержать людей возле себя. Умный пастырь! Ведь Петр не Ленин, он не сказал: «Мир – народам, власть – советам, землю – крестьянам, фабрики – рабочим!». Выделенную землю крестьяне смогут обрабатывать только сохой, плюс современное устройство села и земства такова, что требует постоянного расширения посевных площадей. Петр предусмотрительно направил большую часть крестьян искать для него золото и серебро. Кстати, надо будет воспользоваться этим обстоятельством: геологи у меня есть, среди норманнов и французов, ушедших со мной из Гаскони, полно рудознатцев, шахтеров и ремесленников. Так что, «мир-дружба, а меня не тронь!» Своего не упустим. Тем более, что районы, где можно найти интересненькое, мне известны.

Увы, Москву пока не покинуть, но в Архангельск переброшены аэросани, их теперь делают серийно, как и топливо к ним. Большего пока не сделать, так как дороги дорогами назвать пока сложно. Выход, вроде бы, найден: Есть в Баренцевом море остров Колгуев. Он не заселен, и есть там река и озеро Песчанка. Это – ближайшее от меня месторождение нефти и газа. И грунт там достаточно легкий. Так что, небольшой отряд добровольцев там высажен еще три года назад. Какую-никакую технику я им подбросил. Места там, конечно, не сахар, но жить можно! Чуть восточнее море замерзает и гораздо холоднее. Кое-какие успехи уже наметились: несколько озер с нефтью удалось получить к исходу второго года бурения. А мне и не требуется добывать миллиарды тонн. Поселок уже перешел на самообеспечение топливом. Небольшая рефколонна начала давать керосин и мазут. Того, что добывается и перегоняется, хватает для двух аэросанных батальонов. Нефть легкая, выход белых продуктов довольно высокий. Так что, армия без топлива не останется. Мазут пока используется только на земле. Флот еще не готов переходить на него. Это будет необходимо позже, когда уйдем в теплые края. Здесь на Севере подготовка мазута к горению слишком долгая и муторная процедура. Пока нам не по зубам. До танков двойного дна мы еще не доросли. Но есть к чему стремиться! Так как в Подмосковье встречаются глиняные холмы, то три первых «нефтехранилища» заложили прямо в земле, горячим мазутом обмазав в несколько слоев подогретую глину. Купол, естественно, металлический, двойной, с внешним подогревом в зимний период. Небольшие цистерны на полторы тонны установили на сани. Четверка лошадей с ними справляется. Поляки очень надеются, что с приходом зимы «русско-шведский потоп» остановится, так как действуем мы вдоль рек, а артиллерия на берег практически не выходит. А мы их удивим! Вместо Анри корпус возглавит полковник Астрод, вполне опытный вояка, к тому же отлично знающий эту технику. Именно он привел ко мне первых гвардейцев, и его люди разбили армию испанцев. Командовал 1-м гвардейским батальоном в Остботнии, брал Хапаранду, причем без моего участия! Я был под Кемью. Так что, справится. Мое дело подготовить ему технику, провизию и вовремя подать топливо для бронебатальона, который сформирован в Печенге, переправлен в Архангельск и по первоснежью прибудет в Москву. Запасы спирта и бензина, боеприпасов и продовольствия уже потянулись в сторону Вислы обозами и судами. В конце октября в Москву прибыла первая рота, а из Пскова санный поезд привез Максимилиана де Бетюн, герцога Сюлли. На нем несколько иной парик, широкополая шляпа с металлическим гербом и несколькими перьями фазана, отличительный знак французской крепостной артиллерии. На ушах нечто вязанное в виде наушников. Дом для него был мной заранее подготовлен. Приехал он не один, а с целым подразделением помощников-гугенотов, численностью более ста человек. Мы раскланялись друг другу перед воротами Немецкой слободы, в которой селили всех иностранцев. Но герцогу предстояло жить внутри Москвы, в трех кварталах от Боровицких ворот Кремля. Его дом находился в нескольких шагах от «посольства Великого Княжества Финляндского», такого же каменного дома, который я выбрал для своей резиденции. За осень оба дома и небольшой парк успели обнести забором и укрепить. Полного спокойствия в Москве не наблюдалось: время от времени из волостей подходили отряды недовольных монахов и горожан, которых они сумели уговорить, что вера страдает, так как у попов рабов отобрали! Иногда возникали и перестрелки со стрельцами или гвардией.