– Принц Андре, я принял твое предложение перебраться в Москву. Последние года я покинул Париж и проживал в Гаскони, в Адуре. Кто-то убедил молодого короля, что я поддерживаю его мать, с которой у него началась настоящая война. Да, мне не нравились его «миньоны» и их огромные расходы из королевской казны, но его мать нравилась мне еще меньше. Плюс, я обещал тебе, что наш завод еще задымит и принесет нам и стране те самые миллионы, которые и подвигли нас к его строительству. Но, годы шли, стало известно о твоих блистательных победах, и я понял, что ждать тебя скоро не приходится. Поэтому, получив твое письмо, собрался, захватил с собой опытных и знающих контролеров, и прибыл в Псков. Оттуда – сюда. Но почему сюда, а не в Северный Адер?

– Вы там побываете, дорогой герцог, но вначале нам в Вами предстоит представиться царю Петру, который принял решение пригласить Вас для укрепления финансов Московского царства, создания государственного банка и прочих преобразований. В том числе, царь желает построить на реке Упа завод сталелитейный, большей мощности, чем оба наших: 4 домны и два конвертера, и выйти на первое место в мире по выплавке стали. Там же начнут строиться металлургический и оружейный казенные заводы.

– Однако, аппетиты у царя велики!

– Он посылал своего Патриарха, которому он полностью доверяет, посмотреть, что сделано нами в Кольской волости. Вам это тоже предстоит следующим летом или осенью. У нас множество преобразований в сельском хозяйстве и в промышленности, мы вышли на создание собственного казначейства в Великом Княжестве Финляндском. Так что, Ваши люди понадобятся и мне. Ну, и, мы будем соседями в Москве. Я, правда, постоянно проживать здесь намерения не имею. Планирую наладить, с вашей помощью, дела здесь и посетить Новый свет.

Мы сели в некое подобие французской кареты, но я сразу предупредил Сюлли, что бояре по Москве передвигаются верхом, в сопровождении не более 12-ти человек, но территория, где нам предстоит жить, считается посольством Франции и Финляндии, поэтому вполне допустимо, если мы в городе будем использовать выезды. В частности, эта карета не пробивается пулями, позволяет иметь шесть человек для обороны, и в ней не укачивает, так как колеса имеют не только рессоры, но и амортизаторы.

– Да, не трясет и не качает, почти. Принц Андре, Вы продолжаете меня удивлять! Насколько я помню, вы рассказывали, что в Москве вас встретили враждебно?

– Да, так и было, потому, что Земская дума к тому времени была готова провозгласить «Нового царя»: сына Захарьина-Юрьева, выбранного Патриархом. Но, Патриарх подвизался при польской ставке, и я казнил его за предательство. Все бояре решили, что я сам решил посидеть на троне, и были сильно удивлены, что за освобождение Москвы я попросил самый северный край, на который претендовали три короны, Тре-Крунур: Дания, Швеция и Норвегия. Мы высадились в Девкиной заводи, смогли организовать поставку из Гаскони огнеупорного кирпича, нафты и нашатыря. Более двух лет строили домну, но той стали, что была произведена в Адуре, хватило, чтобы построить фрегат с новыми орудиями, и несколько катеров, снабженных двигателями. Мы отбили попытку высадить крупный десант совместного флота трех королевств и голландской республики. Провели мобилизацию населения, резко увеличив армию. Создали двигатели, которые могут работать на морозе, и судовые машины. С их помощью через год был разбит и капитулировал король Швеции. Сейчас, используя те галеры, которые он заготовил для борьбы с нами, семь его полков и 50 000 солдат Русского корпуса, переученного на новые строи, подошли к Варшаве и готовы ее взять, как только встанет Висла.

– Что такое: «встанет Висла», не совсем тебя понял, Андре?

– Покроется льдом, с толщиной, которая будет держать артиллерию и конницу.

– Понял, продолжайте, мой принц.

– Мы ждем еще одного снегопада и установления первых морозов, чтобы отправить в Польшу новый моторизованный батальон, для которого Висла и рвы вокруг Варшавы не будут препятствовать ее взятию. Так мы действовали против Швеции, и разгромили её в Остботнии, и в обеих Лапландиях. Летом успешно использовали притоки Вислы и серьезно уменьшили количество войск у врага. Они так и не смогли приспособиться в нашей тактике. Сейчас уповают на то, что реки встанут и наш флот не сможет быстро перемещаться, и они воспользуются тем, что имеют в своем составе большое количество татарской конницы. У нас конницы мало. Но я сейчас покажу Вам, дорогой Максимилиан, то, что уже в ближайшее время перевернет тактику ведения войн.

– Заинтригован, дорогой принц!

Мы въехали во двор посольства, и, пока выгружали вещи герцога, прошли в ангар, где стояли бронесани.

– М-да! – сказал Сюлли, похлопав по броне и покрутив рукояти наведения башни. – Не хотел бы я быть Вашим противником, мой принц! Как быстро они движутся?

– По отрытому льду около 50 лье в час или чуть более. Пушка, калибром 0,61”, её снаряды Вы видели у нас в дес Англе. Она стала автоматической, 250 выстрелов в минуту, и спаренный с ней пулемет, 600 выстрелов. Ракеты и оружие десанта. Три роты по одиннадцать таких машин, плюс три машины управления батальоном. Всего 36 аэросаней, три из которых – буксировщики. Остальные тоже имеют возможность буксировать до 2500 фунтов снаряжения и запасов, но три машины имеют вдвое более мощные моторы.

– Отличная задумка и прекрасное исполнение, мой принц. И мне понятна моя задача: обеспечить финансовое снабжение подобной армии.

– Совершенно верно, дорогой Максимилиан. Без Вашей помощи создать государство, способное содержать такую армию, весьма сложно! Я, вкратце, вел переговоры с царем Петром и его отцом. Выпустил опытную партию вот таких монет. – Монеты, столбиком, переместились в руки суперинтенданта.

– Да, подделать такое произведение ювелирного искусства будет весьма сложно! – резюмировал суперинтендант.

– Помимо этого требуются ассигнации, кредитные билеты и большое количество отделений госбанка. Банки должны стать привычными для населения. Страна и люди здесь не привыкли пользоваться и доверять банковским бумагам.

– Задача понятна, Франция, тоже, шла к этому долго и муторно. Ничего, привыкли! – улыбнулся герцог Сюлли. Мы прошли в дом, который предназначался для него и его людей, затем я пригласил приехавших на обед и удалился к себе.

В обед прибыли, приотставшие, две роты моторизованного батальона, и он выстроился на Красной площади для «высочайшего смотра». Ни Пётр, ни Дмитрий Пожарский, и даже Никодим, аэросани еще не видели. Как и моих бойцов-самоходчиков. Они и внешне отличались от гвардейцев наличием у них «бронежилетов». Таскать такой пехотинцу несколько тяжеловато, а мотострелку, рюкзак которого находится в машине, броня не мешает, а помогает выполнять задачу. Правда, стоит отметить, что они себя под броней саней и без этого чувствовали вполне защищенными. Но «латами» бронежилет не выглядел: нечто вроде очень плотного ватника, призванного смягчить динамический эффект попадания тяжелой свинцовой пули и не допустить повреждения внутренних органов. Укороченных автоматов никто в России не видел до этого. А дальнобой имелся в виде полуавтоматической винтовки с диоптрическим прицелом. Часть винтовок имела открытые прицелы для увеличения скорости перемещения линии прицеливания и увеличения обзора. Я сделал несколько пассивных коллиматорных прицелов, но большого распространения они не получили. Были сложности с наведением орудий и пулеметов башен, но подгонять прогресс в этом направлении было сложно. Надеюсь, что Катрин де Роган сумеет развязать этот узел. Сам же я имел винтовку с оптическим прицелом, увы, он был изготовлен на Тайване в XXI веке. Но, полистирол – наше всё! Опыты и работа с ним идут непрерывно. Кое-что начало получаться. Там, на Красной площади, я и представил суперинтенданта Сюлли царю и его отцу. Затем из Спасской башни вышел Крестный ход, возглавляемый Никодимом. Черт с ним, я разрешил ему помахать метелкой и освятить боевых коней мотострелков. Мои норманны смотрели на это действо стоя позади строя машин. После смотра заревели моторы и винты, батальон двинулся в сторону Смоленской дороги, головная машина ушла вперед, составив боевой разведдозор. Скорость им удавалось держать примерно 40-50 км/час, так что очень скоро они будут под Варшавой. Благо, что пошел долгожданный сильный снегопад, а ночью спиртовой термометр опустился до -15 градусов. Кстати, надо отметить, что Цельсий еще не родился, а Гюйгенс, скорее всего, еще в штанишки писает, так что градуировку и сам градусник изготавливал лично сам, остальных этот вопрос не слишком интересует.

Через две недели пала Варшава, а еще через неделю Роман Пожарский, во взятом им Кракове, принял делегацию польской шляхты и папы Римского, с предложением перемирия и переговоров. Но вести их отказался, требуя, по примеру Швеции, полной капитуляции, установления новых границ и вечного мира между Российским царством и польским королевством. Бывшая провинция Речи Посполитой, носившее ранее название Великого Княжества Литовского на переговорах между мной и Густавом II в Свеаборге отошла России, а западная часть, Померания, была принята шведской короной. Территорию разделили по количеству войск в походе. Королем оставшейся части Польши был провозглашен Иоганн Себастьян Бранденбургский. Королевой Пруссии стала супруга Густава Мария Элеонора, которая прихватила и Померанию. Она была старше Иоганна Себастьяна, доводилась ему теткой. В последний момент, сразу после падения Варшавы, к войне подключился король Священной Римской Империи Маттиас или Матвей, который в 1587 году участвовал в выборах короля Польши, но проиграл Сигизмунду Ваза, но сейчас сумел захватить Галицию и присоединил её к Австрии. Единственное «но», которое сильно мешало королю Матвею, что было ему 60 лет, а детишек он не имел. В результате большую часть Речи Посполитой захватили герцоги Бранденбургские, дочь и внук курфюста Иоганна III Гогенцолерна. Но решиться оспорить мой титул герцога Курляндского они не могли. Курляндия осталась «независимой» от России, но мы с Пожарскими урегулировали этот вопрос: состояние России после Смутных Времен было критически слабым, ВКФ и Курляндия позволяли мне создать оборонительный рубеж от Гангута до Виндавы и Мемеля, что вынуждало Латгалию войти в состав России. В итоге и Дмитрий, и Пётр, и Никодим согласились с тем, что профинансировал этот этап войны против Польши я, и вполне заслужил приморские земли до самой Западной Двины. Земская и Боярская думы этот договор утвердили, тем более, что на территорию Кольско-Карельской волости этот договор не распространялся. Земли вошли в состав Великого Княжества Финляндского. Ригу я брать не стал, но сами горожане пожелали присоединиться к Курляндии.