Изрядная часть романа «Пройти сквозь эту ночь» была написана от первого лица – от лица серийного убийцы Регента, главного антагониста, который тем не менее имел полное право называться главным героем романа. Таисия не романтизировала его, не оправдывала, но описывала действия Регента намного подробнее, чем работу охотящегося за ним следователя. Который, по словам критиков, получился «яркой, но противоречивой фигурой»: алкогольная зависимость, от которой он без особого рвения пытался избавиться, неудачная личная жизнь и серьёзная детская травма заставляли полицейского часто плакать по ночам и грубить женщинам.

Феликс закрыл книгу, заложил нужную страницу пальцем и попытался натянуть этот «коктейль» на кого-нибудь из знакомых следователей или коллег, но не нашёл никого, кто соответствовал «яркой, но противоречивой фигуре» хотя бы на две трети. Но критики образ хвалили. Возможно, как раз по той причине, что он сильно проигрывал Регенту.

«Для первой встречи я выбрал подъезд, в котором жила жертва. С одной стороны – опасно, ведь на меня мог обратить внимание кто-то посторонний, какой-нибудь сосед, но то был оправданный риск, поскольку консьержа в подъезде не было, только кодовый замок и одна-единственная видеокамера. Единственная! Даже лифты оставили без наблюдения, что, разумеется, сказалось на их состоянии: стенки изрисованы маркерами, в грузовом сожжены две кнопки.

– Подождите, пожалуйста!

Жертва оказалась воспитанной и сразу надавила на кнопку, позволяя мне войти в лифт. Впрочем, если бы не надавила, я бы всё равно успел подставить ногу.

– Спасибо.

– Не за что. – Пауза. – Пришли к кому-то в гости?

„Как интересно: с места – в карьер“.

– Не видел вас раньше.

– Хочу снять квартиру.

– Я тоже снимаю.

В это мгновение ни в коем случае нельзя ответить: „Я знаю“. Едва удержался.

– И как вам район?

– Удобный.

– Сколько платите, если не секрет?

Чуть ниже рынка, видимо, давно снимает и наладил хорошие отношения с хозяевами.

– Однушка?

– Да.

– С меня хотят брать больше.

– Торгуйтесь.

– Спасибо.

Разговор об аренде не был импровизацией, готовясь к встрече, я продумал „легенду“, покопался на специализированном сайте и точно знал, что в доме сдаются две квартиры. Я не был уверен, что жертва в курсе, но рисковать не собирался. Когда же дверцы распахнулись, я вышел на площадку и прекрасно сыграл удивление:

– Разве двести пятая не на этом этаже?

– Двести пятая в соседнем подъезде.

– Чёрт!

– Бывает. Меня зовут Василий. Можно просто Вася. – Жертва протянула руку. – Надеюсь, будем соседями!

– Очень приятно…»

В изложении Таисии Регент представлялся человеком с огромным жизненным опытом, невероятным хладнокровием и железной выдержкой. И при этом – весьма обаятельным человеком. Поразмыслив, Вербин решил, что полностью согласен с тем, как убийца подбирался к жертвам, что все его действия продуманны и точны. Однако их описание в материалах дела отсутствовало. По материалам можно было установить, как действовал преступник, но не с такой точностью. Не с такими объяснениями. Как получилось, что Таисия, в свои двадцать шесть лет, сумела так подробно воспроизвести поведение опытного убийцы? Писательский талант? На него можно списать всё, что угодно, но не доскональное знание психологии и методов серийного убийцы. Журналистская хватка? Хорошие консультанты? Калачёвой позволили копаться в архивах, значит, есть связи, значит, кто-то мог попросить опытного сотрудника помочь начинающей писательнице погрузиться в новый для неё мир.

– Неплохо бы найти этого консультанта, если он существует, – пробормотал Феликс, делая пометку в записной книжке. И ругая себя за то, что не подумал об этом до встречи с Таисией. После чего вернулся к книге.

В романе достаточно подробно описывались все пять убийств, и сейчас Феликс читал истории по отдельности, чтобы составить полное представление о каждом преступлении. Даже не читал, а просматривал, надеясь наткнуться на что-то важное, ускользнувшее от внимания при прошлых прочтениях.

После знакомства в лифте последовало ещё несколько коротких встреч, во время которых убийца сделал всё, чтобы «приучить» жертву к себе и если не подружиться, то установить хорошие отношения. Параллельно читатель узнавал, что Василий живёт одиноко, работает удалённо и увлекается компьютерными играми, то есть спать ложится поздно. Убийца, в свою очередь, знал об этом хобби жертвы, подготовился и с лёгкостью поддержал разговор, рассказав о своей любимой игре. Другими словами, подойти удалось очень близко, и Регент не сомневался, что в ту самую Ночь Василий откроет ему дверь. Конечно, посмотрит в «глазок», но увидит лишь лицо и верхнюю часть тела, не заметит, что на позднем госте надет медицинский комбинезон, приспущенный и завязанный на поясе, и тонкие медицинские перчатки.

«– Привет!

– Ты ко мне?

– Откроешь? Или ты спать ложишься?

– Нет, пока не ложусь.

Не ожидавший подвоха Василий распахнул дверь и сразу же получил удар ножом в шею. Снизу вверх, резкий и быстрый удар, потому что затягивать я не собирался – время поджимало. При этом каждое своё движение я просчитал заранее и отработал до автоматизма. Стремительный и точный удар правой рукой и одновременно – толчок в грудь левой. Не для того, чтобы Василий упал – грохот привлечёт внимание соседей, а мягкий, хоть и сильный толчок, чтобы прижать жертву к стене и помочь медленно опуститься на пол. Удар в шею, а не куда-то ещё, был нужен для того, чтобы не прозвучал крик, хоть испуганный, хоть болезненный, хоть о помощи – только клокотание. К тому же Василий машинально попытался закрыть рану рукой, что отвлекло его от мыслей о сопротивлении. От гипотетических мыслей, ведь какое может быть сопротивление, когда из артерии хлещет кровь? Тем не менее я подстраховался. Дверь я захлопнул ногой, но тоже не резко, плавно. Мысленно отметил щелчок замка, но всё моё внимание было направлено на Василия. На умирающего человека, которому я смотрел прямо в глаза. Не отрываясь. Впитывая в себя его жизнь. В глазах Василия читались недоумение и страх, но не они были мне нужны. Его губы едва заметно шевелились, но мне не были нужны его проклятия и уж тем более глупый вопрос: „За что?“

Мне нужна была его жизнь, и я её взял.

А убедившись, что Василий умер, я выпрямился, медленно натянул комбинезон, маску, закрыл дверь на щеколду – на всякий случай, подхватил тело под мышки, затащил в ванну, заткнул пробку и включил горячую воду. Пока ванна наполнялась, я запустил ноутбук жертвы, к счастью, он не был защищён паролем, просмотрел мессенджеры, отыскал контакт „Мама“, убедился, что чат не особенно активный, Василий порой по два дня не отвечал на сообщения. С рабочей перепиской оказалось то же самое: Василия особо не загружали делами и его молчание в течение одного-двух дней никого не удивит. Что меня вполне устраивало. Я выключил ноутбук, перевёл телефон в бесшумный режим и вернулся в ванную…»

– Да, всё было именно так. – Вербин закрыл книгу и потёр переносицу. – Всё было именно так.

Поскольку роман Таисии официально считался true crime, убийца действовал в точном соответствии с материалами уголовного дела: с порога нанёс удар, дождался, когда жертва умрёт, и перетащил тело в ванну. Затем вытер в прихожей кровь. Не тщательно, конечно, а так, чтобы она не просочилась к соседям.

Обнаружили Василия Рудова третьего февраля, точное время смерти определить не смогли и официально записали, что убийство произошло в ночь на первое февраля. Следов преступника в квартире не обнаружили, мотив для убийства не вырисовывался, опросы соседей и коллег по работе показали одно: Рудов был скромным, одиноким, не особенно заметным человеком. Без страстей. Без тайных увлечений. Без долгов. И без врагов. Никто даже предположить не мог, что он может стать жертвой предумышленного убийства – для этого не было никаких оснований. Но убийство произошло. Убийство очевидное. Убийство бессмысленное. «Висяк».

Так было в реальности. А в романе убийца оставил на дверной ручке след ДНК, который потом подтвердил его виновность. Могли настоящие эксперты ошибиться? Теоретически, возможно всё, но Феликс сомневался, что коллеги пропустили такой след. В реальности убийца оплошности не допустил, пришёл, убил, ушёл, не оставив полицейским ни одной зацепки. Предумышленное бессмысленное убийство. Но если прочитать роман, всё встаёт на свои места: идея не в том, чтобы убить скромного, одинокого Василия Рудова, идея в том, чтобы убить пять случайных, не связанных друг с другом людей в течение одной ночи.

«Серийник».

Павел решил проверить версию Калачёвой и был убит. Совпадение? Или он сумел подобраться к настоящему убийце? Что и где он мог найти такого, чтобы заставить преступника занервничать и нанести удар?

Обдумывая ход расследования, Феликс попытался мысленно воспроизвести действиями Русинова и прикинуть, к кому мог отправиться Павел после встречи с Таисией, чтобы двигаться по его следам. К сожалению, никаких записей о своём расследовании Русинов не оставил: то ли держал всё в голове, то ли держать в голове было нечего и никакой информации, способной подтвердить его подозрения, Павел так и не собрал. Что косвенно свидетельствовало о том, что версия с книгой – ложная. Тем не менее Вербин собирался работать с ней до тех пор, пока не убедится в этом на сто процентов. Или же Шерстобитов не найдёт убийцу. Феликс просмотрел перемещения телефона Павла Русинова и, к своему большому удивлению, не увидел в списке посещений издательства «ТИП», в котором вышел роман Таисии Калачёвой. Если верить этим данным, Русинов к ним не заглядывал. Феликс, считавший разговор с издателем Таисии обязательным, понадеялся, что Павел встречался с ним на нейтральной территории, позвонил, договорился, что подъедет, задал вопрос, но ответ оказался совсем не таким, на какой рассчитывал Вербин.

– Нет, мы не общались, – рассказал Эммануил Тюльпанов, один из основателей компании – владелец первой буквы в аббревиатуре, и, по совместительству, главный редактор издательства.

Тюльпанов оказался худым и довольно высоким мужчиной с большим унылым носом, толстыми очками и медленно уходящей в прошлое шевелюрой: возможно, его знакомые делали ставки, что наступит раньше: он полностью поседеет, или полностью облысеет? Феликса он встретил в кабинете, стены которого до потолка занимали книжные стеллажи – битком забитые, и две полочки с наградами, полученными в различных литературных состязаниях, названия которых Вербину ни о чём не говорили. Гостя Эммануил усадил перед письменным столом и угостил кофе. А ответив на первый вопрос, сразу же, без дополнительной просьбы, добавил:

– И ни с кем из наших сотрудников ваш товарищ не общался, я бы обязательно узнал.

– Уверены?

– На сто процентов, – твёрдо произнёс Тюльпанов. – Вы уж извините, Феликс, но явление ваших коллег для нас, людей мирных и законопослушных, событие экстраординарное. Издательство гудело бы дня два, а если бы я вдруг пропустил визит, мне о нём сразу бы рассказали.

– Спорить не буду, – с вежливой улыбкой произнёс Вербин.

– Даю слово: так и было бы.

Держался Эммануил достаточно спокойно, даже демонстративно спокойно, а говорить старался уверенно, слегка вальяжно, всем своим видом давая понять, что готов к сотрудничеству, но не видит, чем может быть полезен российским правоохранительным органам в лице майора Вербина, старшего оперуполномоченного Московского уголовного розыска. Феликс, в свою очередь, не видел причин не доверять словам Тюльпанова, поскольку высокий Эммануил не вписывался ни в одно из уравнений, которые Вербин мысленно набросал.

– И вы не слышали, чтобы к роману Таисии кто-нибудь проявлял профессиональный интерес? Профессиональный с моей точки зрения, – осторожно уточнил Феликс. – Никто не задавал вопросы, как столь молодой женщине пришла в голову идея написать такое произведение? Почему она выбрала именно эти преступления?