Последний Рейс (страница 2)
– Веруня… – Нина тряслась, пытаясь нащупать пульс на шее подруги. Я задержала дыхание. Но лицо Веры было восковым, безжизненным.
Я усилием воли взяла себя в руки. На правой ладони Веры что-то темнело. Я нагнулась ближе. Между её окоченевших пальцев виднелся лоскут ткани – тёмной, плотной. Будто часть чьего-то рукава оторвана.
– Помогите! – голос бабы Нины сорвался в плач. – Люди! Убили!
Её крик вырвал меня из оцепенения. Надо звать на помощь. Я дрожащими пальцами вытянула телефон и набрала 112. Казалось, прошла вечность, прежде чем глухой мужской голос ответил.
– Что у вас случилось? – спросил диспетчер.
– Убийство, – выдавила я. – Посёлок Лесозёрск, улица Центральная, дом шесть. Женщина мертва. Пришлите кого-нибудь, срочно.
– Оставайтесь на месте. Вы в безопасности?
– Не знаю. Кажется, да. Приезжайте быстрее.
Не успела я отключиться, как во дворе послышались новые голоса и топот. Сбежались остальные соседи, разбуженные нашим криком. Кто-то принёс фонарь, и круг дрожащего электрического света выхватил из темноты ужасную картину.
– Господи боже… – произнёс кто-то сдавленно. – Да что же это делается…
Я заметила и Петра. Он стоял чуть поодаль, прислонившись спиной к стене дома. Лицо его было мертвенно-серым. Большой мужчина будто сжался вдвое – руки дрожали, губы шептали что-то несвязное. Потом он вдруг рывком оттолкнулся от стены и бросился к жене.
– Верка… Верка, очнись! – простонал Пётр, падая на колени. Он тряс её за плечи. – Не надо… Ты чего… Очнись, родная… Это я, Петька твой. Очнись, слышишь?
Его речь спутывалась. Я застыла, не в силах вымолвить ни слова. Сосед Павел осторожно потрогал Верин запястье, покачал головой.
– Она… она… – пробормотал Пётр, глядя на побледневшее лицо жены. И вдруг вскочил. – Нет! Нет!! Не трогал я её! Это не я!!!
Он закричал так громко, что я отшатнулась. Лицо его исказилось.
– Не я! Слышите все?! Не я убивал! Когда это случилось, я в доме был! Спал! Проснулся от криков – а она уже… уже вот так лежит! Не я это сделал, клянусь!
– Никто и не говорит пока… – начал было Павел, но Пётр не слышал.
– Вы все думаете, что это я! – он ткнул дрожащим пальцем куда-то в сторону собравшихся. – Думаете, прибил жену, да? Как вы смеете! Я любил её! Слышите? Любил!
Слёзы текли по его лицу. Он рыдал, снова падал на колени у тела Веры. Это было страшное зрелище – крупный мужик в полной исступлении, разбитый горем. Страх сжал моё сердце. Кто мог такое сделать с человеком? Кто сейчас, этой ночью, был среди нас – убийца?
Вдалеке раздался вой сирены. По стенам двора заметались синие отблески. Через минуту в калитку вбежали двое патрульных с фонарями наперевес, а за ними и капитан Пахомов.
Я узнала его – невысокий коренастый мужчина лет сорока, в мятой форме и при оружии. Лицо без тени эмоции. Только прищур глаз и плотно сжатые губы выдавали напряжение. Он скользнул взглядом по лежащей Вере, по плачущему Петру и резко развернулся к толпе:
– Всем стоять на местах! Никто ничего не трогает, – жёстко скомандовал он. – Патрульные, осмотреть периметр.
Двое молодых полицейских бросились исполнять приказ. Капитан подошёл ближе к телу. Я видела, как его взгляд на миг задержался на руке Веры – там, где я заметила лоскут ткани. Пахомов нагнулся, и обрывок исчез в его ладони. Он быстро сунул находку в карман куртки и лишь после этого обратился к нам:
– Кто обнаружил?
– Я… и вот Марина, – выполз голос бабы Нины. – Мы прибежали на крик… Уж поздно, поздно было…
Она всхлипнула. Я уловила острый взгляд капитана.
– Марина Кольцова, – представилась я. – Я соседка. Мы услышали крик и выбежали. Она уже лежала здесь.
– Понятно. Вы видели кого-нибудь? Может, убегал кто?
– Нет, никого не видела. Только Веру… вот так.
– Ясно, – он захлопнул блокнот. – Так, граждане, всем просьба разойтись по домам. Ночь на дворе. Мы тут разберёмся. Утром всех опросим.
– Подождите… – пробормотала я. – Разве не надо прямо сейчас…
– Утром, я сказал, – отрезал капитан, глядя мне прямо в глаза. Взгляд был холоден. – Идите.
В паре метров Пётр по-прежнему сидел на земле, покачиваясь. Один из полицейских подошёл к нему:
– Гражданин Морозов, пожалуйста, пройдёмте со мной. Надо кое-что выяснить.
– Не пойду никуда, – глухо отозвался тот. – Не трогайте меня. Я с ней побуду.
– Надо, Пётр, – вступил капитан. – Это в ваших же интересах. Чем быстрее разберёмся, тем лучше для вас.
Вдруг в толпе послышался шёпот:
– Это же водитель… Вон, у забора…
Я встрепенулась. В тени у ворот стоял Степан Руденко. Как давно он тут?
– Вы что, снова тут? – спросил капитан, прищурившись.
– Услышал шум, решил проверить, – отозвался Степан негромко. – Я ещё не успел далеко уехать. Вернулся посмотреть, всё ли в порядке.
– Помощь? – громко выкрикнул Пётр, поднимаясь. Глаза его горели безумным огнём. – Убивец проклятый! Это ты её, тварь… Это ты убил!
Он бросился вперёд. Двое полицейских еле успели перехватить Петра под руки. Завязалась борьба.
– Пусти! Я его порву! – хрипел Морозов, пытаясь вырваться. – Гад! Ты к ней лазил, да?! Я знаю! Соседки рассказывали, как ты на неё смотришь! Я вас, гнид, обоих…
– Отпустите! – Пётр всё ещё брыкался, хотя силы уже покидали его. – Не он, думаете? А кто тогда?! Никого больше не было! Он вернулся – значит, знал, что она одна! Знал!
Его голос сорвался в рыдание. Плечи обмякли, он обвис у ребят на руках. Наступила тяжёлая тишина.
– Всё, всё… – полицейский Мишка Шаталов хлопнул Петра по спине. – Никто вас не обвиняет пока. Пойдёмте, остынете.
Они потащили наконец Морозова к выходу. Я видела, как за воротами поблёскивают фары полицейского УАЗа.
Капитан бросил напоследок хмурый взгляд на меня и Степана:
– Вы тоже. По домам. Утром побеседуем.
Когда тело Веры вынесли и погрузили в машину, во дворе повисла мёртвая тишина. Завыла сирена, увозя прочь мою соседку и последний остаток надежды, что всё это страшный сон.
Я брела домой, дрожа всем телом. Вбежала во двор и заперла дверь, даже не зажигая свет. Только тут я поняла, что исхлестала ноги в кровь, бегая босиком. Боль проступила запоздало, но я не обращала внимания. Перед глазами стояло окаменевшее лицо Веры.
Убийца – среди нас. Эта мысль билась в голове. Я совсем не знала, куда себя деть. Хотелось кричать или плакать, но вместо этого я рухнула на стул и просидела так до рассвета.
Глава 3.
Утром я встретила рассвет в кухне, так и не сомкнув глаз. Серый свет сочился сквозь занавески. Я машинально поставила чайник на плиту, надеясь, что горячий чай отгонит оцепенение. Но кипяток лился мимо кружки, руки едва слушались.
Я бросила щепотку чая в чашку и села за стол. Передо мной стояла сахарница. Я методично постукивала ложкой по краям стакана, пытаясь отвлечься. Когда попробовала зачерпнуть сахар, ложечка звякнула мимо, просыпав кристаллы на скатерть. Сахарный песок рассыпался белой россыпью, и я вдруг зарыдала. Тихо, беззвучно. Горячие слёзы капали прямо на рассыпанный сахар.
Прости… прости, Верочка… Шёпот сорвался с моих губ. Моя подруга погибла – жутко, несправедливо. И я ничего не смогла сделать.
Телефон зазвонил, заставив меня вздрогнуть. Я торопливо вытерла лицо и подняла трубку.
– Марина Сергеевна? – раздался незнакомый мужской голос. – Это капитан Пахомов. Вы дома сейчас?
– Д-да, – ответила я охрипшим голосом. – А что случилось?
– Сейчас зайду, – коротко бросил он и отключился.
Я в панике оглядела кухню. На столе лужица чая, вчерашний хлеб, кофейная гуща на плите. Но времени убираться не было. В дверь негромко постучали.
– Можно? – проговорил за дверью ровный голос капитана.
Я шагнула открыть. На пороге стоял Пахомов – всё так же безэмоционален, как и ночью. Под глазами залегли тени. В руке блокнот и ручка.
– Здравствуйте. Проходите, – тихо сказала я.
Он перешагнул порог, огляделся. Его взгляд задержался на пятне чая на столе и на моей руке. Я нервно отбросила тряпку в сторону.
Пахомов уселся за стол, жестом пригласив меня напротив.
– Ну что, Марина Сергеевна, – начал он вполголоса. – Вы же понимаете, я должен задать вам несколько вопросов как свидетельнице. Это стандартная процедура.
– Да, конечно. Спрашивайте.
Он раскрыл блокнот.
– Итак, во сколько примерно вы услышали шум?
– Часов в двенадцать ночи, может, чуть позже. Я не спала. Сначала услышала, будто они ругаются. А потом крик. Я выбежала сразу, и соседка Нина тоже. Вера уже лежала…
Голос мой дрогнул. Пахомов кивнул, не поднимая глаз от блокнота.
– Так. Вы осмотрели тело? Вы первая к ней прикоснулись?
– Нет, я… Мы сначала подумали – может, жива ещё. Нина щупала у неё пульс. А я – нет.
– Понятно. Кто-то ещё кроме вас был рядом до прибытия полиции?
– Да, соседи сбежались почти сразу. Человек пять, не меньше. Павел был, Шаталов-милиционер, тётка Зина из конца улицы…
Капитан что-то пометил. Потом резко поднял на меня глаза:
– Вы заметили что-то необычное на месте? Детали, улики, может быть?
У меня перехватило дыхание. Перед глазами всплыл лоскут ткани в руке Веры. Да, я явно видела его. И видела, как капитан спрятал его в карман. Что это было? Почему он его не изъял официально?
– Мне показалось… – начала я осторожно. – У Веры в руке будто зажат кусочек материи. Тёмной, плотной. Будто она вцепилась в чью-то одежду перед смертью.