Зловещие маски Корсакова (страница 15)
– Благодарю, я бы пока вам компанию составил, – ответил Федор.
– Не стоит. Сколько вы уже не спали?
– Сутки, наверное. Сон все равно не идет.
Владимир не стал спорить. Они на цыпочках вышли в освещенный лунным светом коридор. Корсаков уселся на стул и положил на колени револьвер. Федор просто опустился на пол у дверей хозяйской спальни.
– Знаете, я видал монахов-аскетов, которые позволяли себе больший комфорт, – заметил Корсаков. – Что вас гложет?
– А вы как думаете? – вместо ответа спросил камердинер.
– Не важно, что думаю я. Мне бы хотелось услышать вас.
Федор молчал. Владимир не торопил. Где-то в доме едва слышно тикали часы. Занавеска у единственной открытой форточки лениво колыхалась на ветру. Когда Корсаков уже решил, что ответа не последует, камердинер все же произнес:
– Я подвел их. Не уберег.
– Кого?
– Николая Александровича. Никиту Александровича.
– Ну, вы же не всеведущи, – сказал Корсаков. – Никто не может охранять человека неотступно целыми сутками. Особенно если у него есть другие обязанности. И уж точно не от угроз, о которых большинство людей даже не подозревают.
– Вы не понимаете, Владимир Николаевич. Меня с детства воспитывали в служении. А уж побывав в армии да посмотрев, как жили другие рекруты, что тянули лямку вместе со мной, я понял, насколько выпавший мне жребий счастливей, чем у них. Поэтому, вернувшись назад, я решил, что все свое время и всю дисциплину, которую в меня вбили, я обязан употребить ради благополучия Коростылевых. Грешно так говорить и неправильно, но… видимо, в ночи такое легче дается. Я любил Николая и Никиту. Возможно, даже больше, чем их родители. Я как пес, Владимир Николаевич. Пес умеет только служить и защищать. Так скажите – сможете ли вы объяснить ему, что его хозяева погибли, пусть даже он ничем не мог им помочь и это не его вина? Думаете, от ваших слов станет легче?
– Не станет, – признал Владимир. – Но это правда. От нее никуда не деться. И когда мы закончим расследование, когда накажем ту силу, что забрала у вас подопечных, – ваша забота снова понадобится. Наталье Аркадьевне. И ее ребенку, кто бы там ни родился, мальчик или девочка. Вы будете им нужны. Но это – потом. А пока ваша сила и опыт будут нужны мне, чтобы защитить их. Поэтому я буду вам очень признателен, если вы позволите себе хоть немного отдохнуть и поспать.
Федор снова замолчал, но несколько минут спустя все же тяжко вздохнул, поднялся с пола и прошаркал обратно в кабинет. Владимиру оставалось лишь надеяться, что их разговор хоть немного снял груз с души верного слуги.
Вопреки опасениям Корсакова, ночь прошла абсолютно спокойно. Колокольчики в коридорах не звонили. Озеро не горело зловещим светом. Из окон усадьбы не виделись тени жутких чудовищ, кружащих вокруг дома. Никому даже не снились кошмары. Их противник будто бы издевался над ними, затаившись.
В отсутствие Марфы Алексеевны должность штатного повара взял на себя Постольский. Его дежурство было последним, поэтому, выспавшись за шесть часов, после его окончания он заварил чай, пожарил яичницу, разогрев сковородку на газовой горелке из походной лаборатории, и смастерил бутерброды из принесенных припасов. Кухня все еще стояла запертой.
За импровизированным завтраком, который с ним разделили Постольский, Беккер и Федор, слово взял Корсаков:
– Итак, господа. За прошедшие сутки мы узнали много нового, включая открытие профессора Беккера. Но, к сожалению, так и не смогли приподнять завесу тайны над природой нашего противника. Такое ощущение, что у нас, с одной стороны, слишком мало подробностей, а с другой – слишком много. А значит, пришла пора обратиться к источнику всех наших беспокойств.
– Озеру? – уточнил Постольский. – Ты что, собрался лезть в озеро?
– К сожалению, все ответы, похоже, таятся на дне, а значит, мне надо туда же, – пожал плечами Владимир, невозмутимо закинул в рот последний кусок бутерброда и отряхнул руки от крошек. – Федор, позвольте вопрос: я же правильно понял вас и госпожу Коростылеву? Вы упоминали о том, что у Николая Александровича были «костюмы», во множественном числе. То есть не один, так? И мне тоже найдется?
XIII
1881 год, июнь, усадьба Коростылевых, утро
– Ты все-таки сошел с ума, да? – мрачно уточнил Постольский.
– Почему-то меня регулярно об этом спрашивают… – беззаботно ответил Корсаков, выполняя гимнастическую разминку на берегу озера.
– Водолазный костюм – это сложнейшее оборудование! – не отставал от него Павел. – С чего ты взял, что умеешь им пользоваться?
– С того, что я уже как-то в нем нырял, – спокойно пояснил Владимир. – После окончания гимназии я год путешествовал вокруг света. Лично представлялся старым знакомцам моих родичей, набирался опыта, да и, чего греха таить, развлекался немного, как и пристало отпрыску старой богатой семьи. Так вот, в Италии мне показали водолазный костюм, и я даже ненадолго погружался в нем под воду. Это не так сложно, как кажется.
Однако Корсаков очень быстро понял, что его воспоминания оказались излишне оптимистичными. Костюм представлял из себя отечественную версию «трехболтовки», сходной по строению со скафандром Августа Зибе[18] и дополнительно доработанной Коростылевым. Состоял он из массивного медного шлема с тремя иллюминаторами, резинового непромокаемого костюма и утяжеленных водолазных сапог. С берегом его соединял шланг, по которому ныряльщику поступал воздух, закачиваемый с помощью насоса. Также к нему прилагалась система грузов. Один только шлем весил тридцать с лишним фунтов, а в собранном состоянии костюм тянул на все сто восемьдесят[19]. Под таким грузом Корсаков быстро согнулся в три погибели, напомнив окружающим горбуна Квазимодо из популярного романа Виктора Гюго. В Италии его погружение заняло немногим больше пяти минут. Сейчас же ему предстояло оказаться в опасных водах, да еще и на более длительный срок.
У Владимира ушло несколько часов, чтобы приноровиться к хождению в костюме, который он для себя прозвал «железной девой» в честь знаменитого пыточного приспособления. Внутри скафандр вообще представлял собой парилку – по крайней мере, на берегу. На дне, как предполагал Корсаков, его не согреет даже шерстяной комбинезон, прилагавшийся к комплекту. Видимость сквозь смотровые стекла оставалась крайне ограниченной. Но главной проблемой стала ненадежность. Коростылев полностью доработал только тот костюм, в котором сам погрузился в озеро. Доставшийся Владимиру экземпляр все еще страдал от важного конструктивного недочета – водолаз должен был крепко стоять на своих ногах. Если он упадет, то под кожаную рубаху и шлем может залиться вода.