Странный сосед ушел, он запер за ним, по прямой пересек участок, вышел к задней калитке. Заперто там, нет никакой проволоки… Все-таки странные шутки у этого Ворокуты. И от них совсем не смешно.

Глава 3

Ночью Борис проснулся от выстрелов. Где-то за балкой щелкал автомат или карабин. Из ружья вряд ли стреляли, слишком частые для него выстрелы.

– Что там такое? – проснулась и Полина.

Она пугливо шарила глазами по комнате, то ли живого злодея ожидала увидеть, то ли пластикового. Рафаэля забрал Ипполит, но манекен мог и вернуться.

– Ворокута что-то про медведей говорил… И про карабин тоже.

Выстрелы прекратились, на душе полегчало.

– А почему так поздно? – спросила супруга.

Часы показывали половину четвертого.

– Или слишком рано.

Борис поднялся, снял с вешалки спортивные брюки.

– Ты куда? – забеспокоилась Полина.

– Пойду гляну!

– Куда ты пойдешь глянешь?

Полина стремительно поднялась, смахнула со спинки стула халат, подошла к двери, повернулась к Борису спиной, только тогда стала одеваться.

– С ума сошел?

– А если Ворокуте помощь нужна? – пожал плечами Борис.

Ипполит, конечно, не подарок, но все-таки сосед, а места здесь дикие, хотя и курортные. Дикий курорт, одним словом.

– Ты пойдешь к нему, а он придет ко мне! Ты оставишь меня одну?

Полина умела ставить вопрос ребром, Борис задумался. Ворокута пялился на его жену, неизвестно, что у него на уме. Вернулся вчера домой, добавил коньячку, поймал белку, слетел с катушек, но не настолько, чтобы мозг совсем отключился. Сподобился на отвлекающий маневр, отстрелялся, заманивая Бориса, а сам сейчас уже находится на пути к его дому. А ключи у него могут быть, дубликат снять не так уж и сложно, если есть желание. И нечего делать.

Но в то же время Борис мог ошибаться, и Ворокута не строил коварных замыслов. Мог просто напиться, выйти в ночь и устроить пальбу. Выстрелы отзвучали, сейчас Ворокута мог возвращаться домой, через балку, а спуск сложный, можно подвернуть ногу и даже сломать шею. Будет лежать, не в силах подняться, а на помощь никто не придет. Потому что соседи у него бездушные.

– Я осторожно, даже со двора выходить не буду.

Борис оставил пистолет Полине, сам вооружился топором, обулся и вышел во двор. Тишина нереальная, ни птиц не слышно, ни сверчков, как будто боятся голос подать, чтобы ветром не накрыло. Ветер успокоился, но страх перед ним остался. Этот страх держал тишину в напряжении.

Фонари горят, мотыльки вокруг них не кружат, создавая мистические мерцания теней, и медведи по участку не ходят, спокойно все. И не холодно, хотя и не тепло. Под легкой ветровкой на футболку в самый раз.

Борис повернул к балке, к дальней калитке вела мощенная плиткой дорожка, огибая гараж и летнюю баньку за ним. Что бы ни говорил Ворокута, а на кавказском побережье снег явление редкое, поэтому гаражи можно ставить хоть в самом дальнем конце участка, а подъезд к нему хорошо накрывать навесом из виноградника. Жара уже на подходе, без тенька в этих местах туго. И виноград уже посажен, года через два будет полноценная беседка с выходом на террасу перед главным входом. И бассейн Борис построит, и не каркасный, который еще нужно будет собрать, а полноценный, углубленный. Шляхов извинялся, что не догадался поставить бассейн сразу, думал, он не понадобится – море рядом, пляж чудесный… Хотя, может, и не нужен стационарный бассейн, каркасного хватит, так, сполоснуться в жаркий день.

А жаркие дни будут, Борис весь в предвкушении их. Отличное место они выбрали, еще бы соседа заменить…

А сосед признаков жизни не подавал. От дома Ворокуты их отделяли два участка, так что не видно, горит свет в окнах или нет. А со двора Борис выходить не хотел. Слово Полине дал, а она стоит у окна, смотрит, в глазах тревога.

Гараж, совмещенный с ним хозблок справа, банька из тонких бревен – слева и в самом конце участка. Свет, понятное дело, в окнах не горит, дверь на замке… Или нет, что, если дверь открыта? И в бане кто-то мог находиться. Но кто? Пьяный, полоумный Ворокута с карабином?

До калитки оставалось всего три-четыре метра, но Борис до нее не дошел, свернул к бане, плитка на дорожке лежит хорошо, плотно и крепко, молодец Шляхов, толково к делу подошел, жаль, с бассейном прогадал. Но в то же время бассейн – это серьезные деньги, три, а то и четыре миллиона к стоимости дома.

Борис остановился, тряхнул головой. Ситуация непростая, в бане мог затаиться враг, а в голову досужие мысли лезут, мешают сосредоточиться.

Он продолжил путь, поднялся на крыльцо под широким с колоннами козырьком, взялся за ручку двери.

С Ворокутой все ясно, человек немного не в себе, купил манекен от нечего делать, но эта забава быстро наскучила, решил соседям устроить сюрприз, а заодно дружбу с ними завести. Стрельбу вот ночью устроил, возможно, для того, чтобы завтра было о чем поговорить. Странный тип, чудак, но вряд ли он опасен. Во всяком случае в бане он прятаться точно не станет.

Борис уговорил себя, дернул за ручку двери, уверенный в том, что не сможет открыть ее. Но дверь вдруг распахнулась, сердце сжалось, а душа скользнула в пятки.

Но из темноты никто не вынырнул, на Бориса не набросился, душа, устремившаяся вдруг в пятки, встала на место. Он включил свет, зашел в предбанник, нарочно оставив дверь нараспашку. В бане пахло березовыми дровами, ощущение такое, что печь топили совсем недавно. И в парилке теплая сырость, хотя полы совершенно сухие. И в поддоне душа ни одной капли. Но если кто-то и мылся здесь вчера-позавчера, все давно бы уже высохло.

Борис уже собирался выходить, когда его внимание привлек прозрачный колпачок от тюбика с кремом или шампунем. Колпачок лежал под скамейкой в предбаннике, находка, казалось бы, и не заслуживала внимания, но Борис все же нагнулся, поднял. Колпачок прозрачный, закругленный, на кончике небольшой выступ, как на головке презерватива. Странная какая-то конфигурация, у них с Полиной такого колпачка точно не было. Да и не валялось у них ничего на полу, когда они уезжали… Или все-таки валялось, просто они не заметили. И колпачку не придали значения. Ну выступ и выступ, это же не точная копия презерватива. Или копия?

В поисках ответа Борис задумался и вдруг понял, что может прозевать момент нападения со спины, вздрогнул от дурного предчувствия, обернулся, но никого не увидел. Из бани вышел, забыв щелкнуть выключателем. Или это подсознание не захотело гасить свет.

Он подошел к калитке, открыл, осторожно выглянул, тишина. Глаза снова привыкли к темноте, он вышел за ограду, под ногами зашуршали мелкие камешки. Странно, кто-то посыпал дорожку щебнем, и не известковым, а гравийным. Не удивительно, что Ворокута не испачкал ноги, когда шел к ним. А идти он действительно мог этой дорогой вдоль оврага. И сегодня мог, и позавчера, и неделю-две назад. Не для того ли он посыпал дорожку, чтобы ходить и ходить по ней?.. А щебень отсыпан до самой калитки, дальше обычная тропинка, глинистый, размокший от дождя грунт с вкраплениями горной породы. Спокойно можно дойти до густых зарослей ежевики, за которыми начиналась отвесная скала. И где летом кишмя будут кишеть гадюки. Не зря застройщик закрыл мелкой сеткой зазоры между полотном забора и лентой фундамента. Шляхов уверял, что ни один гад во двор не проползет, а если вдруг все же пролезет, бояться не надо. Кавказские гадюки никогда не нападают первыми. В отличие от медведей.

А медведя не слышно, не ревет, не бежит вверх по горной тропке, сотрясая кустарник. Ветерок легкий поднялся, по кронам молодых дубков пробежался, и кустарники недовольно зашептались, ночь еще, спать и спать, а их будят. А может, это Ворокута крадется, с карабином наперевес. Может, уже взял соседа в прицел, с него станется.

Борис еще раз вслушался в шуршащую тишину, на помощь вроде бы никто не зовет, не стонет, не ругается матом. Может, и выстрелов не было никаких. Может, это над поселком фейерверк запустили. Это окольными путями до Дельты двадцать километров, а по прямой, через горы, пять-шесть километров. А в трех-четырех километрах по берегу моря база отдыха, там тоже могли что-то праздновать.

Молчит лес, молчат горы, шакалы не воют, медведи не рычат, и самых опасных хищников, людей, не слышно. Можно уходить.

Полина встретила его в коридоре, торопливо заперла за ним дверь, задвинула засов, эту надежную страховку от родных ключей в руках посторонних.

– Может, это салют был? – спросил Борис.

– Может, и салют, – пожала плечами Полина, прижимаясь к мужу.

Страшно ей стало. В подмосковном доме она так не боялась. Там и собака, и ружье в сейфе, и соседи дружные, если что, поддержат. И таких откровенных придурков, как Ворокута, в их местах не водилось.

– Ложная тревога.

– Плохо, что тревога, – улыбнулась женщина, отрываясь от Бориса. – Хорошо, что ложная.

– Плохо, что халатик на тебе. Хорошо, что под ним ничего нет.

Как-то не сложилось у них с продолжением банкета: долгая дорога, хлопоты, больной сосед на тяжелую голову – в общем, ночью они едва добрались до спальни, легли, разделись, но до главного так и не добрались, на полдороге вырубились. Но ведь они еще молодые, не важно, сколько им лет, главное, что кровь в жилах не сворачивается, а иной раз так закипит, что пар голову туманит. И совсем не обязательно сдерживать порывы. Сегодня все хорошо, а завтра будет еще лучше, спи, сколько влезет, отсыпайся. А потом на пляж, загорать и плести венки из водорослей.

Борис дернул за тесемку халата под возмущенно-насмешливый взгляд жены, полы разошлись, обнажая коричневые соски, тонкую полоску волос внизу живота. Не столько полоска, сколько стрелка, сейчас это просто указатель, но соски уже твердеют под пальцами, очень скоро Полина будет требовать секса. Борис улыбнулся. Если Ворокута вдруг рядом, пусть слушает, как она стонет под натиском законного вторжения в недоступные для него глубины. Ни для кого не доступные, только для мужа…

Утром Борис проснулся один в постели, и снова на ум пришел Ворокута. Полина в постели стонала в голос, никого не стесняясь, этот гад мог стоять за дверью и слушать. А потом зайти в дом… Что, если Полину похитили?

Но с кухни доносился запах жареной ветчины, Полина снимала яичницу со сковороды, по два желтка на тарелку.

– Если не умылся, я не виновата, раньше надо было просыпаться!

Шортики на ней пляжные, грудь закрывала только короткая футболка, соски призывно топорщатся. Настроение резко поднялось. Может, ну его к черту, этот завтрак?

– Потом умоюсь. – Борис провел пальцами по щеке, измеряя длину щетины. Как позавчера с вечера побрился, так больше за станок не брался. – Куда спешить?

Полина поставила сковороду на плиту, он подошел сзади, запустил руки под футболку.

– Ну, если твоя душа приказывает!

– Некрасов, отвали!

После завтрака Борис побрился. Хотел пойти на пляж, но повернул к оврагу. Пистолет оставил Полине, с собой взял только топор. Вдруг ветки на пути рубить придется. На пути к чему, Борис толком не знал.

Он шел на звуки ночных выстрелов. Искривляясь, балка выныривала из-за скального выступа, в который упирался его дом. В этом месте овраг пересечь невозможно, нужно немного спуститься к первому дому. Там тропинка, теряющаяся в зарослях молодых дубков, дальше колючий терновник, но в нем проход, можно спуститься к ручью, не задев ни одной ветки. Под ногами скальная порода вперемешку с грунтом, камни крупные выступают, можно идти только по ним, репья на штанины нахватаешь, а ноги только намочишь, но в грязи не испачкаешь. В некоторых местах сплошная глина, Борис обратил внимание на свежие следы ног, кто-то спускался вниз и поднимался обратно, причем не так давно, возможно, ночью. Возможно, Ворокута. Туда и обратно. Сейчас спит, наверное, без задних ног.