36 улиц (страница 6)
Линь затянулась, посматривая одним глазом на англичанина.
– Это вьетнамская штука. Вы не поймете.
Герберт рассмеялся, вполне искренне, тряся кудрями.
– Юная леди, я из страны, которая когда-то повелевала всем миром, над которой никогда не заходило солнце. И эта же самая страна, моя дорогая Англия, теперь деспотический островок у берегов Европы. Унылое однообразие, дождь и полицейские дубинки, каждый божий день. Я прекрасно понимаю, что такое нигилизм.
– В таком случае мне ничего не нужно объяснять.
Герберт склонил голову, признавая справедливость ее слов, и закурил вторую самокрутку. Снова зажав ее между указательным и средним пальцами. Его покрасневшие еще больше глаза стали похожи на закат.
– Как, – спросила Линь, – умер Раймонд Чан?
Глава 08
Допив остатки граппы, Герберт Молейсон поколебался мгновение, затем сказал:
– Его избили. Превратили в кровавое месиво. После чего прикончили выстрелом в живот. Труп обнаружил я. Я… – Он глубоко затянулся самокруткой. У него поникли плечи. – Я почувствовал что-то неладное. Просто почувствовал, когда Раймонд не выходил на связь несколько дней. Я отправился в гостиницу, в которой он остановился.
– Я так понимаю, в полиции заявили, что это была попытка ограбления, но что-то пошло не так.
– Да.
– И, полагаю, полицию вызвали сотрудники гостиницы?
У Герберта затряслись руки. Он еще раз затянулся самокруткой.
– Наверное. Да. Да, теперь, оглядываясь назад, я припоминаю, что рассказал о случившемся, и они позвонили в полицию.
– Странно, что труп не обнаружила уборщица.
– Раймонд остановился не в «Метрополе», дорогая. Ничего похожего.
– Почему?
– Долгая история. Раймонд Чан был очень талантливым человеком. Но, увы, от природы он был босяком. Разумеется, свое пребывание в Ханое Раймонд начал с лучшего – он поселился в «Ориентале». Однако затем он постепенно перебирался во все менее респектабельные заведения.
– Смею предположить, полиция поймала преступника, так? Какого-нибудь мелкого уличного шпану, который во всем сознался. Вам сказали, что его казнят.
– У вас очень хорошо получается играть в догадки.
– Это же Ханой, – пожала плечами Линь.
Герберт аккуратно положил окурок самокрутки на край стола из дорогого дерева.
– Ваше предположение верно. Но я ничему этому не верю. Не могу сказать, мисс Ву, почему. Не знаю, откуда у меня такая уверенность. Однако я абсолютно убежден в том, черт побери, что тот жалкий заморыш, которого мне показали, тут ни при чем. Я абсолютно убежден в том, что это как-то связано с «Доброй ссорой». Будьте добры, плесните мне немного бурбона.
Подавшись вперед, он протянул свой стакан. Линь налила бурбон ему, затем себе.
– Хорошо, – сказала она. – С Раймондом Чаном мы разобрались. Теперь Герман.
– Да. – Герберт откашлялся. – Герман Гебб. Выдающийся программист, которого мы привлекли к проекту несколько недель назад. У Германа возникли кое-какие неприятности дома. Связался с плохой компанией – сами знаете, как такое бывает. – Он посмотрел на Линь, и у него сверкнули глаза. – Можно сказать, что им овладела охота к перемене мест. Наш дорогой Раймонд не справлялся с объемом работ, а Герман окончил тот же университет, но только на два года позже.
– Почему вы не пригласили какой-нибудь местный талант?
– Вопрос, который я задавал себе. Странно. Наши инвесторы настояли на том, чтобы пригласить кого-нибудь из Англии. Так или иначе, ядро нашего проекта увеличилось до трех человек. – Герберт вздохнул. – И теперь, получается, я единственный, кто остается на свободе. Почему – я не знаю, мисс Ву. Раймонд Чан был убит, сознательно, целенаправленно. Что касается Герберта Гебба – что ж, я опасаюсь худшего. Я боюсь, что и его также убили. Он просто бесследно исчез, как сквозь землю провалился. Я объявил солидное вознаграждение, дал деньги всем, кому нужно, в полиции. Ничего. Ни одного словечка. Ни одной ниточки. – Он заглянул в глубины бурбона своим красным глазом.
Он алкоголик. Герберт алкоголик, такой же, как и сама Линь. Дело вовсе не в том, что просто у него сегодня выдался плохой день. Больной. Граппа – это лишь аперитив. Линь прониклась уверенностью, что, если хорошенько поискать, в номере можно будет найти лекарства, отпускаемые только по рецепту, а может быть, «ледяную семерку» или даже «ледяную девятку». Она никак не могла понять, почему мягкие мужчины, ведущие мягкую жизнь, становятся зависимыми, хотя, возможно, дело объяснялось как раз этим. Человек не создан для легкой жизни. Это несовместимо с его природой. Если невзгоды не обрушиваются на него извне, он находит способ, как породить их у себя внутри.
– У вас есть досье, которое вы могли бы прислать мне? – спросила Линь. – Фотографии, записи разговоров и все такое?
Оторвавшись от созерцания дна стакана, Герберт моргнул несколько раз.
– Ах да. Да, разумеется. Даты, когда Раймонд и Герман прибыли в страну, места их размещения и информация по всем тратам.
– Похоже, вы изрядно поработали.
– Да.
– Мне также нужны визуальные образы.
– Не сомневаюсь, можно будет подобрать полную галерею.
– Твою мать! – Линь пригубила бурбон с «ледяной семеркой».
– В чем дело?
– Полагаю, вы вряд ли передадите файл своих воспоминаний за этот период?
– Ну… – Герберт отпил глоток бурбона, обдумывая эту просьбу. Он произнес вслух «нет» через несколько мгновений после того, как Линь это почувствовала, затем добавил: – Разумеется, из соображений коммерческой тайны. Я не могу разбрасываться направо и налево потоком памяти, в которой хранится информация обо всех моих деловых переговорах.
– Это позволило бы сберечь много времени.
– Ну же, дорогая! – Герберт усмехнулся. – Вы знаете хотя бы одного человека, добровольно передавшего свою память за несколько недель, а то и месяцев? Вы сами пошли бы на такое?
Линь откинулась на спинку дивана.
– Нет, не пошли бы, – продолжал Герберт. – Я загрузил два самых дорогих помощника экзопамяти, какие только можно достать, и процедил через них весь свой поток воспоминаний. Экзопомощники не нашли ничего подозрительного – никаких улик. – Поджав губы, он снова усмехнулся. – К тому же… мне бы не хотелось, чтобы вы узнали, где я спрятал всех этих мертвых проституток. – Убедившись в том, что Линь никак на это не отреагировала, Герберт вздохнул и допил бурбон.
Прикоснувшись кончиком пальца к холодной стали улиточного импланта за ухом, Линь прошептала команду, отправляя ему запрос.
– Вот мой код, – сказала она. – На открытой волне меня нет. Это номер локальной сети. Обеспечивает прямой доступ ко мне.