А ведь я все эти дни винила своих родителей и друзей в том, что они не распознали самозванку! Как можно было не догадаться, что это не я?! Однако теперь, когда я наблюдала за ней, мне приходилось их заочно оправдать. Да я сама бы не отличила ее от себя настоящей!

От этого становилось лишь обидней. Так не должно быть! Как будто я – какое-то китайское фуфло, которое очень легко наштамповать. Одно не отличается от другого. Но как она смогла? Нет, я думаю не о том. Кто бы смог – вот правильный вопрос! Маразматичная старушка Евдокия Степановна? Да десять раз! Нет, это была идеальная актерская игра… Получается, тот, кто сделал это со мной, хотел украсть не просто мое тело. Он нацелился на всю мою жизнь!

И вот теперь это существо улыбается моей улыбкой, ходит в моем платье, разворачивает мои подарки. Не стоило мне этого видеть… Я думала, что справлюсь. Но когда мне пришлось смотреть на это, на то, как кто-то другой проживает мою жизнь, даже боль отступила на второй план. Я почувствовала нарастающую волну гнева, из-за которой уже невозможно было мыслить здраво.

В итоге я не сумела поступить правильно. Адекватный вариант был всего один: развернуться и тихонько уковылять прочь. А что сделала я? Я пошла к ней.

– Да как ты смеешь?! – рявкнула я. Уж не знаю, насколько внятно это прозвучало, у меня не было сил прислушиваться. Слова вырывались на свободу сами собой, и мне оставалось лишь надеяться, что хотя бы половина из них будет понятна. – Обманула всех – и радуешься? Но ты ведь сама знаешь, что самозванка! Или ты надеялась, что я забуду? Надеялась, что избавилась от меня, когда заперла в этой развалине? А моя память работает, как и прежде, я все знаю про тебя!

И она все знала. Я поняла это, как только заглянула в ее глаза. Гости были шокированы моим появлением, спору нет. Но она… Она же была чудовищем, похищающим тела, как она могла не понять? Нет, перед всеми она изобразила удивление и испуг. Но в ее глазах я видела холодный триумф: она не сомневалась в своей победе, а мои попытки разоблачить ее смотрелись жалко и безнадежно.

– Я не позволю всему закончиться вот так! Я выясню, как ты это сделала! Я выясню, зачем ты ходишь в лес! Я не позволю тебе стереть меня из реальности, слышишь?!

Ну и вот где-то на этом этапе окружающие начали приходить в себя. Ко мне бросились папины охранники – я их даже знала, но в суматохе забыла имена. Да и какая разница? Даже если бы я обратилась к ним, они бы не восприняли меня всерьез.

Мне помогло другое: то, что я стала старушкой. Думаю, если бы я была пьяным дебоширом, пусть даже очень сильным, меня бы вышвырнули за пять минут. А со старушенцией драться – это вам не мускулами играть! Я выглядела хрупкой, я и была хрупкой. Эти дядьки знали: стоит слишком резко меня дернуть, и я развалюсь на набор запчастей. А им оно надо? К тому же многие гости уже снимали все это действо на мобильные. Не важно, что происходит на самом деле, важно, что предстанет перед зрителями. А будет охрана уважаемого и влиятельного военного, кошмарящая бабку.

Меня же не сдерживало ничего. Чтобы добраться до коттеджа, я взяла с собой клюку и теперь без стеснения ею орудовала. Один охранник получил от меня в лоб, другой сначала увернулся, а потом ему прилетело в живот. Вот так-то, черти, знай наших! Меня бы это даже позабавило, если бы не причина, по которой у меня случилась дуэль с бугаями.

Я не переставала обращаться к похитительнице и ее гостям:

– Пусть скажет что-нибудь, что могу знать только я! Я уже пять лет веду дневник, он спрятан под матрасом. Я завалила экзамен по химии и тайком пересдавала, я ходила на свидание с Андреем, хотя папе сказала, что у меня дополнительные занятия. Ну? Откуда я это знаю? Да потому что это моя жизнь и эта лесная тварь ее сперла!

Это были неплохие аргументы – хорошие даже. Они должны были кого-нибудь насторожить… Если бы были понятными. Увы, мне собственные челюсти едва подчинялись, и выходило нечто невразумительное. Даже это невозможно было разобрать за общим шумом и пыхтением охраны. Безысходность в чистом виде! Но я все равно готовилась держаться, хоть бы и помереть тут, а не уступать, когда во дворе вдруг прозвучал голос Анфисы.

– Отойдите все, это моя бабушка, я сейчас ее заберу!

Она как раз не церемонилась. Не знаю, как она умудрилась меня найти, но действовала она грамотно. Анфиса всем улыбалась и перед всеми извинялась, а вот меня схватила жестко – как клещами руку сжала. Синяк, конечно, останется, но ее это вряд ли волнует. И Олег тоже здесь… Значит, моя битва окончательно проиграна.

У меня не было сил вырваться, да я и не пыталась. Кураж схлынул, пришла усталость. Я тяжело дышала, мне едва удавалось оставаться на ногах, перед глазами плыли черные точки. А главное, обидно было до слез: я была права, но я же предстала перед всеми сумасшедшей. Я никому ничего не доказала! Только выдала похитительнице тел свой секрет – что я все помню.

Меня увели, усадили в машину. Олег и Анфиса виновато улыбались и посыпали голову пеплом. Они казались заботливыми, милыми такими – как котятки. Но я-то знала, что дома мне перепадет. Мне пока было все равно. Я не отрывала взгляда от похитительницы – а она улыбалась мне вслед.

* * *

Что ж, Олег не убил меня сразу, и это было большим плюсом. Он хотел, я знаю, он только об этом и орал в машине, и не думаю, что он шутил. Ему было бы несложно это сделать, одного удара бы хватило, но помешала Анфиса. Она решительно стала между нами, хотя и сама была не в восторге от моей выходки.

– Не смей, слышишь? – прошипела она.

– Снова будешь мне трындеть про ее пенсию? Да оно того не стоит!

– Нет, я буду трындеть тебе про то, что мы только что забрали ее перед десятками свидетелей! И даже попали на видео! Если после такого она вдруг пропадет, как это будет выглядеть?

Бонни и Клайд, блин… Повезло же мне!

– Ты права, – кивнул Олег. – Нужно выждать дней десять…

– Нет! Я совсем не это имела в виду!

– А что тогда?

– Вообще не надо ее трогать. Просто теперь мы знаем, что у нее какое-то внезапное прояснение. Я буду лучше за ней следить, вот и все. Если задуматься, я тоже виновата в том, что она сбежала!

Хм, а Анфиса не так уж плоха… Я уже достаточно хорошо ее изучила, чтобы понять: ей тяжело спорить со своим бойфрендом. Если она все-таки на это решилась, значит, бабка ей дорога.

Но Олег такой семейной верностью не проникся.

– Хватит, я и так слишком долго тебе потакал! Ты хоть понимаешь, к чему может привести это ее внезапное прояснение? Не соображаешь своей тупой башкой?

– К чему же?

– Она видела ВСЁ, что мы делали! То, что видеть нельзя никому! А если она в этом прояснении захочет что-то рассказать?

– Она не сможет! – отрезала Анфиса. – Она вообще не говорит!

– Да? А сегодня она показалась мне очень даже болтливой!

– Перестань, ее никто не понял. Да и потом, тогда она была не в себе! А даже если она все запомнила, даже если сумеет рассказать об этом достаточно внятно, чтобы дослушали до конца… И что?

– Как это – что? – тут же окрысился Олег. – Это срок!

– Да не будет срока, потому что ей никто не поверит! Все знают, что она сумасшедшая!

– Я не позволю тебе так рисковать!

– А я не позволю тебе ее трогать!

Даже сквозь гнев Олега было видно, что он удивлен. Похоже, он давно уже не сталкивался с таким яростным сопротивлением со стороны возлюбленной – думаю, что вообще никогда. Он привык считать ее чуть ли не аксессуаром, а поди ж ты…

Но Анфиса получила не поддержку, а по зубам. Я больше чем уверена, что удар этот на самом деле предназначался мне, я ведь действительно злила Олега. Однако он был не дурак, он и сам помнил, что нас совсем недавно видели вместе.

Зато Анфису бить было «безопасно». Он точно знал, что она никому не пожалуется, не обвинит его, а если синяки будет невозможно скрыть, всем расскажет, как она упала. Поэтому одним ударом он не ограничился, просто он сразу же сшиб ее с ног, а потом начал пинать – быстро, без жалости…

Я даже не знаю, что было хуже: что он колошматил ее так уверенно или что она уже привычным движением сжалась, защищая самые уязвимые места. Привычным! То есть, происходило это далеко не впервые, она уже знала, как себя вести. Как будто они оба по умолчанию принимали, что ему дозволено вымещать на ней злость!

Естественно, я попыталась вмешаться. Как бы я ни относилась к Анфисе, она все равно нравилась мне больше, чем Олег. Да и правда была на ее стороне!

Но что я могла? Он отшвырнул меня, не ударил даже, но этого оказалось достаточно, чтобы мир поплыл у меня перед глазами. Пока я приходила в себя, Олег наигрался со своей жертвой и куда-то умчался. Он ушел из дома, а скоро я услышала, как отъезжает машина. В поселке ему ловить нечего, в город поехал, а это давало нам пару часов покоя.

И эти часы были нам нужны, потому что мы представляли собой неприятно колоритную парочку. Я еле двигаюсь, потому что старая. Анфиса еле двигается, потому что минимум один раз получила тяжелым ботинком по голове. Все как в замедленной съемке. Тем не менее, общими усилиями мы сумели усадить ее на стул, перевязать самые большие ссадины и даже отмыть с лица кровь.

Больше всего меня удивляло, что она не плакала – ни когда это происходило, ни сейчас. Мне казалось, что со слезами ей будет легче, но я не понимала, почему. Хотелось сказать ей что-нибудь, однако со словами сейчас было туго.

Она угадала мои намерения и неприятно ухмыльнулась.

– Что, опять будешь мямлить, что тебе очень жаль?

Я кивнула.

– Так тебе и должно быть жаль, ты ведь меня в это втравила, – поморщилась Анфиса. – Разговорчивой она теперь стала! Бегает и говорит со всеми подряд! Где же было твое красноречие раньше? Когда я просила тебя помочь мне? Когда спрашивала твоего совета насчет Олега? Что ты сказала? Ты сказала терпеть! Потому что не важно, какой мужик, важно, чтоб был! Потому что у тебя всю жизнь не было и ты считаешь, что это – хуже всего!

Я б скорее язык себе откусила, чем такое сказала. Похоже, Евдокия Степановна была не самой приятной женщиной до того, как окончательно лишилась рассудка…

– А когда он подсадил меня на иглу? – зло продолжила Анфиса. Не думаю, что она воспринимала меня всерьез, ей просто хотелось выговориться. – Ты старательно делала вид, что ничего не замечаешь, хотя ты все прекрасно видела! Ты замкнулась в своем маленьком мирке – да так там и зачахла. Превратилась в обузу для меня! Ты должна была меня спасти, а что в итоге? Ты стала якорем, привязывающим меня к этому дому! Если бы не ты, я бы уже сбежала от него! А с тобой я сбежать не могу. Смешно, да? Я ненавижу тебя, но все равно не могу обречь на смерть! Чувствую, я сдохну раньше, чем ты… Но ты ведь не хочешь поговорить об этом, ты у нас теперь буйнопомешанная и говоришь только с незнакомцами!

– Это не я!

Не знаю, зачем сказала. Просто сорвалась. Мне ведь правда было ее жаль, я видела, что она страдает! И мне было невыносимо оставаться центром ее злости, потому что злость эта была справедливой.

Но она меня, конечно же, не поняла.

– «Ня-ня-ня»! – передразнила Анфиса. – Вот и вся твоя песенка! Хотя мне ничего и не нужно, от слов толку нет. Ты бесполезна, а я слишком глубоко увязла, слишком много знаю, уже и не выберусь. Думаю, скоро мы обе умрем здесь.

* * *

Я смотрела на звезды. Это, как ни странно, приглушало отчаяние, разгоравшееся в моей душе. Не припомню, чтобы я раньше засматривалась на них вот так, но теперь-то многое изменилось. Они были далеко от меня, мерцали крохотными искорками где-то среди темных ветвей, но мне казалось: еще чуть-чуть – и они приблизятся, упадут на меня. Я увижу, как они выглядят вблизи, как пылают и переливаются, и это будет не страшно, потому что в глубине души я уже это знаю, просто не помню… Вот ведь какая штука: мои глаза работают так же отвратительно, как раньше, и, по идее, я вообще не должна различать точечки звезд на небе. А я вижу каждую…