– Не было… условия… про ранение, – напомнил Марк. Говорить все еще было больно, но уже полегче. – Было… про кровь.

– Это жалкая капелька!

– Количество… не оговорено…

– Но ведь и я тебя опрокинула! Получается, ничья?

– Нет. Прокол был до того… До удара и падения.

– За секунду!

– Без разницы…

Он не видел людей, наблюдавших за площадью, но не сомневался, что они сейчас в ужасе. Это нормально, у них такое быстро начинается! Они взглянуть на Жрицу лишний раз боялись, не то что спорить с ней. Он же не собирался кокетничать или пресмыкаться, он треснувшими ребрами заплатил за победу! Или, судя по нарастающему количеству крови во рту, сломанными и пробившими легкое.

Именно травма и оборвала этот спор. Марк надеялся, что получится продержаться чуть дольше, да не сложилась. Тьма, до этого таившаяся в уголках зрения, напала резко, быстро – и уволокла его за собой.

Но лучшим признанием того, что победа все-таки осталась за ним, было то, что он проснулся. Он ожидал, что произойдет это в больнице – хотя такие пробуждения уже стали печальной традицией. Но нет, на сей раз Марк обнаружил, что лежит в собственной постели.

Поддерживающего оборудования рядом не было, но оно оказалось и не нужно: он сразу же почувствовал, что ребра и легкие ему починили, больше ничего не требовалось. Ольга с таким бы не справилась, получается, дознавательница все-таки приволокла с собой другого хирурга.

Новым опытом стало и то, что Марк был не один в комнате, когда очнулся. Жрица устроилась на подоконнике, она без особого интереса наблюдала за происходящим на улице. Но Марку не пришлось обращать на себя ее внимание, она повернулась к нему ровно в тот момент, когда он готов был заговорить.

– Я тобой довольна, – объявила она.

– Ну, не зря хоть выжил, – проворчал он. – Моя благодарность была бы больше, если бы не пришлось захлебываться кровью. Нельзя было сдержаться?

– Я сдержалась. Если бы я не сдерживалась, могла бы спину тебе почесать сразу после удара.

– Для этого пришлось бы ударить с другой стороны…

– Нет.

Она спрыгнула с окна и подошла ближе. На Марка она смотрела без враждебности, не похоже, что она считала свое поражение на глазах у всего города такой уж большой проблемой.

– Ты узнала то, ради чего это затеяла? – спросил он.

– Да. Ты знал, что социопат?

– Я о таком не размышляю.

– Еще один признак, – усмехнулась Жрица. – Мне было интересно, какой ты тип… Редкая зверюшка, надо сказать. Ты слышал, что за счет слабых связей с другими людьми социопаты часто отличаются не только высоким интеллектом, но и умением принимать нестандартные решения?

– Вроде способности пожертвовать кем угодно?

– Да – и не только. Поэтому из них часто получаются хорошие Мастера Контроля. Из тебя бы тоже получился, если бы ты не обманул Черный Город. И сейчас не начинай доказывать, что никого не обманывал, будет минус к твоей репутации.

Марк и не собирался ничего доказывать, он просто устало прикрыл глаза. Он второй раз взял под контроль несколько машин сразу, причем чужих, тут уж кто угодно бы догадался, что у него повышенные способности к этому! А такие способности не возникают на пустом месте, даже под влиянием стресса.

Вычислить все остальное было не так уж сложно. Тест, который проходили все дети, мог показать ложный результат случайно один раз, максимум – два. Но в случае Марка способности годами помечались как стабильно средние и ниже. Достаточно, чтобы пройти обучение на медика. Низковато, чтобы поселиться в Черном Городе и изучать контроль на уровне Мастеров.

Он хотел, чтобы так было. Лишь оставшись на одном уровне с матерью, он мог защитить ее. Тогда это имело значение… Марк не представлял, получилось бы у него принять такое же решение сейчас. Ну а после того, как его мать умерла, поздно стало что-то менять, при раскрытии намеренного обмана его никакие таланты бы не спасли.

Не похоже, что Жрица злилась за то, что он обманул Черный Город. Она смотрела на Марка так же, как и раньше – со сдержанным любопытством.

– Ты ведь понимаешь, что заслуживаешь наказания за то, что сделал? Это тебе не кража аэроцикла!

– Поэтому я и не болтал о том, что сделал.

– А я поэтому хотела сначала проверить тебя, потом принимать решение. Сильным многое прощают.

– Звучит не особенно честно, ты не находишь?

– А что, честность снова ввели в оборот? – удивилась Жрица. – Скажи еще, что справедливость откопали! Нет, мир в ближайшее время вряд ли изменится, правила есть только у временных игр, таких, как наша. Убить тебя слишком просто – и глупо. Куда выгоднее тебя использовать.

– Это как же?

– Для начала – заменить тебе нейромодуль на более продвинутый, подходящий для множественного контроля.

Марк ничего не ожидал и все равно растерялся, услышав такое.

– Так же… нельзя?

– «Нельзя» и «Не делается» – разные вещи, – назидательно произнесла Жрица. – Так не делается, потому что те, у кого обнаруживают повышенные способности к контролю, сразу получают продвинутый модуль. Базовый тоже достается не просто так, его обладатели умеют жить не выпендриваясь. Но ты у нас решил сначала прикопать свои способности, потом проявить, с тобой можно повозиться. Да, будет больно. Зато научит тебя не секретничать перед начальством! О чем тут вообще думать? Ты убил пятерых хазаров с консервной банкой в голове! Представь, чего ты можешь добиться, если получишь хорошее оборудование.

Это и правда было заманчивое предложение… Марк прекрасно помнил ту необъяснимую радость, которую почувствовал в момент битвы с хазарами. Тогда она казалась мимолетной, теперь же перед ним замаячила реальная возможность снова почувствовать подобное – и нечто большее!

Он ведь никогда не рассматривал множественный контроль всерьез, знал, что это станет последней ошибкой в его жизни. Теперь Жрица предлагала ему нечто невозможное, но… Марк слишком хорошо понимал: за все нужно платить. Всегда. И вопрос в том, чем ему придется заплатить за милость Черного Города.

А с другой стороны, чего ему бояться? Что в его жизни сохранилось такого, что можно потерять?

В Объекте–803 у него осталась одна возможная цель: разобраться, кто убил Костю и без сомнения пустил под лезвия хазаров всех жителей поселка. Но при нынешнем раскладе сделать это вряд ли получится. Что еще он может? Позаботиться о Неле и ее ребенке? Не получится, и не из-за нейромодуля, а просто потому, что невозможно. Не для него. Он единственный хирург больницы? Да нового пришлют – или нынешнего запасного оставят!

Словом, аргументов «против» почти не осталось… кроме одного, но этот один перевесил все остальные.

Ведь были еще кровавые стены, воспоминание, которое он отменить не мог.

Ближе всего к Черному Городу Марк оказался в детстве – большой успех для его матери, это она сумела получить дом в Пригороде–4. Позже он пришел к выводу, что резко прогрессирующая болезнь стала платой за сумасшедшие перегрузки тех дней. Но ребенком он был далек от таких догадок, он верил, что им просто повезло: после дороги, пропитанной кровью, очерченной трупами тех, кто дойти так и не сумел, Пригород, с его обновленными домами, чистыми улицами и зелеными садами, казался настоящим раем, тем самым, о котором в сказках рассказывали. И Черный Город отсюда был виден… Не как заветные отсветы в небе, а как сияющий обсидиановый монолит, именно таким он казался из-за сплошной стены, закрывавшей его от посторонних.

Марк понятия не имел, из чего сделана эта стена, но очень хотел понять. На такое разве что дети решались, их родители понимали, насколько высоки ставки. А дети, еще не скованные работой, не отслеживаемые нейромодулями, то и дело пробирались к стене.

Он был из тех, кому не нужна компания, чтобы не бояться. Если Марк чего-то хотел, он добивался этого сам, он не делал для себя поблажек вроде «страшно одному». И все равно в большинстве случаев к нему присоединялся Костя, который как будто осознавал, что одному все-таки страшно.

Они пытались разобраться, из чего сделана стена, но у них никак не получалось. Издалека она казалась сплошной пеленой, потому что глянцевой поверхностью отражала солнце. Но если приблизиться вплотную, можно было разглядеть, что это все-таки аккуратная кладка из непонятного материала, напоминающего одновременно кирпичи и металлические плиты. Материал был теплым на ощупь, но Марк не знал, от солнца это или он всегда такой. При всем сходстве со стеклом материал оказался на удивление прочным, как мальчишки ни пытались, они не могли оставить на нем ни единой трещины.

Марк подозревал, что за трещину в стене им полагалась трещина в черепе, но тогда он был далек от любых опасений. Они были увлечены исследованием, отступать они не собирались. Они просто двигались вдоль стены, надеясь найти какой-нибудь особенный участок, который даст им больше ответов.

Они такой участок нашли…

– Это что, кровь? – нахмурился Марк, присматриваясь к багровым всполохам на черном.

– Да ну, вряд ли! – растерялся Костя. – Откуда тут быть крови?

– Вот и я думаю…

– Пошли лучше отсюда!

– Иди, я догоню.

– Что ты собираешься делать?

– Рассмотреть, что это, – пояснил Марк. – Вряд ли мы сюда вернемся, а знать мне нужно.

– Зачем такое знать?!

Ответа у Марка не было, да и не искал он тогда ответ. Он подошел поближе, пытаясь понять, на что именно они смотрят. Похоже, и правда кровь: насекомые, вон, налетели, и запах стоит такой тяжелый, металлический и немного гнилостный. Такого от пары капель не будет – и не будет, если кровь случайно попала на внешнюю часть стены, на летнем солнце она давно высохла бы.

А теперь кровь высохнуть не могла, потому что сочилась она прямо из стены. Пробивалась из стыков между плитами, происхождение которых Марк так и не смог разгадать, стекала вниз по глянцевой поверхности, впитывалась в землю. Но земля будто не желала принимать в себя столько, и кровь накапливалась небольшими лужицами, связанными между собой тонкими ручьями.

Кому-то другому этого было бы достаточно, а Марку – нет. Костя не рассматривал стену, он все настойчивей просил уйти, но почему-то не уходил один. Марк его пока игнорировал, он упал на колени возле кровавых ручьев и начал копать. Один слой песка, потом другой, и дальше, плотную глинистую землю, начинавшуюся за песком… Он хотел знать, где кончается кровь. Ничего подобного он прежде не видел – хотя участок городской стены, который они изучили, показался бы грандиозным разве что детям. И все равно Марк хотел верить, что это какая-то случайность, не такая уж страшная, ведь мама так часто мечтает о Черном Городе…

Только вот случайностью это не было. Он так и не добрался до земли, свободной от крови. Что бы ни творилось по ту сторону стены, Черный Город кровоточил не впервые – и вряд ли последний раз. Марк почему-то лишь теперь понял: тех счастливчиков, которые получили приглашение в Черный Город, никто никогда не видел.

Теперь уже он поспешил уйти, увлекая за собой Костю. Он думал о том, как убедить маму, что в Черный Город соваться не нужно… А потом и не пришлось: через пару лет у нее появились первые очевидные признаки болезни.

Марк понятия не имел, передалась ему эта болезнь – или какая-то другая, или Жрица и вовсе солгала про социопатию. Хотя в глубине души он подозревал: она не соврала, это объяснило бы пустоту, которая давно переполняла его и отказывалась уходить.

Но пустота эта не была абсолютной. Каким бы Марк ни стал сейчас, он слишком четко понимал, что не готов ради собственного блага на все. Для него всегда останется черта, которую он не сможет пересечь – его единственный друг, погибший в полыхающем поселке, город, истекающий кровью… Все это по-прежнему имело значение.

– Итак? – поторопила его Жрица. – Поверить не могу, что ты ломаешься после приглашения в лучшую жизнь… Ты согласен или нет?

– Нет.