– Ну а теперь, когда ушей стало меньше, быть может, вы соблаговолите объяснить причины всей этой скрытности. Почему обнаружение пропавшей экспедиции Императорской академии побудило ее величество вручить мне приказ в запечатанном конверте? Многие искали Северо-Восточный проход, в том числе и ваш покорный слуга.

– Все дело в том, что эта группа была отправлена самой Екатериной – и не для того, чтобы найти путь из Атлантического океана в Тихий.

Чичагов отвел Ломоносова в сторону от их спутников.

– В таком случае что же они искали?

– В настоящий момент главная тайна – не то, что они искали, а, скорее, то, что они могли найти, особенно в свете донесения шкипера Разина об имуществе экспедиции. Меня направили сюда, чтобы я подтвердил то, о чем писал шкипер, и наметил план дальнейших действий.

Чичагов вздохнул, смирившись с тем, что ему придется подождать.

Они молча прошли следом за Разиным через лагерь, затянутый маслянистым облаком кипящей ворвани. В воздухе стоял удушливый запах, от которого резало глаза. Когда стоянка наконец осталась позади, дышать стало легче; воздух был морозный и чистый. Небо оставалось до боли голубым, однако темная полоса на горизонте предупреждала о приближающейся непогоде.

Маленький отряд прошел еще с четверть версты, следуя вдоль высоких скал, обрамляющих каменистый берег. Казалось, Разин ведет своих спутников в никуда. Вокруг не было никаких следов жилья. Наконец капитан остановился, поднимая руку, и указал:

– Вы найдете их там.

Чичагов не сразу разглядел узкую щель в скале, обозначавшую вход в пещеру. Обернувшись, он обвел взглядом узкую полоску берега, но не обнаружил никаких следов кораблекрушения. Судя по всему, команда покинула обреченное судно – вероятно, после того, как оно застряло во льдах и было раздавлено. На Крайнем Севере такое, увы, случалось весьма часто; Чичагов сам чуть было не столкнулся с похожей трагедией во время своей попытки найти Северо-Восточный проход. Командор поморщился, представив себе моряков, бредущих по замерзшему морю в надежде найти спасение, добравшись до суши.

Вот только эта земля не принесла ничего хорошего.

– У меня работы по горло, – угрюмо проворчал Разин. – Предоставляю вам, воронью, кормиться падалью.

Никто не возражал, и капитан, развернувшись, направился обратно к затянутому дымом лагерю китобоев.

Ломоносов не стал ждать и решительно двинулся к пещере. Чичагов и Орлов поспешили следом за ним. Приблизившись к входу, поручик зажег фонарь, освещая короткий проход.

Затянутые толстым слоем льда стены отразили свет фонаря. Пол покрывала талая вода. Проход привел в небольшую пещеру, превратившуюся в ледяной склеп. У самого порога лежали четыре тела, переплетенные друг с другом, смерзшиеся вместе, образуя своеобразную зловещую баррикаду, преграждающую вход. Мертвецов или принесло сюда потоками попеременно тающей и замерзающей воды, или же, возможно, их сознательно сложили тут, чтобы они служили барьером, защищающим остальных пятерых членов команды, распростертых посреди пещеры.

Для того чтобы пройти дальше, Чичагову и его спутникам пришлось перелезать через мертвецов, смотревших на них пустыми невидящими глазами. Рты раскрылись в безмолвных криках, демонстрируя почерневшие языки и белые зубы.

Оступившись, Орлов раздавил каблуком сапога замерзшую руку. Поручик испуганно отпрянул назад, словно опасаясь возмездия от трупа.

Оказавшись в пещере, Чичагов переборол отвращение, подходя к уложенным в круг камням, почерневшим от копоти, обозначающим место очага. Судя по всему, моряки сожгли свои сани после того, как использовали их для перевозки снаряжения и продовольствия. И все же один предмет в глубине пещеры избежал огня. Даже умирая от холода, спасшиеся моряки не сожгли его. Это говорило о том, как высоко они этот предмет ценили.

Ломоносов быстро подошел к заветной добыче.

Держась поодаль, Орлов поднял фонарь, освещая стену рядом с собой. На камне был высечен длинный перечень имен – скорее всего, список членов команды, эпитафия, написанная мертвыми.

Ломоносов сдавленно вскрикнул, возвращая Чичагова к действительности. Статский советник застыл перед большим предметом в глубине пещеры. Это был здоровенный бивень, изогнутый, длиной больше сажени.

– Что это такое? – с опаской спросил Орлов.

– Бивень мамонта, – ответил Ломоносов. – Еще его называют рогом. Племена самоедов часто находят такие в размытых поймах северных рек. Самоеды считают, что это останки давно вымерших морских слонов.

Чичагов пожал плечами.

– Но почему моряки затонувшего корабля потратили столько усилий, чтобы притащить бивень сюда, сохранить его?

– Фонарь… – махнул рукой Орлову Ломоносов. – Поднесите его ближе!

Чичагов кивнул своему помощнику, предлагая выполнить приказ. Ломоносов указал на бивень.

Почти вся изогнутая поверхность, очищенная до кости, превратилась в холст для древнего художника, вырезавшего на нем замечательный рисунок, проработанный в мельчайших деталях. К сожалению, время и непогода не пощадили работу, оставив от нее только несколько отдельных кусков. Тем не менее сохранившихся фрагментов хватило, чтобы увидеть какой-то город с характерными пирамидальными сооружениями.

– Это же… – Ломоносов поперхнулся. – Всё так, как описал шкипер Разин!

– Но кто вырезал этот рисунок? – спросил Орлов. – Кто-то из команды?

Ломоносов пропустил его вопрос мимо ушей. Даже Чичагов понимал, что такого не может быть. Этой резьбе по кости было гораздо больше лет, чем злосчастным морякам.

Отобрав у Орлова фонарь, Ломоносов принялся внимательно изучать бивень. Он осветил его со всех сторон, выхватив и другие фрагменты: полуразрушенную башню, роскошный трон, серп полумесяца.

– Что было изображено здесь? – спросил Чичагов.

Ломоносов напрягся. Он поднес свет ближе к бивню и какое-то время пристально разглядывал один участок поверхности – после чего передал фонарь Чичагову.

– Подержите!

Командор забрал у него фонарь, и Ломоносов, отступив назад, засунул руку за пазуху своей тяжелой шубы. Воспользовавшись этим, Чичагов присмотрелся к тому, что вызвало такую реакцию у коллежского советника.

Луч фонаря высветил еще один фрагмент резьбы – лишь маленький кусочек, но достаточный для того, чтобы разобрать буквы, грубые, возможно, добавленные позже, в спешке.

Чичагов прищурился, разглядывая надпись.

– Эти буквы… по-моему, они…

– Они греческие, – подтвердил Ломоносов, доставая из внутреннего кармана записную книжку. – Мне кажется, это название. Громко звучавшее на протяжении тысячелетий.

– Что это за название? – спросил Орлов, с опаской оглядываясь на мертвые тела.

Полистав записную книжку, Ломоносов нашел нужную страницу и показал ее Чичагову.

– Эти слова написаны Пиндаром, древнегреческим поэтом-лириком, жившим в шестом веке до нашей эры. Они из десятой части его Пифийских од.

Нахмурившись, Чичагов покачал головой, не понимая смысл этого древнего текста.

Вздохнув, Ломоносов постучал пальцем по одному слову.

– Ничего не напоминает?

Чичагов перевел взгляд с текста в записной книжке на надпись, вырезанную на бивне.

– Похоже, это то же самое слово – по крайней мере его часть, вырезанная на кости. Но что это означает?

– Как я уже сказал, это название, название одного мифического места. – Ломоносов вернулся к изучению изображения пирамид.

– Какого места? – настаивал Чичагов.

– Гипербореи.

Чичагов презрительно фыркнул. Все, кто плавал по этим морям, слышали про легендарный затерянный северный континент, землю, свободную ото льда, покрытую густыми лесами и населенную бессмертными людьми. Многие исследователи пытались его найти…

Чичагов выпрямился, осененный внезапной догадкой.

– Именно ее искали эти несчастные? – Он пристально посмотрел на Ломоносова. – Не Северо-Восточный проход – а Гиперборею?

– По поручению ее величества императрицы, – подтвердил Ломоносов.

– В таком случае они были обречены с самого начала! – Чичагов стиснул кулаки.

Ломоносов не отрывал взгляда от изогнутого бивня.

– Действительно, перед экспедицией была поставлена очень сложная задача. Цитируя Пиндара, «ни на корабле, ни пешком нельзя найти чудесную дорогу к месту встречи гиперборейцев».

– Другими словами, дурацкая затея.

Подняв брови, Ломоносов строго посмотрел на командора.

– Вы смеете называть императрицу Екатерину дурой?

Поморщившись, Чичагов взял на заметку следить за своим языком, чтобы не быть повешенным за предательство.

– Екатерина не дура, – продолжал Ломоносов. – Больше того, она совершила то, что не удавалось никому. – Покачав головой, он поджал губы, словно также напоминая себе следить за своим языком. – Достаточно будет сказать, что императрица снарядила экспедицию, снабдив ее руководителя точными указаниями.

Чичагову хотелось потребовать объяснений, но он знал, что Ломоносов непреклонен. Поэтому решил зайти с другой стороны.

– В любом случае зачем ее величеству понадобилось искать этот затерянный континент? Я слышал рассказы про жителей Гипербореи, про эликсир, дарующий сотни лет жизни… Такая награда манила многих исследователей. Именно его хотела найти Екатерина?

Ломоносов тяжело вздохнул.

– Вы опять называете императрицу дурой, пусть и не явно. Единственное бессмертие, которого она ищет, это величие Российской империи, которая должна засиять ярче, чем европейские державы, смотрящие на нас как на дикарей. Открытие Гипербореи – или хотя бы того, что от нее осталось – принесет России больше славы, чем даже открытие Северо-Восточного прохода.

Усомнившись в этом, Чичагов снова переключил свое внимание на изогнутый бивень.

– И вы полагаете, что это может служить доказательством того, что первая экспедиция добилась успеха?

– Я… даже не знаю, но есть надежда. Отправная точка.

Чичагов прочувствовал всю тяжесть слов Ломоносова, всю тяжесть того, что осталось невысказанным.

– И вы хотите, чтобы мы довели это дело до конца…

– Вот почему ее величество отправила меня со своим указом.

Чичагов оглянулся на ледяной склеп, моля бога о том, чтобы ему со своими людьми не пришлось разделить судьбу этих несчастных. Он отметил, что Орлов стоит в стороне, у конца бивня. Поручик запрокинул голову. Он смотрел не на бивень, а на стену за ним.

Держа фонарь в руке, Чичагов подошел к Орлову и посветил на стену. Вместе с именами мертвых кто-то высек на камне последнее предостережение. Поручик прочитал его вслух:

– «Никогда не ходите туда, никогда не вторгайтесь в эти пределы, никогда не будите то, что спит».

Чичагов повернулся к Ломоносову. Взгляд коллежского советника оставался прикован к бивню, к изображению древнего города, вырезанному на кости. В свете фонаря сверкнули его глаза.

В это мгновение Чичагов понял правду.

Никакие предостережения мертвецов не остановят Ломоносова.

Часть I

1

10 мая, 13:03 по Московскому поясному времени

Москва, Российская Федерация

В подземелье царила тишина могильного склепа, однако на полу застыли не саркофаги. Под куполообразным кирпичным сводом выстроились полукругом десять окованных железом сундуков. Единственными звуками были отголоски падающих капель воды, доносящиеся из лабиринта тоннелей, который пришлось преодолеть маленькой группе, чтобы добраться до этого места.

Монсеньор Алекс Борелли вошел в подземное помещение, испытывая дрожь, обусловленную отчасти радостным возбуждением, отчасти волнением. Сердце гулко колотилось у него в груди. Монсеньор чувствовал себя вором, разорителем могил.

– Поразительно! – с юношеским воодушевлением выпалил Вадим. – Всё именно так, как я описал, да?

– Да, просто поразительно! – подтвердил Борелли.