И Кымнам потащила Чони еще дальше.

Дверь открылась, и в нос ударил сладковатый запах молочной смеси, а еще едва заметный аромат кондиционера для белья, который источало вывешенное после стирки одеяло. На шкафчике для обуви стояло фото с кадром из фильма «Римские каникулы», на котором Одри Хепберн упоительно поедала джелато.

На бежевом замшевом диване лежало укулеле, на которое Чони сразу обратила внимание. Казалось, на нем буквально только что кто-то играл.

На столе с едва заметным волнистым узором текстуры дерева стояла фотография, где эта же старушка с нежностью держала под руку некую женщину, скорее всего, свою дочь.

Все это время Кымнам не отдавала малышку, держа ее при себе, словно заложницу. Но как только положила ребенка на стол, Чони тут же заключила дочь в свои объятия. Кымнам не переставала удивляться, как эта девушка вообще продержалась целую неделю. Пока они миловались друг с другом, Кымнам отправилась на кухню. Она открыла створку над раковиной, вытащила и замочила сушеную морскую капусту^[41], после чего достала из морозилки икру морских ежей. Это были ежи, доставленные прямиком с острова Чеджу. Едва получив посылку, Кымнам сразу поместила их в морозильную камеру, и теперь, оттаивая, они заполняли кухню свежим запахом моря.

Она плеснула в кастрюлю кунжутное масло, бросила немного мелко нарубленного чеснока и обжарила морскую капусту. Когда масло зашипело, Кымнам подлила воды, а после закипания щедро добавила икры ежей. Когда оранжевая икра склеилась в небольшие комочки, она ложкой размешала содержимое и добавила соевый и рыбный соусы. Суп был готов.

Кымнам поднесла ложку ко рту и попробовала блюдо.

– Оу, экселлент!^[42]

Пока Кымнам варила суп, за спиной несколько раз прозвучали обещания больше ни за что не расставаться. Вот и правильно. То-то и оно. Видать, молодая мамочка многое переосмыслила за это время.

– Бери ложку! Скорее садись и ешь.

Это все, что сказала Кымнам, от которой Чони ждала лишь упреков.

На столе стоял щедро сдобренный икрой миёккук, рис с пулькоги, салат из шпината и жареный батат…

Кымнам протянула ложку поникшей Чони, которая сидела за столом, втянув голову в плечи. Но та не прикоснулась к ней.

– Ешь, говорю, – попеняла ей Кымнам. – Остынет и будет невкусно. Как ты собираешься растить ребенка, если сама кожа да кости?!

Деревянной ложкой Чони зачерпнула суп, от которого медленно поднимался горячий пар, и сделала глоток. Это было блаженство. Еще никто и никогда не варил для нее миёккук. Она понятия не имела, когда у нее день рождения, но в этот миг казалось, что этот день – сегодня.

– Ешь-ешь! Не клюй как цыпленок.

Кымнам подложила кусочек говядины сверху на заполненную доверху плошку риса, стоявшую перед Чони.

– И мясо давай ешь. И шпинат. Кормящая мама должна хорошо питаться. Что? Не любишь икру? Это мне подруга прислала с Чеджу, я поделилась с ней предчувствием, что скоро встречусь с мамочкой малышки. Икра морских ежей очень полезна для недавно родивших женщин. Я и сама бы с удовольствием поела, но сдержалась. Отложила для тебя… Что же, совсем не по вкусу?

– Э-э…

– И все-таки поешь хоть чуть-чуть. Давай, набери еще ложечку и прожуй.

Чони и мечтать не смела о таком обычном по меркам других ужине. Когда к тебе так нежны и так тебя утешают, а потом поучают и отчитывают, твердя, что надо больше есть. Кымнам подарила ей это, и Чони была так счастлива и благодарна.

– Простите меня. Извините. Я совершила огромную ошибку. Вы, наверное, были ошарашены. Я так виновата… – наконец заговорила Чони, которая просто не смела прикоснуться к еде с этого шикарного стола.

– Ладно-ладно. Я поняла. Энивэй^[43], теперь просто ешь. Наедайся до отвала. У меня и добавка есть. Еды много.

И без лишних слов, по одним красным от лопнувших капилляров глазам девушки, было ясно, как она настрадалась за это время.

* * *

Положив малышку между собой, Чони и Кымнам вместе легли спать. Перед сном Чони все рассказала о своей жизни. И как жила в приюте, и как встретилась с отцом ребенка, и как оказалась в розыске. Поделилась и тем, как в одиночку рожала дочь и как ночевала с ней в ближайшем парке. Что ноги привели ее к беби-боксу, но оставить малышку там она не смогла, осознав, что в таком случае больше никогда ее не увидит. Как в слезах уходила оттуда. Слушая этот рассказ, Кымнам гладила Чони по руке, словно пыталась поддержать ее и похвалить за то, что та выдержала столько испытаний, которые свалились на ее хрупкие плечи.

На рассвете Кымнам встала раньше всех. Малютка еще спала крепким сном. Старушка взглянула на спящую Чони и заметила, что на ее лбу выступил холодный пот. Кымнам прикоснулась ко лбу девушки – тот был горячим. Видимо, она наконец-то выдохнула, и тело позволило себе дать слабину.

«Вот и правильно. Теперь можно и поболеть…»

Кымнам намочила белое полотенце и только положила его на лоб Чони, как та открыла глаза.

– Бабушка…

– Зови меня просто «госпожа Чон». Закрывай поскорее глаза. Поспи еще. Для тебя сейчас нет лучшего лекарства, чем сон и плотный обед.

– А…

– Пока не найдешь, где жить, оставайся у меня. Даже не думай убегать. Но не сильно обольщайся, это не бесплатно. Будешь помогать мне в магазине: чистить чеснок и лук!

Похожая на диковатую, сторонящуюся людей дворовую кошку Чони поблагодарила Кымнам и тут же провалилась в сон.

* * *

Они встретились поздней осенью, а теперь готовились вместе встречать зиму. За это время Чони поправилась на пять килограммов. Вместе с Кымнам они каждый будний день открывали и закрывали двери «Изумительного ланча». Когда Кымнам отрывала головки пророщенных соевых бобов, сопровождая процесс шутками и прибаутками, Чони всегда смеялась. А когда хозяйка заведения мелким почерком выводила слова поддержки на своих фирменных записках, сердце Чони неизменно трепетало. Она добровольно сдалась полиции и ждала суда. Теперь Чони готовилась смело глядеть в глаза миру.

– Госпожа Чон! Точнее, кэптэн!^[44] Вы помните, что я сегодня отпрашивалась на полдня? – уточнила Чони, стоя с малышкой за спиной напротив покрытого изморозью окна «Изумительного ланча».

– Конечно! Сегодня у нашей Хвадон^[45] появится имя!

– А я бы с удовольствием так и оставила – Хвадон с Хэхвадон!

– Ну ты что? Малышку потом засмеют, скажут, что за старомодное имя! Надо назвать как-то элегантно: Хепберн, Скарлетт… Имя должно быть не корейское, а международное!

Малышка вдруг заливисто захохотала.

– Гляди-ка, вон как ей понравилось! – хихикнула Кымнам.

– И все же… Для меня, точнее, для нас этот район имеет большое значение.

Прикрыв слинг тонким мягким покрывалом, Чони открыла дверь магазина и направилась в районную администрацию.

Холодный воздух ворвался в магазин. Кымнам вышла помахать Чони вслед рукой. Едва та скрылась за поворотом, к магазину подъехал грузовик Ынсока.

– А все, мистер Доставщик. Поезд уехал!

Ынсок пулей вылетел из грузовика:

– Как? Куда? Неужели Чони съехала от вас?

– Хи-хи! Да нет. Говорю, ушла уже Чони в администрацию, имя нашей Хвадон давать. А чего ты так всполошился? Боишься, что ее может ветром сдуть? Напоминает тебе живущую на небесах фею?^[46] Твое волнение только подтверждает, что она тебе приглянулась. И чего отрицать? – подтрунивала Кымнам со смехом.

Все-таки мало что может быть увлекательнее, чем наблюдать за чьей-то безответной любовью!

– Говорю же, это не так. Я просто яйца вам привез.

– Ага, так я и поверила. С тех пор как Чони появилась здесь, ты стабильно привозишь мне только по одной упаковке. Как это объяснить? Мало того, привозишь и утром, и вечером! К чему эти сложности, если можно сразу все отдать?

– Ох, госпожа Чон…

Довольно широкие, хоть и без двойного века, добрые глаза делали его похожим на котенка.

При этом сегодня он особенно напоминал Кымнам актера Чон Хэина.

– Ты парень видный. Давай, позови ее как-нибудь на ужин. Наша детка Хвадон с семи часов вечера до самого утра спит не просыпаясь. Ой, только в будни не получится. По вечерам Чони ходит на занятия по дизайну ногтей. Я уж пригляжу за малышкой, а ты пригласи Чони куда-нибудь да накорми чем-нибудь вкусным.

– Чем-нибудь вкусным? Хм, тогда, может, позвать ее поесть суп ёнпотхан с морскими ушками? Он полезен для здоровья.

– Пасту! Стейк! – Кымнам хлопнула недогадливого Ынсока по спине. – Мистер Доставщик, ты вообще собираешься ухаживать за Чони? Что толку, если лицо как у Чон Хэина. И голос Лим Ёнуна тебя не спасет, если в отношениях ведешь себя как евнух.

– Е… евнух? Госпожа Чон! – чуть не расплакался Ынсок.

Вскоре он покинул «Изумительный ланч», пообещав вернуться.

– Еле живой от переживаний, а упаковку яиц все же только одну оставил. Надо будет завтра еще его подразнить, хе-хе-хе! – Кымнам коварно рассмеялась на весь магазин.

* * *

О Тыль – так назвала свою дочь О Чони. Имя это, если быстро произнести, звучало похоже на Одри, и Кымнам стала звать девочку именно так.

– Привет, О Тыль! – Кымнам обняла малышку, которая язычком трогала свои молочные зубки, напоминавшие белые рисинки, и широко улыбнулась ей. – Наша Одри. Какое же красивое имя мама дала тебе! Пусть жизнь твоя будет такой же красивой, как это имя. А имя очень влияет на судьбу, моя дорогая принцесса Одри.

Кымнам присела рядом с детской ванной, в которой купалась девочка. Та радостно заулыбалась, словно почувствовав, с какой любовью и заботой сейчас глядят на нее.

– У вас так спина разболится. Говорю же, давайте я ее искупаю.

– Так вот она какая – радость нянчить внуков… У моей Мунчжон не получается завести детей, и я уж думала, что никогда не узнаю, каково это. Оказывается, можно таять от счастья, просто глядя на внученьку. Да ведь, Одри?

– И все же давайте я сама закончу с купанием. Позвольте мне. – И Чони присела на корточки рядом с Кымнам.

– Ну да, в тесноте будем сидеть! Идите давайте, дамочка, не мешайте мне тут. И вот еще! Малышку уже надо укладывать, а тебе уж бежать на занятия по дизайну ногтей. Ты же сама говорила, что скоро экзамен и поэтому даже сегодня, в субботу, придется идти на курсы. Так что не утруждай себя. Иди отдохни хоть немного. На диване вон поваляйся.

– Да я полна сил. Подвиньтесь!

– Ах вот как! Ну тогда давай вместе.

Кымнам протянула руку и, набрав пригоршню теплой воды, брызнула в лицо Чони. Та попыталась увернуться, но Кымнам снова ловко обрызгала ее, и малышка, глядя на это, захохотала. Кымнам еще несколько раз плеснула воды, и вдруг Чони склонила голову.

– Что такое? Вода попала в глаза? Дай-ка погляжу.

Глаза Чони покраснели от подступивших слез.

– Мне страшно. Что, если меня отправят в тюрьму? И тогда я опять расстанусь с Тыль. Боюсь, все это счастье разобьется на осколки. Потому что сейчас я живу, словно в сказочном сне.

– Это что у тебя за сон такой, что аж страх берет?

– Ну, это все словно ненастоящее. То, что я так счастлива. И то, что ничего ужасного со мной не происходит. Все это, бабушка, благодаря вам.

Чони медленно подняла голову и взглянула на Кымнам.

– Просила же, не зови меня так! Ох, не зря говорят: ненужные тревоги только судьбу портят. Тебя же полностью допросили на прошлой неделе. Ты же все им сказала как есть: что ставила печать, ни о чем не ведая. Судьи учтут все обстоятельства. Ну а если вдруг ты действительно отправишься туда, я не оставлю нашу Тыль. Буду все это время заботиться о ней. Так что не переживай. Донт край, окей?^[47]