А, вот оно что! Вся эта суета не для старых волков. Для молодых. Чтобы пары сложились, метки проявились. У меня в животе неприятно холодеет. Я не хочу ничью метку. Не хочу, чтобы кто-то меня «чуял».

Внезапно собаки поднимают лай у околицы. Музыка смолкает. Все замирают, вытягивая шеи.

Они входят в деревню. Не спеша, с достоинством. Впереди их альфа – седой, как лунь, с лицом, изборожденным шрамами. За ним его воины. И потом… он.

Сын. Наследник. Его зовут Вук.

Вдох застревает в горле.

Он не просто красив. Он… дикий. Высокий, на голову выше любого из наших парней, плечи такие, что кажется, он может снести дверной косяк, просто пройдя сквозь него.

Рубашка натянута на грудные мышцы, обтягивает сильные напряженные руки. Сын альфы движется с небрежной, расслабленной грацией абсолютного хищника, который знает, что сильнее всех в этой роще.

Его волосы, темные, почти черные, спадают на лоб непослушными прядями.

И глаза. Они медленно скользят по собравшимся, оценивающе, без тени подобострастия.

Взгляд тяжелый, золотисто-янтарный, полный такой немой, животной силы, что по моей спине бегут мурашки.

Этот взгляд скользит по мне. Останавливается.

Время замирает. Шум деревни уплывает куда-то далеко, превращаясь в глухой гул.

Я не могу отвести глаз. Чувствую, как по щекам разливается жар. Как учащенно бьется сердце, посылая кровь быстрее бежать по венам.

Где-то в самой глубине, внизу живота, сжимается что-то теплое и тревожное, знакомое по моим порочным снам.

Оборотень не улыбается. Просто смотрит. Его ноздри чуть вздрагивают, он неглубоко, по-звериному втягивает воздух, будто принюхивается.

И я знаю, с абсолютной животной уверенностью – он чует меня. Мой запах. Мой внезапный испуг и странное предательское возбуждение.

Ясна рядом со мной замирает, выпрямляется, подставляя солнцу свое бледное прекрасное лицо. Сестра ждет, что его взгляд найдет ее. Избранницу. Ведьму.

Но его взгляд все еще прикован ко мне. В хищных глазах молодого волка мелькает искра интереса. Любопытства. Охоты.

– Ну что, – шепчет мне на ухо мать, появившись словно из-под земли. – Я же говорила, жених хоть куда. Смотри, как на Ясну смотрит.

Я отрываюсь от его взгляда, с силой выдыхая. Мать слепа. Она видит то, что хочет видеть.

– Он не на Ясну смотрит, – вырывается у меня хриплый шепот.

Мать фыркает.

– Не неси чепухи. Кому ты такая нужна? Дикарка необузданная. Ты даже волчицу свою пробудить не можешь. А Ясна… она ведьма. Честь для любой стаи. Надеюсь, он почувствовал в ней пару.

Тем временем гостей уже окружают. Отец обнимает старого альфу. Вук, наконец, отводит глаза, чтобы обменяться с ним формальным кивком.

Но я все еще чувствую на себе жар его взгляда.

Сестра делает шаг вперед, грациозно склоняя голову.

– Добро пожаловать в нашу деревню. Я Ясна.

Его взгляд скользит по ней, вежливый, безразличный.

– Вук, – отзывается голосом низким, с хрипотцой, что заставляет все мои внутренности сжаться. – сын Любомира.

Потом его глаза снова возвращаются ко мне. На мгновение. Молниеносно. Но этого достаточно.

Я отступаю назад, в тень дома, прислоняюсь спиной к прохладным бревнам. Руки дрожат.

Вдруг осознаю каждую клеточку своего тела. Каждый удар сердца. Каждый легкий, предательский, влажный след на внутренней стороне бедер.

Он здесь. Он не сводит с меня глаз. И этот немой тяжелый взгляд обещает что-то такое, от чего перехватывает дыхание и кружится голова.

Что-то опасное. Неприличное. И я не знаю, боюсь ли я этого… или хочу больше всего на свете…

Глава 4

Мара

Воздух трепещет от напряжения. Давно не мыли полы в большом доме и не вытряхивали ковры с такой яростью. Мать сбивает с ног всех на пути, ее голос звенит, стальной и жесткий.

– Мара! Не стой столбом, подмети у порога! Они уже у Черного ручья, я чую их шерсть в воздухе!

Вяло вожу метлой у входа, смотря, как по деревне носятся ребятишки с охапками полевых цветов. Весь этот переполох из-за соседей.

Стая с севера, с каменистых холмов. Их альфа со своим выводком. Переговоры о границах, охота, пир. Скука смертная.

– Нашла, где глаза прятать, – подходит Ясна. Она бледна, но щеки горят лихорадочным румянцем. На ней наше лучшее платье, и волосы убраны с необычной тщательностью. – Ты хоть бы прическу поправила. Выглядишь как чучело.

– Мне не на кого охотиться, – огрызаюсь я, но все же непроизвольно провожу рукой по волосам.

– Это не просто охота, – ее голос становится тише, с придыханием. – Говорят, его сын… наследник… Он будет с ними.

А, вот оно что! Вся эта суета не для старых волков. Для молодых. Чтобы пары сложились, метки проявились. У меня в животе неприятно холодеет. Я не хочу ничью метку. Не хочу, чтобы кто-то меня «чуял».

Внезапно собаки поднимают лай у околицы. Музыка смолкает. Все замирают, вытягивая шеи.

Они входят в деревню. Не спеша, с достоинством. Впереди их альфа – седой, как лунь, с лицом, изборожденным шрамами. За ним его воины. И потом… он.

Сын. Наследник. Его зовут Вук.

Вдох застревает в горле.

Он не просто красив. Он… дикий. Высокий, на голову выше любого из наших парней, плечи такие, что кажется, он может снести дверной косяк, просто пройдя сквозь него.

Рубашка натянута на грудные мышцы, обтягивает сильные напряженные руки. Сын альфы движется с небрежной, расслабленной грацией абсолютного хищника, который знает, что сильнее всех в этой роще.

Его волосы, темные, почти черные, спадают на лоб непослушными прядями.

И глаза. Они медленно скользят по собравшимся, оценивающе, без тени подобострастия.

Взгляд тяжелый, золотисто-янтарный, полный такой немой, животной силы, что по моей спине бегут мурашки.

Этот взгляд скользит по мне. Останавливается.

Время замирает. Шум деревни уплывает куда-то далеко, превращаясь в глухой гул.

Я не могу отвести глаз. Чувствую, как по щекам разливается жар. Как учащенно бьется сердце, посылая кровь быстрее бежать по венам.

Где-то в самой глубине, внизу живота, сжимается что-то теплое и тревожное, знакомое по моим порочным снам.

Оборотень не улыбается. Просто смотрит. Его ноздри чуть вздрагивают, он неглубоко, по-звериному втягивает воздух, будто принюхивается.

И я знаю, с абсолютной животной уверенностью – он чует меня. Мой запах. Мой внезапный испуг и странное предательское возбуждение.

Ясна рядом со мной замирает, выпрямляется, подставляя солнцу свое бледное прекрасное лицо. Сестра ждет, что его взгляд найдет ее. Избранницу. Ведьму.

Но его взгляд все еще прикован ко мне. В хищных глазах молодого волка мелькает искра интереса. Любопытства. Охоты.

– Ну что, – шепчет мне на ухо мать, появившись словно из-под земли. – Я же говорила, жених хоть куда. Смотри, как на Ясну смотрит.

Я отрываюсь от его взгляда, с силой выдыхая. Мать слепа. Она видит то, что хочет видеть.

– Он не на Ясну смотрит, – вырывается у меня хриплый шепот.

Мать фыркает.

– Не неси чепухи. Кому ты такая нужна? Дикарка необузданная. Ты даже волчицу свою пробудить не можешь. А Ясна… она ведьма. Честь для любой стаи. Надеюсь, он почувствовал в ней пару.

Тем временем гостей уже окружают. Отец обнимает старого альфу. Вук, наконец, отводит глаза, чтобы обменяться с ним формальным кивком.

Но я все еще чувствую на себе жар его взгляда.

Сестра делает шаг вперед, грациозно склоняя голову.

– Добро пожаловать в нашу деревню. Я Ясна.

Его взгляд скользит по ней, вежливый, безразличный.

– Вук, – отзывается голосом низким, с хрипотцой, что заставляет все мои внутренности сжаться. – сын Любомира.

Потом его глаза снова возвращаются ко мне. На мгновение. Молниеносно. Но этого достаточно.

Я отступаю назад, в тень дома, прислоняюсь спиной к прохладным бревнам. Руки дрожат.

Вдруг осознаю каждую клеточку своего тела. Каждый удар сердца. Каждый легкий, предательский, влажный след на внутренней стороне бедер.

Он здесь. Он не сводит с меня глаз. И этот немой тяжелый взгляд обещает что-то такое, от чего перехватывает дыхание и кружится голова.

Что-то опасное. Неприличное. И я не знаю, боюсь ли я этого… или хочу больше всего на свете…

Глава 5

Мара

Охота. Не та, что во сне, с жаром и ладонями на коже, а настоящая, шумная, пахнущая псиной и потом.

Стаи смешались, и воздух трещит от напряжения.

Молодые волки, уже в облике, мечутся у кромки леса, рыча, скуля от нетерпения. Их звериная сущность рвется наружу, подчиняясь древнему зову.

Я стою в стороне, сжимая в руках лук. Мое оружие. Человеческое оружие. Пальцы впиваются в гладкое дерево.

– Ты в своем уме? – Ясна шипит мне на ухо, ее глаза, все еще уставшие, полны раздражения. – Все перекинулись, а ты как кукла на веревочках! Опозоришь нас перед гостями!

– Не опозорю, – отвечаю я, и голос мой звучит чужим, твердым. – Я пойду так.

Она фыркает и отворачивается, растворяясь в толпе оборотней. Ее собственная сила, та, что должна была сделать ее королевой, сегодня спит.

А моя плоть жива и требует действия.

Вожак северной стаи, седой Любомир, подает сигнал. Гонг звериного рева сотрясает воздух.

Стая срывается с места, уносясь в чащу, оставляя за собой облако пыли и хвои. Я бегу за ними. Не так быстро, но упрямо. Ноги, привыкшие к долгим одиноким прогулкам, легко находят тропу.

Сквозь ветки вижу его – Вука. Он бежит впереди всех, огромный черный волк с ярко-желтыми глазами. Его спина, широкая и сильная, напряжена. Он сама охота.

Отстаю, сворачиваю в сторону, туда, где знаю каждую кочку. Стая гонит кабана напролом, с шумом и гамом.

Я же помню старое русло ручья, заросшее колючкой. Туда загнанный зверь рванет инстинктивно, ища спасения в узком проходе.

Сердце колотится. Но не от страха, а от азарта. Продираюсь сквозь заросли, ветки хлещут по лицу. Вот и сухое русло. Приседаю за валуном, натягиваю тетиву. Дыхание ровное, руки не дрожат. Да, я не волчица. Но тоже кое-что умею!

И вот он. Секач, огромный, с бешеными глазами и клыками, влачащий раненое плечо, влетает в проход. За ним дикий топот и лай погони.

Встаю во весь рост. Медлить нельзя. Выдох. Натягиваю тетиву.

Стрела со свистом рассекает воздух и впивается кабану в шею, чуть ниже защищенной щетиной кожи. Не смертельно, но больно. Зверь ревет. Спотыкается.

В этот миг из чащи выскакивает он. Вук. Возникает, как тень. Но волк не бросается вперед. Его взгляд скользит от кабана ко мне, застывшей с луком. В глазах сына альфы не удивление, а молниеносная оценка. Расчет.

Кабан, опомнившись, делает рывок на меня. Клыки острые, как кинжалы.

Отскакиваю в сторону, чувствуя, как его туша проносится в сантиметре.

И в тот же миг Вук уже там. Пока я уворачиваюсь, его клыки вонзаются кабану в шею. Точный смертельный удар.

Зверь падает с хриплым вздохом, задевая меня копытом. Падаю на колени, вскрикнув.

Тишина. Только мое тяжелое дыхание и предсмертный хрип зверя. Потом из чащи высыпают остальные. Их волчьи морды повернуты к нам, глаза горят.

Вук внимательно смотрит на меня. В желтых глазах уважение. Волк подходит и подставляет мне спину. И вдруг я слышу в голове его голос.

– Хороший выстрел, – он низкий, похож на отдаленный гром, проходит сквозь меня вибрацией. – Отвлек. Дал мне время подойти.

Потирая отбитый бок, забираюсь на могучую волчью спину.

– Я бы справилась, – выдыхаю.

– Знаю, – он делает шаг. – Но охота – дело стаи. Даже если охотники – одиночки.

Он поворачивается к остальным. Секунду молчит, затем громким воем оповещает остальных, что добыча наша.

Взрыв ликующего рычания обрушивается на поляну. Я сделала это. Без шерсти и когтей.