Шея с острым кадыком переходила в мощные плечи, словно стены града Аль-Мадинат, способные отразить любую атаку. Хотя нет… крепче, определённо крепче. В лунном свете я видела, как равномерно поднимается грудная клетка, как просвечивают крупные вены под сиреневой кожей, как отбрасывают густые тени широкие грудные мышцы, как непривычно расчерчен живот рельефными четырехугольниками, а самые нижние спускаются красивым треугольником под ремень брюк.

Я затаила дыхание.

Владыка меня точно покарает. Разве можно так откровенно разглядывать мужчину? Нормально ли это? Простит ли Владыка эту слабость или я уже совсем испорченная?

«Да какая разница, смотрела ты на него или нет, если собираешься отдать девственность не своему мужу?» – ворчливо отозвался внутренний голос.

Мотнув головой и запрещая себе любоваться Янном, я тихонько подошла к его кровати и расстегнула мудрёную пряжку ремня. Абсолютно гладкий, без единого волоска живот дрогнул рядом с моими пальцами, и я замерла. Подушечки аж закололо от жгучего желания прикоснуться, потрогать, обвести эти неровности. Как же всё-таки Янн отличается от наших мужчин… У паладинов животы огромные, обычно нависают над поясами. Интересно, а какие мужчины правильные? Такие, как цварг, или такие, как наши? И хотя я ни разу не видела мужского тела, подобного цваргу, какой-то голосок нашёптывал, что вот он – правильный. Безупречный. Совершенный.

Застежка на штанах тоже показалась чудной – металлическая, с крошечными гладкими зубчиками, идеально входящими в пазы друг дружке, у нас таких даже на доспехах воинов не бывает.

«А кто тебе сказал, что он не воин для своего Мира, глупая? Ты видела, какой силой он обладает?» – шепнул внутренний голос, и я поскорее помотала головой, чтобы его заглушить. Женщины говорили, что жёнам паладинов приходится сложнее всего, ведь у воинов кровь самая горячая, а рука – самая тяжёлая.

«Буду надеяться, что если Янн проснётся и разгневается, то, по крайней мере, не убьёт… А если убьёт, значит, такова судьба».

Я потянула штаны чуть вниз и дотронулась до мужского паха так, как объяснила Бриджид. Янн глухо застонал во сне, так что у меня вдоль спины мгновенно пробежали мурашки, а в животе кто-то опрокинул ведро с кипятком. Я будто шагнула голыми ступнями в полдень на раскалённый песок. Сам Янн оказался невероятно горячим! Интересно, как долго надо остужать такого мужчину? Бриджид ничего не говорила на сей счёт.

Ох, грешница ты, Шейна! Грешница…

Гореть тебе в адском пламени подземного мира и тонуть в Реке Тьмы!

***

Янн Робер

Вначале мне снилось нечто мерзкое. Я видел полностью выгоревшую и мёртвую Террасору, собственные сородичи арестовали меня за превышение полномочий, я же тщетно доказывал, что воздействовал лишь на умы тех, кто сидел в здании суда, а Фабрис качал рогатой головой и повторял раз за разом: «Янн, я был о тебе лучшего мнения. Ты же эмиссар высшего звена. Как ты мог сорваться?»

Я чувствовал, как ворочаюсь, но всё никак не могу провалиться в более глубокий сон без сновидений, мне тяжело дышалось, а затем что-то резко изменилось. Я не сразу понял что, но мысли скакнули совсем в другое русло.

Блаженное тепло разливалось по всему телу. Меня гладила женщина, и было это безумно приятно. Вселенная, как же хорошо! Видимо, меня слишком давно не ласкала женщина, потому что даже тогда, когда незнакомка сделала неуверенное движение, меня до кончиков резонаторов и хвоста прострелило волной удовольствия.

У неё были руки богини… Мягкие, тонкие, длинные пальчики выводили нежные руны на моём животе и ниже, дразня и виртуозно накапливая жгучее томление в паху. Я наслаждался каждым мгновением ровно до того момента, как она села на мои бёдра сверху – слишком ощутимо, чтобы это было сном.

Миг – и меня прострелило нехорошим предчувствием. Никаких ночных бабочек я не заказывал, террасорки остались в бане, на Тур-Рине я был очень давно и только собирался туда заскочить… Неужели Эсмеральда выкинула очередной финт ушами? Нет, я на Террасоре, а не на Цварге, её здесь быть не должно! Тогда кто?!

Я распахнул глаза и прежде, чем зрение адаптировалось к темноте, резко сел, хватая девушку за руку:

– Ты кто такая?

Мгновение – и невыносимо жгучая боль прострелила мою ладонь и живот. Дышать стало тяжело, изо рта вырвался надсадный хрип, а в висках запульсировало с ужасной силой – резонаторы уловили сильнейший испуг Шейны.

Теперь я уже точно знал, что это Шейна.

«Днём ты сравнил взгляд подсудимой с воткнутым кинжалом в живот. Поздравляю, теперь у тебя есть все шансы сопоставить ощущения на практике», – ехидно прокомментировал внутренний голос.

– Простите-простите, пожалуйста, я не специально… Если бы я только знала! О, Владыка карает меня…

Она вскочила, заламывая руки. Жемчужные нити и украшения в волосах зазвенели колокольчиками. Честно говоря, я даже не мог сказать, что больнее – дырка в животе, из которой хлестала кровь и которую я тщетно пытался прикрыть ладонью, или рыдания Шейны, граничащие с паническим сумасшествием.

– А-а-ар!

Шварх! Это говорят в постели, но обычно получается возбуждающе, а у меня вышло, скорее, похоже на рык раненого медведя. Космос задери, темно-то как! Я хотел попросить включить долбаный свет, но вовремя вспомнил, что в этой дыре ещё не изобрели электричество. А в коммуникаторе севшая батарейка. Просто прекрасно!

– Шейна, зажги свечу.

– Что?

– Свечу! И… дай тряпку, любую, какой можно перевязать рану.

– А, да… конечно! – Она шумно всхлипнула и бросилась исполнять.

Я же, сосредоточившись и выдохнув воздух так, чтобы вновь не зареветь от резкого движения, подтянул колени и сел поудобнее, опершись спиной на стену. Твою галактику! Мне пускали кишки в пропавших гнилью подземных канализациях Тур-Рина, но всё равно это ощущалось как-то не так.

– Вот тебе и всемогущее сверхсущество, Фабрис… – пробормотал я, пытаясь сообразить, чем и, главное, зачем Шейна меня пырнула.

Она выбежала из кабинета, держа дрожащими руками зажжённый канделябр с тремя тонкими свечами. Ежесекундно всхлипывая, опустила его на прикроватную тумбочку, а затем растерянно протянула свой плащ.

– Вот… ткань… плотная… чистая. Сегодня стирала.

Никакого ножа у неё при себе не было, а потому я молча взял плащ и располосовал хвостом на длинные лоскуты. Один сложил во много раз наподобие тампона, вторым кое-как обмотал себя вокруг талии. Ладонь тоже кровоточила, но, по моим ощущениям, это как раз было несерьёзной раной. Сейчас надо было молиться, чтобы не оказалось задето ни одного жизненно важного органа. У «Галилеи» есть неплохой медицинский сканер, качественная аптечка и даже спрей с искусственной кожей… Если совсем конец Вселенной, то можно Лею позвать сюда.

«Как только придумаешь, как зарядить коммуникатор от местных свечей», – заботливо напомнил внутренний голос, и я позволил себе тихо, но смачно выругаться на родном языке.

– Вы умираете? Это молитва, да? – всхлипнула Шейна.

В её ментальном фоне царил такой разлад, что, видимо, мои резонаторы решили не перегружать мозг. По бета-колебаниям выходило, что ей даже больнее, чем мне. Я внимательно осмотрел девушку в отблесках свечей: кружевной нежно-розовый пеньюар маняще облегал стройную фигуру. В светлых локонах, уложенных в сложную причёску из многочисленных кос, пускали лунные блики молочный жемчуг и золотые шармы[1]. Очень красивая принцесса… Шейна определённо готовилась к этой ночи. Если бы только не алые разводы на широких рукавах и прокушенная от волнения губа… Некстати в голову пришла мысль, что если в «Саге Первых Дней» есть кровавые жертвоприношения, то мы точно качественно умаслили местного бога.

Ладно, чёрный юмор в сторону. Я прижал ладонь поверх раны посильнее, внутренне прислушиваясь к ощущениям. Сейчас я как никогда надеялся на хвалёную регенерацию цваргов.

– Нет. – Я выдохнул слишком резко и поморщился от прострелившей бок боли. Вторя этому мерзкому ощущению, закружилась голова. – Я не молюсь. Всё будет в порядке.

– Вы умираете! Это я виновата! Я!!! – Шейна вдруг вскочила с кровати и упала на колени, заломив руки перед собой. – Янн, простите, я понятия не имела, что так получится, но у меня завтра свадьба, вот я и подумала, что если приду к вам, то уже не буду нужна Гафуру, а если так, то и в рукавицах нет смысла. Я грязная, но я не хочу…

Дальше шёл какой-то невообразимый поток слов и мыслей, которые складывались в моём мозгу в единую бессвязную, но болезненную кашу.

– Шейна… – прохрипел, чувствуя, как пульсация в лобной доле усиливается. – Пожалуйста, тише.

Она судорожно шмыгнула носом и кивнула.

– Давайте… я кого-нибудь позову? У эмира есть личный лекарь.

Ага, чтобы он приштопал печень к кишечнику? Увольте. Сам дотяну до Леи и как-нибудь разберусь. Ко всему, интуиция подсказывала, что если кто-то узнает, что случилось в этой спальне, то Шейну ой как накажут.

– Нет, никого не надо, – сквозь зубы повторил я. – Принеси воды и иди спать. Завтра разберёмся.

– Но… как же… я должна во всём сознаться…

Она до побелевших костяшек вцепилась пальцами в рукав платья. Её дымчато-голубые глаза смотрели с испугом и немой мольбой. Мне очень хотелось расспросить, что же здесь, швархи задери, вообще произошло, куда она спрятала оружие и почему вообще пришла среди ночи, но с каждой секундой говорить становилось всё тяжелее и тяжелее. Во рту резко высохло, как в пустыне.

– Шейна, принеси воды и не смей никому ничего рассказывать. – Я добавил в голос строгости, и это неожиданно помогло. Она вздрогнула и тенью метнулась за дверь. Меньше чем через минуту рядом со мной на тумбе стоял огромный графин воды.

– Я могу сделать для вас ещё что-то, Янн?

– Нет, спасибо. Иди спать.

– Я буду спать здесь, рядом с вами. – Она решительно вскинула подбородок и посмотрела на меня блестящими от слёз глазами.

– Где здесь? – Я даже не удержался и фыркнул, оглядев постель. Не кровать, а операционная… – Во-первых, здесь всё в крови. Во-вторых, не ты ли говорила, что девушкам нельзя надолго оставаться наедине с мужчиной?

– Ну и что? Янн, когда вы умрете, мне уже всё равно, что сделают со мной… Хоть сожгут заживо, хоть утопят.

– Шейна, с тобой ничего не сделают, даю слово, – пробормотал, стараясь дышать медленнее. – Просто дай мне эту ночь прийти в себя, а завтра со всем разберёмся. Ты всё мне спокойно объяснишь. Поверь, я сейчас… – я постарался улыбнуться, сведя всё в штуку, – не совсем в форме.

Юмор принцесса не оценила.

– Я хочу провести последние минуты рядом с вами, Янн!

– Да не умираю я! Марш к себе, и не забудь застирать пеньюар, чтобы никто ничего не узнал.

Она судорожно кивнула и исчезла из комнаты, а я тихо добавил:

– Надеюсь.

Надеюсь, что я не умираю.

Из последних сил я оттёр выступивший пот со лба и потянулся к кувшину. При ранах живота нельзя потреблять воду до осмотра дока, но пить хотелось страшно.

Сейчас немножко отдохну и отправлюсь на космический корабль. Надо только чуть-чуть перевести дыхание и свыкнуться с болью, которая перетекла в левое плечо и лопатку.

***

Шейна

Я вернулась на свою половину, чувствуя полнейшее опустошение.

«Он даже меня не ударил, – крутилась одна и та же мысль в голове. – Почему Янн меня не ударил в ответ? Почему?!»

Сердце билось где-то в горле от еле сдерживаемых всхлипов. Где-то там, за несколькими стенами, умирает прекрасный Янн, а я на женской половине и не имею права даже позвать лекаря. В первую секунду я очень хотела кого-то поднять, но цварг отдал прямой и недвусмысленный приказ.