– Милана, люди не видят корону Кощея, – объяснил Муромский. – Поэтому, раз ты ее заметила, значит – не человек.

– А кто же?

– Это мы и хотим узнать, – добродушно улыбнулась Яга.

То есть Ягая. Не собираюсь играть в эти их ролевые игры!

– Я не знаю, кто вы, но я точно человек.

– Нет, Милана, ты точно не человек, – возразил Муромский. – Я это вижу, но кто именно – не понимаю.

– Кикимора она болотная, – буркнул Егор и спешно убрал руки от лица, пока в него не плюнули.

– Да ну нет! Какая же она кикимора? Милашка у нас настоящая милашка! – не согласилась Ягая. – Вполне возможно, что из русалок.

– Ты хорошо плаваешь? – спросил Муромский.

– Вообще не умею, – честно призналась я.

Соседи по столику переглянулись.

– Странно, но, может, просто не было возможности проверить…

– Была, но я не люблю воду. И боюсь ее.

Вспомнилось, как братья как-то затащили меня в речку, а я так запаниковала, что потом еще час рыдала на берегу, а ночью боялась уснуть. Казалось, стоит мне закрыть глаза, как вода накроет с головой. Мама тогда их очень ругала.

– Русалка, боящаяся воды, – Егор пренебрежительно усмехнулся.

– Да, это странно, – согласился Муромский. – Значит, не русалка, хотя полностью такую версию не отметаем. Если Милана не знает о своем происхождении и росла среди людей, то могла и воды начать бояться.

– А кто твои родители, давай так? – Анастасия Павловна с интересом разглядывала меня, будто пытаясь найти подсказку.

– Мои родители – обычные люди, – отрезала я.

Разговор нравился мне все меньше и меньше, но отчего-то не получалось встать и уйти.

– Один точно нелюдь, – не согласилась Ягая. – Но он тоже может не знать. Такое редко, но случается.

– Скажи полные ФИО и дату рождения, я пробью по базе, – попросил Муромский, с готовностью достав телефон.

Я вздохнула и отвернулась. Говорить не хотелось, но не отстанут же!

– У меня приемные родители, – все-таки призналась в том, о чем не любила распространяться.

Многие косо смотрели на детдомовскую девочку.

– Даже так? – Ягая с сочувствием глянула на меня.

И сочувствие мне тоже было не нужно!

– У меня отличная семья! – с вызовом заявила я. – Мама, папа и два брата!

– А биологических родителей не знаешь? – продолжать гнуть свою линию Муромский.

– Нет. Я их даже не помню. Мне было три, когда меня удочерили, до этого воспоминаний нет. В детдоме я провела от силы месяц. А туда меня подкинули – это по словам сотрудников. Я стояла у ворот с запиской, в которой обо мне просили позаботиться.

И желания искать тех, кто фактически выкинул ребенка на улицу, у меня не имелось ни капли.

Сочувствия в глазах женщины еще прибавилось. Она погладила меня по плечу, и отчего-то не получилось увернуться от этой непрошеной и неуместной ласки постороннего человека.

Или не человека, если им так больше нравится.

– Может, Милана не из наших? Не из славянских? – предположил Муромский. – Волосы черные, глаза карие и раскосые. Кожа не слишком смуглая, но на востоке такие встречаются. Силы в ней явно много. Может, Зарка? Или из Джиннов? Ракшаси, как вариант.

– Ну-ка, посмотри на меня, – подалась ближе Ягая и принюхалась. – Наша она, точно говорю. У нас всегда черноволосые и чернобровые водились. И глаза у нее не темные, а светло-карие, как янтарь. А в них будто искорки. Возможно, из огненных, но зуб не дам! Импланты нынче дороги!

– Ифрит? – предположил Егор.

– Сам ты ифрит! – огрызнулась Ягая и опять принюхалась. – Русским духом от нее пахнет! Мой нос не ошибается.

Как ни странно, но этот аргумент никто оспаривать не стал.

– Так, все, извините, приятно было поболтать, но мне пора, – я встала из-за стола и достала кошелек – не хватало еще, чтобы за меня незнакомые люди-нелюди расплачивались.

– Куда ты? – удивилась Ягая. – Мы же главного о тебе не узнали!

– На работу. Ах да! Верни мой телефон!

Я выложила на стол купюру и протянула ладонь к Кощееву.

Он ничего возвращать не спешил.

– Милана, ты, наверное, нам не поверила, – Муромский понимающе смотрел на меня.

– Почему? Охотно верю. У нас сейчас можно быть кем угодно. Любого рода, вида, числа. Поэтому считайте себя хоть Ильей Муромцем, хоть Алешей Поповичем, мне не жалко.

– Смотри, Милаш, – Яга взяла мой недопитый кофе, что-то над ним прошептала и… плюнула!

Она плюнула в мой кофе! Там же еще полкружки было! И вообще! Такая приличная с виду женщина!

Но мое возмущение быстро пропало, сменившись изумлением. Кружка треснула, а обжигающе-горячий кофе мгновенно заледенел. Ягая же с довольной улыбкой вернула мне испорченную посуду с куском кофейного льда.

Я пару секунд осмысливала произошедшее. Потрогала лед – настоящий, твердый и холодный.

– Вы туда что-то подсыпали! Это химическая реакция! – догадалась я.

– Какие все нынче умные пошли! Химия, физика… никакой веры в чудеса, – проворчала Ягая. – Егорушка, давай лучше ты. У тебя силушка подходящая.

– А вот не буду. – Кощеев показательно сложил руки на груди. – При людях же нельзя волшбу применять.

– Егорчик, ну ты как дите малое! – всплеснула руками Ягая. – Не вредничай. На нас никто не смотрит, и сейчас как раз можно и нужно.

– Сами с ней договаривайтесь, а я пошел, – Егор встал из-за стола и небрежно бросил на него мой телефон.

Нет чтобы в руки отдать!

– Егор, сядь, пожалуйста, мы еще не закончили разговор, – спокойно попросил Муромский.

Кощеев вздохнул, но сел. Кажется, новый Илья Муромец у них здесь за главного.

– Ты же видела, как я убрал царапины на машине, чего еще не понятно? – раздраженно спросил Кощеев.

– А что мне должно быть понятно?

Егор страдальчески закатил глаза.

– Смотри внимательно, повторять не буду.

Он щелкнул длинными пальцами, и трещина на моей кофейной кружке исчезла. Я взяла ее в руки, покрутила и так и эдак – целая. А внутри лед.

– Ты все что угодно починишь можешь? – пораженно спросила я.

– Очень полезный в хозяйстве мужчина, – отозвалась за него Ягая. – Бери, не пожалеешь!

– Анастасия Павловна! – возмутился Егор.

Я смотрела на них, но поверить до конца не могла.

И при этом внутри словно кто-то нашептывал: «Это правда. Это правда»…

– А я с волшбой не очень дружу, но могу так.

Муромский, словно немного смущаясь, взял мою кружку, вытряхнул из нее кусок кофейного льда, а потом сжал его в руке. Когда раскрыл пальцы, на ладони осталось мелкое крошево, будто лед через блендер пропустили.

– Ух ты! А ложку согнете?

– Согну, – усмехнулся мужчина.

И, дабы не мелочиться, собрал все четыре ложки со стола и в одно движение их согнул, а затем так же легко разогнул. Еще и разгладил почти как было.

Я ради интереса взяла ложку и тоже попыталась согнуть – вообще безрезультатно.

– Алеша у нас и подковы гнет, и машину без домкрата поднимает, – похвалила его Ягая.

Алексей Михайлович скромно потупился. Само очарование, а не мужчина!

Вообще, они все мне нравились. Кроме Кощеева, разумеется.

– Ты непроизвольно испытываешь к нам симпатию, – верно заметил Муромский. – А с людьми тебе, наоборот, сложнее должно быть. Уверен, у тебя нет настоящих друзей. И в приемной семье, наверное, тяжеловато.

– Просто в семье, – поправила его. – Они для меня родные. И я их очень люблю.

– Но все-таки нелегко, так?

В глазах мужчины было столько понимания, что я не смогла отрицать.

– Я два года как на съемную квартиру переехала, – сказала честно. – Теперь видимся по выходным и то не каждым. Зато списываемся часто!

Хотелось оправдаться, будто в чем-то предосудительном признавалась. Ведь семья у меня замечательная! И родители меня любят, и братья. И приняли сразу как родную.

А я действительно от них съехала, как только возможность подвернулась. Мама очень переживала, думала, что это они не смогли мне достойные условия обеспечить.

Мне же вечно было тесно в их квартире, хотя у меня там собственная комната как была, так и осталась. Чтобы в любой момент могла вернуться.

Да только возвращаться не хотелось, одной мне оказалось намного комфортнее. И никакие бытовые сложности и затраты на съем жилья не пугали.

– Это нормально, Милаш, – Анастасия Павловна снова меня погладила по плечу, а потом и вовсе приобняла. – Нам всегда, испокон веков, было проще вместе. От людей мы предпочитаем держаться подальше. Потому что мы иные.

В ее глазах полыхнула зелень, настоящая, колдовская.

И словно сбросилось все наносное. Ни деловой костюм, ни стильные украшения, ни дорогой телефон, лежащий возле нее, не могли изменить главного.

Передо мной сидела ведьма, теперь в этом не осталось никаких сомнений.

Да и как сомневаться, если я сама, всю свою жизнь, чувствовала себя… иной. Просто объяснить этого не могла.

А в компании Яги, Муромца и Кощея оказалась как дома. Будто сто лет с ними знакома.

И теперь четко видела, что корона у Егора самая настоящая, костяная. И действительно несъемная. Сейчас я ее вообще по-другому видела и чувствовала исходящую от нее силу. Огромную, давящую, пытающуюся подчинить.

Неудивительно, что люди перед ним расступались и даже на машинах отруливали подальше.

– Кот-то у вас есть? – спросила у Яги.

– Целых семь! – похвасталась она. – Давай покажу.

И взяла телефон, на котором принялась листать фотки с котиками разных мастей и пушистостей. Все здоровые, холеные, откормленные.

– А это внучки мои, – она показала карапузов, тискающих котов.

– Внучки? – я удивленно посмотрела на женщину.

Как-то не вязались у меня с ней внуки. Она ж молодая еще, какие внуки? Или не молодая?

– А ты думала! У нас в этом плане все как у людей! Род Ёжек надо продолжать и укреплять.

Она с любовью посмотрела на девочек-двойняшек.

– А вы бессмертные? – я спросила у Анастасии Павловны, но смотрела больше на Егора.

Кощей же Бессмертный.

– Нет, хотя живем дольше людей. И Егор не бессмертный, – верно поняла мое любопытство женщина. – Правда, Кощеи часто дольше всех живут.

– И… сколько… вам всем?

О возрасте спрашивать вроде как не положено, но очень уж любопытно.

– Алеше тридцать семь скоро будет, Егорке недавно двадцать шесть исполнилось, зеленый совсем, – улыбнулась Ягая, а парень поморщился. – А я ягодка опять, – подмигнула она.

Значит, Егор меня всего-то на два года старше. Для Кощея как-то немного. А глаза у него совсем прошли. Точно регенерация.

Вопросов у меня имелась тьма, но, кажется, время для разговоров закончилось.

– Милана, давай поступим так, – Муромский махом допил свой кофе и достал телефон, – дай мне паспортные данные, я пробью их по своим каналам, может, выясню, кто твои родители. Тебе с ними встречаться необязательно, но нам надо точно знать, кто ты. Потому что пока сила в тебе спит, но проснуться может в любой момент. И тогда ты станешь опасной и для себя, и для окружающих.

– Представь, если обернешься русалкой посреди города! – добавила Ягая. – Хорошо, если фонтан поблизости будет или водоем. А так на хвосте, поди, не побегаешь.

Я невольно посмотрела на свои ноги и сглотнула. Не хочу никакого хвоста! Мне и без хвоста отлично живется!

– Не бойся, это просто один из вариантов, – успокоил меня Муромский.

Но аргумент был серьезный, так что я достала свой паспорт и позволила его сфотографировать.

Меня саму пугало безоговорочное доверие к этим нелюдям, возникшее за полчаса разговора. Но мне даже расставаться с ними не хотелось, хорошо хоть с Анастасией Павловной и Алексеем Михайловичем номерами обменялись.

Егор нетерпеливо смотрел на экран смартфона, крутя его в пальцах. Он точно мечтал как можно быстрее уйти, но не тут-то было.