Каждый раз, когда герцог использовал мое тело, я мысленно уносилась к Авенару. Ненавистный муж называл меня драконьей подстилкой и вбивался с особой жестокостью, будто хотел растерзать. А я цеплялась за призрачную память о счастье с любимым, как за спасательный круг.

Он это понимал. Чувствовал. И наутро уходил, не оборачиваясь, чтобы ночью снова вернуться.

Я много раз думала, что умру. Но нет, выжила. Может быть именно для того, чтобы узнать, что беременна.

Глава 2

С минуту Гидеон смотрел на меня. Ресницы дрогнули, и я приоткрыла глаза, но по-прежнему не поворачивала головы, заставляя себя безразлично смотреть в потолок. Если герцог заметит малейший проблеск эмоций – просто так не уйдет. Слишком уж ему нравится упиваться моими страданиями.

– Посмотри на меня, Хлоя, – приказал муж.

Я внутренне вздрогнула от его низкого голоса. Однако ничем не выдала смятения. Медленно оторвала взгляд от темного свода и перевела на лицо мужа. Черные глаза Гидеона, полные мрака, сверлили меня, отыскивая нечто, известное лишь ему одному.

Прочитать его мысли у меня не получалось. Однако сам он будто видел меня насквозь.

– Ты должна родить мне наследника, Хлоя. Сына. Моего сына, – сделал он ударение, – если хочешь жить.

Я молчала, глядя на него. Изо всех сил пыталась не выдать свои тайные мысли. Нет, не сейчас. Позже, когда останусь одна. Тогда смогу выдохнуть и больше не прятать коварной улыбки.

– Миранда, – велел герцог служанке, – одень госпожу, как подобает ее статусу, и приготовь ей покои в моем крыле. Хочу видеть супругу рядом с собой.

– Да, ваша светлость.

– Хлоя, а ты веди себя смирно, если не хочешь гнить здесь до родов, и выходи к столу. Будем праздновать! – бросил он мне.

Дождался от меня выученного: «Да, господин», – и ушел.

Когда за ним закрылась дверь, я позволила себе тихонько выдохнуть. Наконец-то осталась одна! Горничная, выскочившая из угла, где сидела невидимой и неслышимой мышью, не в счет. Ей дела нет до моих переживаний. Главное – одеть меня так, чтобы ни герцог, ни вдовая герцогиня-мать не придрались. Самой мне было глубоко безразлично, как я выгляжу. Зато теперь я знала ее имя, хотя это знание вряд ли могло помочь. Ведь я не помнила, как зовут дочь Химены!

Миранда сняла плотную длинную сорочку, в которой я сидела с утра, и отошла, чтобы взять другую. Я, положив ладони на живот, мысленно обратилась к своему малышу. Сейчас даже мне не позволено было знать, сын там или дочь. Плод утраченной любви или боли и ненависти. Но я знала одно: это мой ребенок. Пока что этого было достаточно.

«Здравствуй, мой малыш, мой будущий мститель».

Гидеон больше не боится, что я наложу на себя руки и отправлюсь вслед за любимым. Ни одна целительница этого не сделает, пока носит дитя. Магия ей не даст. Поэтому он решил выпустить меня из заточения.

Что ж, он не знает, что открыл сундук с бедами…

***

Когда Миранда вернулась, я стояла на прежнем месте, опустив руки. Безропотно позволила омыть себя водой, а затем одеть. На этот раз мне выделили богатое платье, расшитое золотыми и серебряными нитями по подолу. Я заметила это, только когда служанка усадила меня на табурет, чтобы расчесать волосы. Однако новая одежда не вызвала у меня никаких эмоций. Мне было все равно.

Я терпеливо сидела, пока горничная расчесывала и разбирала пряди, плела косы и укладывала их в сложную прическу, фиксируя заколками с кровавыми камнями.

Рубины – камни герцогства Минрах. Здесь их добывают в горах, которые облюбовали драконы. За кровавые камни люди платят собственной кровью. И не только люди.

Авенар мне этого не рассказывал, но Миранда как-то поделилась, что из-за проклятых гор война в Минрахе никак не закончится. Там «гнезда» драконов, там, на драгоценных жилах – места их силы. Только там они могут растить потомство.

А ведь есть еще другие герцогства и другие жилы – золотоносные, серебряные, залежи алмазов и иных драгоценных камней. Они тоже нужны драконам для выживания.

Странное дело… раньше я их ненавидела, а теперь защищаю? Пусть только мысленно, но все же…

Я смотрела, как холодное ожерелье опускается мне на грудь. Крупные рубины напоминали куски вырванной, окровавленной плоти. Тяжелые серьги неприятно оттягивали мочки ушей. А широкие браслеты на моих исхудавших запястьях выглядели кандалами.

Когда Миранда закончила, то предложила мне маленькое зеркало на длинной ручке, чтобы я могла осмотреть себя и оценить ее старания. Или, скорее, кровавое сияние рубинов.

Это было что-то новое. Прежде горничная не интересовалась моим мнением. Ее волновали лишь приказы герцога. Что изменилось? Мое положение? Я теперь не заключенная, а герцогиня? То есть та же пленница, но в золоченой клетке?

Впору было усмехнуться, но я удержала спокойное выражение на лице. Это была моя защита, маска, позволявшая сохранить себя, не сломаться и выстоять. Я должна выстоять. Ради себя и ребенка. Ради Авенара и его памяти.

Выстоять и отомстить!

Кивнула Миранде, что меня все устраивает. В зеркало смотреться не стала. Для меня не было никакой разницы, как я выгляжу.

Так же спокойно поднялась, чтобы служанка закончила последние приготовления и расправила складки на платье. Она уделяла моему внешнему виду несоизмеримо больше внимания, чем я. Ведь она отвечала перед герцогом, которого боялась до дрожи, как и почти все в замке.

Зато открывшаяся дверь моей темницы вызвала во мне трепет, похожий на радость. Я слишком долго была в этих стенах. Успела соскучиться по свежему воздуху и солнечному свету.

Да, в моей камере было окно, но разве это может сравниться с возможностью выйти наружу? Пусть и всего лишь пройтись по коридорам замка.

За моей дверью стояли ландскнехты. Проходя мимо них, я невольно напряглась. Хотя и понимала, что меня не остановят, раз герцог отдал приказ пропустить.

Служанка шла впереди, указывая путь и высоко держа свечу, чтобы я не споткнулась. В отличие от моей комнаты, в коридоре не было окон. Каждую сотню шагов стоял часовой, над ним в держателе горел факел. Первая лестница тоже была темной, зато после второй все преобразилось. Появились окна, освещающие коридор, выложенный крупными плоскими камнями, и большие просторные помещения.

Кухню я узнала по запаху жареного мяса. Рот тут же наполнился слюной, напоминая, что пресная каша, составлявшая мой ежедневный завтрак, так и осталась несъеденной.

Кладовые, прачечная, ткацкая – все это отделялось от коридора большими арочными проемами, поэтому, проходя мимо, можно было разглядеть, чем занимаются люди.

И я смотрела. Исподволь, краем зрения, но не могла удержаться. Слишком изголодалась в заточении по иным картинкам.

Здесь вовсю сновали слуги. Деловито и сосредоточенно, как муравьи. Кто с корзиной в руках, кто с копченым окороком. Поглядывали на меня, перешептывались, неохотно кланялись, но уступали дорогу.

Скорее не мне, а рубинам.

На следующем уровне пол коридора был выстлан досками, ровными, плотно пригнанными и свежими. От них еще пахло хвоей. Я с наслаждением вдохнула этот запах, ведь он напоминал о воле.

Стены здесь украшали большие, плотные гобелены, занимающие все простенки от потолка до пола.

Из окон открывался вид на залив. Море сегодня было неспокойным. На бирюзовой поверхности белели собираемые ветром «барашки» волн. Это так ясно заставило меня вспомнить один из дней, проведенных на острове с Авенаром, что я судорожно втянула воздух. И крепко сжала зубы, давя рвущееся наружу рыдание.

Нет, пожалуйста, не надо. Я должна быть сильной ради ребенка, ради будущего, ради мести. Оплакивать моего дракона я буду позже, когда наконец отомщу за него.

Вскоре наш путь закончился. Горничная остановилась у массивных двустворчатых дверей. Они были распахнуты настежь. По обе стороны створок так же стояли вооруженные стражники.

Миранда присела в книксене и сообщила:

– Я буду ждать здесь, если понадоблюсь, госпожа.

Я не ответила. Да и вообще тут же забыла о ее существовании. Мне предстояло настоящее испытание – праздничный обед с ненавистными родственниками. Обед в честь моего ребенка.

Я глубоко вдохнула и с прямой, как палка, спиной вошла в обеденный зал.

***

Здесь было слишком светло и слишком нарочито. Своды зала терялись в вычурной лепнине под потолком, откуда вниз свисали три массивные люстры из черненого серебра и янтаря. А сквозь высокие витражные окна лился золотистый дневной свет.

Стены трапезной украшали потускневшие гобелены с гербом рода Минрахов – серебряный вепрь на черном фоне, зубы обнажены, в кроваво-красных глазах мерцают рубины. От вида этого символа внутри меня поднялась тошнота. Слишком о многом напоминал алый взгляд. Но если глаза Авенара смотрели с любовью, то взгляд вепря был мертвым. Просто камни, в которых нет души.

Длинный стол, покрытый белоснежной скатертью, ломился от блюд. Запеченный фазан в медовой корочке, томленые грибы, говядина с пряным соусом, вазы с фруктами, хлеб, будто вырезанный из золота. Но все казалось ненастоящим, словно еду просто выставили напоказ.

Слуги, стоявшие у стен, глядели в пол и вздрагивали от каждого шороха. Сестры Гидеона и его мать уже сидели за столом с постными лицами.

И все – смотрели на меня.

Они ждали, когда я подойду ближе. Когда сяду на отведенное мне место – с другой стороны стола, прямо напротив вдовствующей герцогини Каталины. Та по своему обыкновению была вся в черном. Глухое платье с высоким воротником, длинные узкие рукава, черная кружевная мантилья. Глядя на эту женщину, я не могла представить, что она умеет улыбаться. Потому что сейчас ее презрительно поджатые губы казались лезвиями бритвы.

Приблизившись к столу, я склонила голову в учтивом поклоне.

– Благодарю за честь, – прошептала чуть слышно.

Мой голос не дрожал. Это порадовало. Меньше всего хотелось показать свою слабость.

Каталина медленно подняла бокал и смерила меня надменным взглядом.

– Поздравляем, – процедила она, но в ее голосе не было ни грана радости. – Великая удача… Наш дом посетил свет жизни. Да благословит Всемогущий дитя моего сына.

Эти слова она выплюнула как проклятье или ругательство. Мне пришлось вновь поклониться, чтобы спрятать эмоции:

– Благодарю, миледи.

Лиара, младшая из сестер герцога, фыркнула. Она сегодня нарядилась в малиновое, слишком яркое, как по мне, слишком открытое платье. Лицо – припудрено до мрамора, губы – как кровь.

– Надеемся, дитя унаследует не северную внешность, – мурлыкнула она, жеманно растягивая гласные. – Слишком бледно будет смотреться на портретах.

Да, в отличие от меня жители здешних земель были смуглыми, темноглазыми и темноволосыми. Женщины обладали пышными формами, а мужчины – могучим телосложением. Тем тоньше и невзрачнее смотрелась я на их фоне. Даже рубины и расшитое золотом платье не сделали меня ярче.

Малена, напротив, молчала. Она сидела прямо, руки убраны под стол, а взгляд – на моем животе. Немигающий. Жесткий. Она явно о чем-то думала, но ее лицо не выдавало мыслей.

Еще в прошлый раз я отметила, что эта змея опаснее, чем все остальные. Выглядела она безупречно: идеальные черты, горделивая выправка. Сегодня дорогой шелк оттенял ее каштановые волосы и золотистую кожу.

Старшая сестра герцога была по-настоящему красива. И опасна.

– Удивительно, как быстро все произошло, – сказала она наконец ровным тоном. – Казалось бы, совсем недавно вы прибыли… А уже ждете наследника.

– Чудо, – легкомысленно пропела Лиара.

– Или… удачный расчет.

Я не ответила. Просто взяла бокал воды – только воды, вино меня теперь отталкивало – и сделала маленький глоток. Тишина сгущалась, как тучи над морем.