– Если не можешь сказать, кто мне угрожает, зачем вообще завела этот разговор?

– Потому что у каждой женщины есть что-то, ради чего она готова убивать. Или… спасать.

Ее голос стал почти шепотом. В нем дрожала не жалость, а страх. Этот же страх печатью лежал на ее лице.

Я хотела спросить еще, но нас прервал шум голосов. Марцелла отступила в тень и быстро закончила:

– Вот ваши покои, госпожа. Если кто спросит, я просто проводила вас. И ни о чем с вами не говорила.

– Госпожа, – за моей спиной раздался ровный голос Миранды.

Я на секунду прикрыла глаза, вдохнула, чтобы успокоить учащенное сердцебиение, и только потом обернулась. Медленно и степенно, как полагается герцогине.

В паре шагов от меня ждали приветственно распахнутые двустворчатые двери. Рядом с ними стояла моя горничная. Чересчур прямая, словно легавая, застывшая в охотничьей стойке, она напряженно смотрела в ту сторону, где исчезла Марцелла.

– Что такое? – спросила я как можно безразличнее.

Миранда моргнула и растянула губы в лицемерной улыбке:

– Нет, ничего. Показалось.

Я молча прошла мимо нее.

Новые покои встретили меня тишиной.

Такой, в которой каждое движение, каждый вдох звучали слишком громко. Словно я вошла не в комнату, а в чужую, застывшую память.

Здесь все было… неправильно. Слишком роскошно для узницы, которой я по-прежнему себя ощущала. Слишком чуждо, чтобы называть это своим. Гидеон сказал, что отныне я буду жить здесь. Как его законная супруга и мать будущего наследника. Ведь ни у кого не должно возникнуть даже подозрения, что между нами что-то не так. Особенно у его близких. Среди них, как я уже поняла, слишком много желающих присвоить герцогский титул.

Однако я не первая в этих комнатах. И именно это меня беспокоило больше всего. Пять молодых и здоровых женщин. Пять несостоявшихся матерей. Пять невинных жизней, затерявшихся тенями среди этих стен…

И теперь – я.

Комната была огромной. Свет скользил по мраморному полу, отражаясь в старинном зеркале, которое едва удерживалось в позолоченной раме. Пастельные панели стен были украшены росписью – цветы, птицы, полураспустившиеся бутоны…

Все казалось прекрасным, пока не приглядишься. Один цветок – будто капелька крови. Одна птица – с закрытыми глазами. Один бутон – с потемневшими лепестками.

Я невольно обняла живот.

Слишком тихо. Слишком пусто. Слишком много мертвых женщин до меня.

Высокие сводчатые окна выходили в сад. Близилось лето, и ровные ряды колючих кустов набухли неестественно крупными кроваво-красными розами.

– Никогда не видела таких больших бутонов, – прошептала я, забыв, что не одна.

– Эти розы вырастила супруга нашего господина. Она владела магией земли.

– Земли? – удивленно откликнулась я. – Разве прежние герцогини не были целительницами?

– Были, – подтвердила Миранда. – Все, кроме одной.

– Кроме первой, да?

– Да, госпожа. Не советую вам приближаться к ним или пытаться сорвать. За это можно лишиться пальцев.

Я изумленно обернулась к Миранде:

– Ты мне угрожаешь?

– Что вы, госпожа, – она опустила голову, – разве я смею? Я лишь хочу вас предупредить. Его светлость очень ревностно относится ко всему, что осталось от первой супруги. Как бы вам ни хотелось завоевать его сердце, не покушайтесь на эту память.

Мне пришлось плотно сжать губы, чтобы не рассмеяться. Завоевать сердце Гидеона Минраха? Так вот о чем она думает! Что я хочу добиться его любви. Несчастная! Что бы она сказала, узнай, что я хочу вырвать сердце Гидеона Минраха? Вырвать и растоптать, как он растоптал мое!

Понадобились все усилия воли, чтобы сохранить на лице удивленно-прохладное выражение и ничем не выдать истинных чувств.

– Сколько лет этим розам?

– Чуть больше двадцати. Леди Эления посадила их здесь задолго до свадьбы.

– А сколько длился первый брак моего супруга?

– Один день, госпожа.

Один день…

Помнится, герцог недавно отметил сорокалетие, хотя из-за густой черной бороды он выглядит старше. По всему выходит, ему было около двадцати, когда он впервые женился и потерял супругу. Ту самую, которую якобы "по-настоящему любил".

Но в двадцать лет маг уже знает, какой силой владеет и умеет ее контролировать. А если верить рассказу Марцеллы, то герцог не знал. Значит, сила проснулась в нем в день свадьбы, вернее, в первую брачную ночь. И он не смог ее удержать…

Что ж, в этом замке все живет дольше его несчастных хозяек. Особенно тайны.

Я отвернулась от окна.

Миранда терпеливо ждала чуть поодаль. Безупречно ровная, словно статуя. Ни намека на сочувствие, ни взгляда теплее обычного. Ее присутствие давило не меньше, чем эти стены.

Интересно, как она относилась к предыдущим женам?

Я прошла в следующую комнату.

Это была спальня. Шелковые портьеры едва шевелились от сквозняка. Здесь Миранда, не спросив разрешения, начала снимать с меня украшения и освобождать прическу от тяжелых камней.

– Его светлость велел обеспечить вам полный покой, – произнесла она, глядя куда угодно, только не мне в лицо. – Вам теперь следует хорошо питаться и больше отдыхать. Ваша беременность – это надежда для всего герцогства.

Беременность.

Это слово все еще звучало нереально. Как приговор. Или как ключ к спасению.

Я посмотрела на кровать – широкую, с тяжелым бархатным балдахином и резными столбиками, на которых он покоился.

– Сколько жен умерло в этой постели? – спросила тихо, не глядя на Миранду.

Та словно оцепенела. Всего на долю секунды. Однако тут же, как ни в чем не бывало, ответила:

– Все пять, госпожа. Кроме первой супруги нашего господина. У нее были собственные покои.

– И все… умерли беременными?

– Да, госпожа. Кроме леди Элении.

Она не поинтересовалась, зачем я это спрашиваю. Ее голос был безразличным.

Сняв с меня рубины, Миранда уложила их в шкатулку из черного дерева. Ту самую, из которой доставала этим утром. Всего лишь утром – даже не верится.

Я молча позволила ей снять с меня громоздкое платье. Взамен надела легкое, из воздушной нежно-сиреневой кисеи.

– Вам что-нибудь нужно? – спросила Миранда, закончив заплетать мои волосы.

– Только одиночество, – ответила я. – Пока что.

Она кивнула и вышла, тихо как тень.

Когда дверь закрылась, я подошла к высоким арочным окнам, распахнутым по случаю хорошей погоды. С небольшого зарешеченного балкончика, увитого сочными плетями вьюнка с сиренево-голубыми цветами, доносился приятный аромат. Рядом стояло массивное, с виду удобное кресло, в которое я тут же села.

Оно скрипнуло, принимая вес моего тела и позволяя расслабиться. Я откинулась на спинку, осознавая, что не ошиблась. Кресло было удобным. Глядя на желтокрылую бабочку с длинными усиками, ползущую по зеленому стеблю, я продолжила размышлять.

Слишком многое нужно успеть к тому времени, как беременность сделает меня тяжелой, неповоротливой и уязвимой. Уверена, этим не преминут воспользоваться те, кто помог предыдущим герцогиням покинуть этот мир.

Я положила руку на живот. Там внутри билась крошечная жизнь.

Кто именно ее зачал, я не знала. Но поклялась себе всем, что у меня осталось, что сохраню эту жизнь. Пусть это будет мое проклятие. Или моя победа.

Глава 5

Слова Марцеллы не давали покоя. Я начала перебирать в памяти всех, кому выгодна моя смерть. Первой в списке была Каталина. Способна ли она отправить на тот свет очередную невестку, ради возможности и дальше быть хозяйкой в замке?

Я не сомневалась, что да. Потому что знала истории, где убивали и за меньшее. А мать Гидеона производила впечатление умной и расчетливой женщины, к тому же умеющей хитрить, манипулировать, интриговать.

Она могла даже не иметь прямого отношения к убийствам. Зачем подсыпать яд своими руками? Всегда найдутся доверенные люди, которым можно поручить грязную работу.

К тому же наследник герцогства у нее будет. Им станет ребенок Малены. Родная кровь.

Герцогиня-мать подходила на роль заговорщицы. Но куда больше подозрений у меня вызывала сама Малена. Желание сделать сына наследником герцогства – отличный повод для убийства соперниц.

Возможно, это была не сама Малена, а ее муж, генерал Рингроу. Его я еще не видела, поэтому не могла ни добавить к списку подозреваемых, ни вычеркнуть.

Или же супруги действовали вместе. Ведь недаром считается, что после венчального обряда у мужа и жены – одна душа, разделенная на два тела.

Лиару я сразу откинула. Она сосватана в соседнее герцогство и осенью уедет. Ей незачем меня убивать.

А вот таинственная дочь Химены не давала покоя. Не зря же обезумевшая перед смертью женщина кричала, что ее внук достоин герцогской короны.

Как назло, обе служанки – и Миранда, и Марцелла – могли быть матерью незаконного ребенка и желать мне смерти. Ведь их имена начинались на «М».

Нет, одними размышлениями ничего не добьешься. Надо вставать.

Выбираться из удобного кресла не хотелось. Однако я заставила себя это сделать. Поднялась и дернула за шелковый шнур у кровати.

Звона я не услышала. Даже засомневалась, сонетка ли это. Однако спустя минуту створка двери открылась, и внутрь заглянула Миранда.

– Вы звали меня, госпожа? – произнесла она привычным бесцветным голосом, глядя мимо меня.

Ни на ее лице, ни в прическе не было и следа волнения или спешки.

– Да, – улыбнулась я, предвкушая предстоящую сцену. – Передай всей замковой прислуге, что я велю через полчаса собраться в хозяйственном крыле. Пора им познакомиться с новой герцогиней Минрах.

Миранда чуть заметно моргнула – не от удивления, конечно, нет. Просто глаз зачесался.

– Как прикажете, госпожа.

Никакой смены выражения, ни тени эмоций. Будто я распорядилась пересчитать подушки в кладовой.

Она исчезла так же бесшумно, как и появилась, а я, оставшись одна, выпрямилась и глубоко вдохнула. Положила руку на живот и погладила. Он был еще незаметен, но это не мешало мне помнить, ради кого я обязана выжить.

***

Через полчаса я вошла в зал хозяйственного крыла. Это было большое, невысокое помещение с массивными деревянными балками под потолком и застиранными коврами. От беленых окон, выходивших на взморье, пахло мылом и мокрой шерстью. Вдоль стен стояла прислуга – одни с прямыми спинами и напряженными лицами, другие – расслабленно, с неприкрытой насмешкой.

Стоило лишь войти – и я ощутила на себе десятки взглядов. Брезгливых. Злорадных. Безразличных.

Но чего среди них не было, так это страха и уважения. Слуги не боялись меня. Потому что верили: как и предыдущие, я долго не проживу.

В углу кто-то тихо усмехнулся. Я не разглядела, кто – тень и запах плесени от стоявших в углу мешков мешали разглядеть лицо. Но усмешка была. И она хлестнула по моему самолюбию сильнее, чем могли бы любые слова.

Я остановилась у очага.

– Хорошо, что вы пришли, – произнесла, оглядывая присутствующих. – Как вам известно, я – законная супруга вашего господина. А значит, хозяйка этого замка.

Никто не поклонился.

Одна из служанок – невысокая, круглолицая, с платком, завязанным на макушке – фыркнула, не стесняясь.

– Много вас было, и все законные, – пробормотала она, вызвав несколько смешков.

Я сделала шаг к ней и улыбнулась. Улыбка вышла почти ласковой.

– Похоже, нужно кое-что прояснить, – начала доверительным тоном. – Оскорбление супруги господина – это оскорбление самого господина. Так что с этой минуты любой, кого заметят в неуважении ко мне, будет отправлен на корм драконам. И не надейтесь, что я помру раньше, чем ваши кости побелеют на выжженных пустошах.

В ответ зал наполнился тишиной. Густой и настороженной. Даже треск дров в очаге за моей спиной прозвучал очень громко.