Душной проплешиной называли безветренное место, притаившееся внутри разлома в горах. Внизу находилась довольно большая и почти ровная каменная площадка, окруженная со всех сторон высоченными скалами. Особенностью этого закутка был полный штиль, не нарушаемый ни единым дуновением хотя бы легкого ветерка, за это его и прозвали Душным. Юркие ветра, никогда не прекращавшие сновать по всему городу, не могли преодолеть запутанный лабиринт расщелин и разбивались о скалы прежде, чем успевали задуть в разлом. Скальный дом был частью этих гор, но окна на сторону проплешины не выходили, потому что вид был уж очень неприглядный: со всех сторон угрюмые каменные глыбы, за которыми даже с вершины ничего не видно, и лишь серые камни внизу.

– О, ты тоже об этом слышала, – сквозь зубы процедила Франческа.

Паулину она недолюбливала. Ее всегда было слишком много. Может быть, потому что она, нахлебавшись по полной издевок за свои крупные габариты, не превратилась в несчастную и забитую, а стала действовать «методом от противного». Паулина не пыталась ужаться, стать меньше и незаметнее. Наоборот, она демонстрировала как можно больше себя, была шумной и на удивление шустрой. На первом курсе она перетерпела много насмешек из-за неуклюжести, пока не научилась удерживаться в потоке ветра. Некоторые ребята зло шутили, что ей нужно как минимум два, а то и три потока, чтобы хоть как-то приподняться в воздух. Кто-то даже пытался дать ей прозвище – Ураганиха, но не прижилось. Паулина не сломалась и к концу учебного года могла заткнуть за пояс любого однокурсника, если дело касалось полетов с ветрами. Элегантности в ее действиях было мало, но насмешки прекратились.

– Чтобы я да не слышала! – усмехнулась Паулина и подмигнула Ческе. – Сама постоянно об этом думаю. Ну, не о саде. До травы и деревьев мне как-то особо дела нет. А вот садо-овник!..

– Что, что садовник? – Двойняшки, раззадоренные заговорщицким тоном Паулины, нагнулись над столом, приготовившись слушать.

– Очень странный и любопытный тип. – Паулина бросила быстрый взгляд на Ческу и продолжила: – Никто не знает, как он выглядит. Он скрывает свою внешность. Носит глубокий капюшон.

– Думаешь, и Кристоф его не видел? – удивленно спросила Мисси.

– Да нет, ну Кристоф наверняка видел. Да и Тобиас. Ведь это же его идея, превратить пустырь в оазис. Но больше никто.

– Да зачем там вообще хоть что-то сажать? – Ческа, хоть и не горела желанием общаться с Паулиной, постепенно втягивалась в разговор. Толстушка, по крайней мере, владела информацией.

– Ну, как я поняла, если озеленить проплешину, то можно будет расширить скальный дом, чтобы окна выходили внутрь разлома. Если там будут цветы и деревья, то обязательно найдутся желающие жить с той стороны. Там с радостью поселятся новички – их ветром не сдует. Но главное, будут спасены саженцы тех самых сосенок…

После ее слов до Чески дошел грандиозный замысел учителя по природоветрию. Под «теми самыми сосенками» Паулина имела в виду молодые деревца, которые во время шестилетнего затишья город получил из обычного мира. Раз уж муссоны, пассаты и суховеи больше не были здесь постоянными жителями, то из этого попытались извлечь хоть какую-то пользу. Например, засадить город высокими соснами, березами и кленами, не опасаясь, что первый же ураган выдерет их с корнем или повалит, надломив у самой земли. До этого здесь росли исключительно карликовые деревья с мощной корневой системой, низкие ползучие кусты да трава. Руководству города и школы были переданы саженцы сосен и некоторых лиственных пород. На озеленительные работы выгнали, конечно же, учеников. И вскоре первые юные деревца были посажены внизу, у подножия гор, неподалеку от нового здания школы. Почти все прижились и несколько лет тянулись вверх, пока Кристоф не решился на свой отчаянный шаг и не запечатал школу. В город вернулись извечные ветра, и молодым сосенкам оставалось недолго. А вот Тобиас, значит, додумался, как можно их спасти.

И не просто спасти, а действительно сделать из каменной ямы настоящий оазис. Если засадить Душную проплешину хвойными деревьями, если они примутся!.. То это место действительно станет чудесным пристанищем для отдыха, да и при взгляде из окна будет радовать глаз. А какие ароматы наполнят разлом! И чудесный запах хвои не унесёт ветром – он повиснет в воздухе: густой, обволакивающий, ностальгический. А ведь и правда, должно же быть в городе ветра хоть одно спокойное место, где можно отдохнуть от своей стихии.

В размышлениях Ческа чуть не забыла про нового садовника, но Паулина вернула ее к истинной цели разговора.

– Ну да бог с ними, с деревьями, – нетерпеливо проговорила она. – Мне главное, чтобы в земле копаться не заставили. Ненавижу все эти «полевые работы». Но кажется, этот садовник прекрасно справляется сам. Я за ним проследила и дошла до проплешины. Там уже все дно разлома засыпано толстым слоем земли! Я не представляю, когда успели ее туда натаскать, ночью, что ли…

– Ну так что садовник-то? – перебила ее Молли.

– Ах, да, – спохватилась Паулина. – Я притаилась за выступом и смотрела, в надежде, что он скинет капюшон. Он стоял спиной ко мне и уже потянулся руками к капюшону, но вдруг будто почувствовал мой взгляд и резко обернулся. У меня аж сердце в пятки ушло! Я прямо в скалу вжалась! Но вы же знаете, я не очень маленькая, может быть, он меня заметил. А мне почему-то так страшно стало. Я еще какое-то время постояла да ушла.

Лица двойняшек разочарованно вытянулись. Франческа презрительно скривила губы.

– Я думала, ты что-то новое расскажешь, – протянула она, и Паулина насупилась. Она молча допила свой выдохшийся напиток, в котором уже растаяли все пузырьки.

– А знаешь ли ты, – язвительно сказала она, – что он чужак?

В глазах Чески снова блеснул интерес.

– Что значит чужак?

– Ну, не из наших мест, – пояснила Паулина, довольная, что ей снова удалось разжечь любопытство. – Я наблюдала за ним и поняла, что он совершенно не владеет работой со стихией. Он всегда ходит по земле, а поднимается и спускается – на лифте. И когда он идет, его буквально сшибает с ног порывами ветра, и он не в состоянии этому противостоять!

– Вот это да! – ахнули все трое. – Ты уверена?

Паулина самодовольно кивнула.

– Но как же его взяли на работу? – пораженно спросила Ческа. – И почему он вообще в ветре живет, если это не его стихия?

– Вот в этом и странность. Ах, как же мне хочется знать, кто он такой! – воскликнула Паулина. – Ведь не просто так он прячет свое лицо. Да и работает в изоляции, без помощников.

– Да уж, – пробормотала Ческа. – Я бы тоже очень хотела на него взглянуть. Что там, под маской?

– Наверняка у него изуродовано лицо, – предположила Молли. – Может быть, огромный шрам. Или даже ожог!

– Ой, лучше такое не видеть! – сказала Мисси, скривившись.

– Я бы все равно посмотрела, – мечтательно сказала Франческа. – В его фигуре есть что-то такое… И его глаза… Может, мне показалось, ведь я совсем мельком заглянула, но они словно серебряные. Я никогда не видела такого невероятного цвета глаз.

– Серебряные? Как металлические? – уточнила Молли. – Тогда, может, он робот? Просто под маской у него провода и шестеренки. Поэтому и работает он один, потому что он – рóботоспосóбный!

Мисси захихикала.

– Сама ты робот! – шикнула на нее Паулина. – Совсем дурочка? Откуда в городе ветра роботы? Ладно, ну вас, заболталась я с вами.

Она с легким кряхтеньем поднялась, тяжело опершись на стол пухлыми ладонями, и прошептала:

– Особо только не треплите языком-то, про садовника. Я вам по секрету сказала.

Она вышла из кафе, оставив на столе пустую чашку. Подруги переглянулись.

– Ага, – хихикнула Мисси. – По секрету всему свету. Скоро все будут знать про загадочного садовника с серебряными глазами. Она же не упустит возможности вплести в свою байку еще и новые подробности.

Ческа с досадой прошипела что-то себе под нос.

– А что, если стащить с него маску? – вдруг сказала она, и двойняшки испуганно взглянули на нее.

– Ты что? Зачем?

– Хочу знать, почему он прячет лицо. Он у меня из головы не выходит, – призналась Ческа. – В его позе, во всех его движениях есть нечто такое… притягательное. А если он еще и не из нашего города, то как же хочется знать, почему он здесь!

– Ох, ты осторожнее! – встревожилась Молли. – Вдруг получится, как в «Призраке оперы»? Там Кристина тоже маску сняла с призрака, а под ней – чудище нереальное. Хотя вот же гениальную музыку писал! А этот цветочки сажает…

– А мне все равно, даже если там урод, – гордо ответила Ческа. – Я прокрадусь за ним в проплешину и сорву маску! Я же не Паулина, которая, небось, топала как слон. Тоже мне, разведчица.

– Эй! А как же Мистер Ти? – ехидным голоском пропела Мисси, и Ческа вспыхнула. – Уже забыла его?

– Прекрати! Он на меня даже не смотрит, – процедила она. – А впрочем, если сад – это его затея, то через садовника мне проще будет к нему подобраться.

– Ох, ну прямо многоходовочка получается! – усмехнулась Мисси, а Молли тупо похлопала глазами. – Осторожнее, Чес. Может, он в земле копается, потому что его к людям подпускать нельзя.

– Если бы нельзя было – точно не приставили бы к школьному саду. Ключевое слово – к школьному! – бодро ответила Франческа, но, подумав, добавила уже не так уверенно: – Хотя, зная Кристофа…

Подруги поднялись из-за столика и покинули кафе.

Глава 6. Не срывайте с людей маски

Паулина не приукрасила: уровень дна в Душной проплешине заметно поднялся. Яму обильно наполнили черноземом, чтобы хватило для корневой системы деревьев. Затаив дыхание, Ческа наблюдала, как странный садовник неторопливо и тщательно укрывает часть земли слоем дерна, раскатывая его из толстого рулона. Капюшон был сброшен на плечи, но на лице по-прежнему находилась маска, почти полностью его скрывающая. Зато Ческа смогла увидеть волосы незнакомца: густые и черные, они были заплетены в небрежную низкую косу, кончик которой прятался в капюшоне.

Чтобы раньше времени не привлечь внимание садовника ярким цветом своих рыжих локонов, Франческа заранее стянула их в тугой хвост и убрала под аккуратную серую шапочку. Оделась она в спортивное темно-серое трико, предназначенное для занятий ветробикой. Стройная фигурка, прильнувшая к скале, почти сливалась с ней.

Садовник увлеченно возился с землей, не замечая притаившуюся у прохода в разлом Ческу. В дальнем конце проплешины уже было высажено несколько молодых сосенок. Справа вдоль каменной стены тянулась полоса взрыхленной почвы, видимо, подготовленной под будущую грядку или клумбу. Франческа снова поразилась грации, с которой садовник совершал самые обычные движения, и сердце ее тоскливо и сладко заныло. Ческа вдруг подумала, как было бы здорово присоединиться к нему, помогать ухаживать за садом, озеленять вместе эту мертвую пустошь, превращая ее в чудесный оазис. Вместе опускать ладони в чернозем и, будто невзначай, касаться рук друг друга…

Вдруг садовник замер, будто прислушиваясь. Плечи его напряглись, и Ческа еще сильнее приклеилась к камням. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять застучавшее вдруг сердце. Мужчина, продолжая прислушиваться, оглянулся, и Франческа убедилась, что глаза у него и правда серебряные. И не важно, что скрывал этот кусок черной ткани, обтягивающий нижнюю часть его лица. Будь там страшные шрамы или ожоги, Ческе было бы все равно. Слишком красивым было то, что она уже увидела. На глаза набежали слезы и медленно покатились по щекам. Ческа не отважилась утереть их, ведь садовник мог заметить движение ее руки. Наконец он расслабился и снова принялся за работу.

Медленно-медленно, шаг за шагом Франческа преодолевала небольшое расстояние, разделяющее ее и садовника. Она осторожно ступала по рыхлой земле, радуясь, что та мягкая и скрадывает ее шаги. Со стороны она, наверное, была похожа на кошку, которая беззвучно крадется к ничего не подозревающей птичке: незаметно, по миллиметру приближаясь к своей жертве. Ческа боялась сделать резкое движение, чтобы не всколыхнуть застоявшийся воздух. Ей только казалось, что сердце стучит слишком громко и выдаст ее садовнику. Но тот полностью погрузился в свое дело и уже не вслушивался в происходящее за спиной.