Разглядев на полу обрывки того, что вчера вечером считала своим нижним бельем – я даже не помню, когда Граур успел разделаться и с моим лифчиком – хочется в голос завыть! И скажите теперь мне на милость, как сваливать?! Платье, в котором я вчера была, настолько короткое и обтягивающее, что ходить в нем без белья по меньшей мере неразумно, а если говорить не лукавя – опасно.

Каким местом я думала, когда наряжалась?

Явно не головой.

Пожалуй, этот день станет самым неловким в моей жизни.

Ещё никогда мне не было так стыдно за свою безбашенность.

Стараясь передвигаться как можно тише, босыми ногами направляюсь к двери, разделяющей спальню и гостиную. Если увижу Граура, то постараюсь провалиться сквозь землю, потому что объяснить ему свое пребывание здесь я не смогу.

Я уже касаюсь красивой витиеватой ручки, когда по ту сторону двери раздается телефонный звонок, а спустя пару секунд слышится бодрый голос Юры. Его едва уловимую хрипотцу я ни с чьей другой не перепутаю.

Замираю как вкопанная, врастая ступнями в пол.

Дорогой дневник, у меня нет слов, чтобы передать весь испытуемый ужас…

Я попала.

Если он в номере, то скандалу быть непременно! Уповать на то, что за несколько лет, прошедших с нашей последней встречи, я умудрилась измениться до неузнаваемости – глупо.

Не спрашивайте, на что я вчера рассчитывала. И сама не в курсе. Надеялась, что всё, как обычно, сложится наилучшим образом. Не прокатило, не фортануло.

– Да, Максим. Сейчас время есть… Можем встретить… – голос Юры звучит привычно размеренно. Он не взбешен, и в моем случае это уже хорошо.

Неужели он так часто пользуется услугами эскортниц, что ситуация его даже капельку не смутила?

По какой-то убийственно-глупой причине эта догадка меня задевает. Я хоть и смирилась с присутствием Алмы в его жизни, но наличие шлюх вокруг считаю недопустимым.

Усмехаюсь собственной глупости.

Вот такая вот иррациональная горе-логика.

Прилипнув ухом к двери, я проделываю то, чему научилась сразу, как только ходить научилась. Подслушиваю.

Стыдно признаться, но лет до семи я самым жутчайшим образом палила своих старших братьев, а после сливала раздобытую информацию отцу. К сведенью: я не горжусь столь сомнительным достижением, но кто в детстве не косячил?! Тогда мне это даже зазорным не казалось. Родители нас с детства учили всегда говорить правду, вот я и говорила. За всех нас.

Не думаю, что она имела для папы особую ценность, но после моих доносов он частенько ругал сыновей.

Макс и Димка делали вид, что ненавидят меня за болтливость. Частенько обещали отрезать мой длинный язык. Но были бессильны. Слов я не понимала, их угрозы не помогали, а бить меня они бы не посмели.

Несмотря на мой скверный характер, братья меня всегда очень любили. А я, в свою очередь, отвечала им взаимностью. Пока я жила в Канаде, мы постоянно поддерживали связь.

Юра продолжает говорить с собеседником, но уже тише. Как ни стараюсь, слов не могу разобрать. Видимо, растеряла свою компетентность за годы отсутствия практики.

Не знаю, сколько проходит времени перед тем, как я слышу его удаляющиеся шаги, а после глухой хлопок двери.

Господи, кто бы ни был его собеседником, пусть этот добрый, выманивший Граура из номера человек будет счастлив!

Запахнув одеяло на своей груди посильнее, я аккуратно приоткрываю дверь и выглядываю, пытаясь как можно скорее сориентироваться в пространстве. Вчера я ничего не запомнила, а президентские люксы не в меру просторны. Никогда не понимала, зачем столько лишнего места. Впрочем, сейчас мне до этого дела нет.

Я быстро пробегаюсь взглядом по комнате, стараясь сообразить, какая дверь ведет к выходу. Их всего две, не считая той, которую я только что открыла.

Где-то за одной из них валяется мое платье. К счастью, хотя бы его этот с виду цивилизованный, но в душе дикарь не разодрал.

Уже крадусь к одной из дверей, когда замечаю красную тряпку, валяющуюся на черном лакированном журнальном столике, стоящем в самом центре гостиной.

Отлично. Это то, что я ищу.

Уже хватаю её и, развернувшись, со всех ног несусь в обратно в спальню, когда за моей спиной раздается хлопок двери.

Вероника Сергеевна, всё-таки сегодня не ваш день…

Меня будто кипятком ошпаривает. Не люблю проявлять трусость, но сейчас сил обернуться и посмотреть в глаза Юре нет никаких. Наплевав на гордость, ускоряю шаг.

– Вероника?!

Голос, окликающий меня, звучит не шокировано и до боли знакомо.

Принадлежит он не Юре.

Мое дыхание учащается, становясь рваным и поверхностным, будто легкие кто-то до одури сжал и не отпускает. Пальцы, сжавшие одеяло, дрожат. Я не просто в ужасе, меня накрывает паническая атака.

Потому что, обернувшись, я вижу старшего брата, стоящего по правую сторону от Юры.

Максим шокирован, а ещё чертовски взбешен.

– Блядь! Ника, у тебя есть две секунды объяснить, что ты здесь делаешь? – рявкает он так, что у меня уши закладывает.

Глава 4

Папа сидит в своем кресле и смотрит на меня. Так долго и пронзительно, что я уже готова расплакаться. Атмосфера в его кабинете гнетущая.

Чем дольше я смотрю на него, тем сильнее мне начинает казаться, что он резко постарел. Мы виделись несколько дней назад, а теперь он будто поднабрал лет пять за такой короткий срок.

Это всё из-за меня…

И из-за Максима!

Он не стал заморачиваться и мигом сдал меня папе. Засранец.

Не выдержав, я посылаю в сторону брата убийственный взгляд. Он в ответ смотрит на меня так невозмутимо, что хочется топать ногами.

Думает, что поступил правильно? Выпендрился? Набрал очков, сдав меня?

– Доволен собой? – обращаюсь к брату, не сумев удержать язык за зубами.

Он усмехается, но не отвечает. Это злит.

Чувствуя себя оплеванной, продолжаю:

– Я вообще-то совершеннолетняя и вправе делать всё, что пожелаю! Ясно тебе?! Тоже мне, поборник чести завелся!

Хочется добавить слово «гад», но прикусываю язык. Родители не любят, когда мы ругаемся – особенно при них, и за подобное хамство мне отдельно влетит.

– Выросла, чтобы по койкам женатых мужиков прыгать? – провоцирует Макс, начиная заводиться.

Меня на месте подкидывает. Сама не понимаю, как оказываюсь стоящей на ногах. Перед глазами искрит. Кресло за моей спиной покачивается, но чудом остается стоять.

– А тебе что с того? – взвиваюсь в ответ. – Свечку решил подержать?

Крепко поджав губы, брат успевает сделать только шаг в мою сторону, как папа с грохотом обрушивает ладонь на стол, привлекая наше внимание.

– Ну-ка оба живо взяли себя в руки и перестали орать! Ведете себя…

Замолкает на полуслове, когда мама, всё это время стоящая за его спиной, сжимает ладонями его плечи, безмолвно прося не заводиться. Теперь она единственная, кто имеет влияние на его настроение. Раньше и мне такая честь выпадала, но теперь, судя по обстановке, я своих привилегий лишилась.

– Максим, выйди, – приказывает папа.

Дернувшись, брат, кажется, хочет поспорить, но строгий взгляд нашего родителя непреклонен, как никогда.

– Нам нужно поговорить с Вероникой наедине, – поясняет мама.

Не думала, что когда-либо такое случится, но перспектива остаться с родителями наедине меня не прельщает. Впервые в жизни.

– Ника, как ты могла додуматься до такого? – чеканит отец, как только за Максом закрывается дверь. – Где был твой мозг? Он вообще существует?

Вот же черт!

Я беспомощно оглядываюсь и смотрю брату вслед. Лучше бы он остался. Тогда была бы вероятность разделить негодование отца на двоих.

– Вероника! – привлекает мое внимание папа, добавляя металла в свои интонации. – Я с тобой разговариваю!

Я беспомощно возвращаю внимание к родителям. Смотрю куда угодно, только не им в глаза. Жилка на шее отца пульсирует так учащенно, что я начинаю беспокоиться за его сердце. Он в прекрасной физической форме, но стресс всем противопоказан, особенно тем, кто полвека прожил.

Если мама отпустит его руку, он меня придушит.

– Пап, я…

Если мама отпустит его плечо, он меня придушит.

– Рот свой закрой! – он впервые в жизни повышает на меня голос. – Я… – разводит руками и пораженно качает головой. – Ты хотя бы осознаешь, что натворила? Тебе деньги были нужны? Или что… Я не понимаю…

Конечно, ему не понять, ведь его любимый человек находится рядом с ним, а не с кем-то другим.

В том, что родители друг для друга единственные, я никогда не сомневалась. Так что наш разговор будет таким же, как у слепого с глухим.

– Серёж, успокойся, – мама пытается привести его в чувства, но это бессмысленно.

Он разочарован. Во мне.

– Я могу все объяснить… – начинаю оправдываться, но он прерывает меня взмахом руки.

– Не стоит. Всё, что могла – ты уже сделала. Ваша свадьба состоится в следующую субботу.

Не сразу понимаю, о чем он ведет речь.

– Как? – я не верю ушам. – Быть такого не может. У Юры другая невеста, он женится на Алме…

Или он не Граура имеет в виду? Я запуталась.

Застав меня в номере Юры, брат впал в бешенство. И вспоминать страшно…

Закончилось всё тем, что он заставил меня нелепо нарядиться в Юрины вещи – я выглядела как пугало в штанах не по размеру и длиннющей футболке. Но в таком виде пришлось ехать в свою квартиру. Там мне Макс позволил только переодеться и, забрав мои документы, потащил в аэропорт.

Никогда не видела брата в подобном состоянии. В какой-то момент мне показалось, что он готов заплакать от бессилия и разочарования. Это был бы первый случай, когда я видела кого-то из братьев плачущим – детство не в счет.

Мне жутко стыдно перед ним, но всё же я зла за то, что он так грубо вмешался.

Папа усмехается.

– Ну раз залезть к Юрию в койку тебе Алма не помешала, то и препятствием выйти замуж не станет, – припечатывает меня взглядом, лишая шанса поспорить.

По идее, я должна радоваться, но отчего-то впадаю в страшное оцепенение. Жутко ноя, сердце пропускает удары один за одним.

Брак по принуждению – это не то, о чем я мечтала…

Да Юра будет меня ненавидеть всю жизнь, если на него надавят и заставят жениться на мне против воли.

– Я не выйду замуж за человека, который меня не любит, – огромных сил стоит посмотреть папе в глаза. – Договорные браки – пережитки прошлого. К тому же зачем утрировать… Подумаешь, переспали…

Безусловно, перегибаю, потому что во взгляде отца загорается огонь бешенства.

– Просто переспали? Ты что несешь? Хочешь, чтобы все вокруг тебя безмозглой шлюшкой считали? Думаешь, никто не узнает о твоей глупой выходке? Так я тебя огорчу! О таких вещах мигом все окружение узнает. Одно дело – завалиться к своему жениху в образе проститутки, и совсем другое – ею быть!

– Серёж…

– Подожди, – обернувшись, папа мягко сжимает мамину ладонь, после чего возвращает свой взгляд к моему пылающему лицу. – Всё, что ты могла, уже сделала. Теперь я даже спрашивать тебя не стану. Довольно.

Я бы хотела поспорить, но смесь боли, грусти и разочарования, плещущиеся в его глазах, не даёт издать и короткого звука.

– До свадьбы будешь жить с нами, и даже не думай звонить деду и жаловаться. Попытаешься – заберу телефон и остальные средства связи.

Чувствую себя полностью опустошенной.

– Это всё?

На секунду задумавшись, папа решает меня добить.

– Завтра поедем в клинику. Ты сдашь анализы на содержание наркотических средств в крови и на половые инфекции.

Я каменею. Ничего более унизительного в своей жизни мне слышать не приходилось. Просто контрольный в голову. Разум дуреет от боли.

– Папа, я не буду…

– Вероник, я тебя больше не о чем не спрашиваю.