Через весь коридор тянулась одна из веревок вездесущих «нитей судьбы». Юре стало интересно, куда она ведет. Следуя за бечевкой, как Тесей в лабиринте, он пошел в противоположную от баррикады сторону. Под темными сводами особняка ему снова почудилось, что этажом выше кто-то ходит. Некто осторожный, знающий дом как свои пять пальцев. Половицы не плачут под его ногой, а тихонько вздыхают, так что неясно сразу, бродит по комнатам человек или возятся под крышей вороны.

«Как будто тени поместья вышли нас встретить», – подумал Юра, зябко ежась. Несмотря на жару снаружи, внутри дома оказалось прохладно. Запах сырости и гнилого дерева оседал в легких.

Здесь когда-то играли в прятки и салочки сестры Зарецкие. Устраивали друг другу розыгрыши среди бесчисленных комнат и коридоров. Потом времена поменялись, и тут уже веселились дети с плакатов в первой комнате, а строгая библиотекарша покрикивала на них за шум. А теперь и от тех, и от других остались только память и тени следов.

Коридор повернул влево. Зайдя за угол, Юра увидел двустворчатые двери, распахнутые настежь. За ними была просторная комната, уставленная деревянными кадками, из которых торчали сухие стебли, скрюченные и белые, как пальцы скелета. Потолок здесь провалился, с балок свисала неряшливая бахрома мертвого плюща. «Нить судьбы» уходила сквозь пролом на второй этаж. К ней были привязаны пучки вороньих перьев, и сейчас они мерно раскачивались, потревоженные сквозняком.

Голоса и шаги спутников теперь доносились откуда-то справа. Вернувшись, Юра увидел, что все остальные уже миновали коридор и прошли в одну из дверей. Теперь они толпились в большой комнате, по периметру которой стояли длинные столы, покрытые пыльным ковром. Из дальней стены выступала трапеция комнатного камина. Изразцы на нем почти все осыпались, уцелела только птичка с человеческой головой – не то Сирин, не то Алконост. Видимо, хозяева любили эту сказку.

– Этот коридор когда-то соединял бальную залу, столовую, оранжерею и библиотеку, – продолжал рассказывать Филипп. – Мы сейчас в бывшей столовой. Маленькая дверь в стене слева от камина ведет к спуску в подвал, на бывшую кухню. Справа – к главной лестнице особняка.

– Кто развесил всю эту гадость? – спросила Павла, отодвигая очередную веревку, увешанную каким-то тряпьем, алюминиевыми ложками и осколками посуды.

– Один местный сумасшедший, считающий себя художником, – пожал плечами Филипп. – Еще год назад веревок было меньше. Он непрерывно совершенствует свое творение.

Юра попытался приоткрыть дверцу, ведущую в подвал. Противно скрипнув, она застопорилась на середине. Из щели пахнуло гнилью и затхлостью, как из застоявшегося колодца. Егор посветил в проем фонарем, раздался писк, и оттуда меховой перчаткой метнулась крупная крыса. Павла взвизгнула, Митя свистнул в два пальца. Зверек, напуганный и ошалевший, заметался по комнате и юркнул наконец в какую-то нору.

– Так вот кто здесь ходит! – сказала Инга и беззаботно рассмеялась, запрокинув голову.

Через правую дверь охотники на призраков вышли в холл – просторное помещение высотой в два человеческих роста. Здесь начиналась огромная лестница, которая вела на второй этаж и деревянный балкон. Когда-то с него, наверное, улыбались гостям хозяева Заречья, прежде чем спуститься в холл и расцеловаться. А любопытные дети следили, кто пришел к родителям, просунув головы между резными столбиками. Но сейчас и лестница, и балкон перекосились, частично сгнили и обвалились. Между перилами чудовищной паутиной тянулись неизменные веревки, украшенные хламом.

В середине холла зияла черная дыра в полу. Судя по всему, в ней когда-то жгли костер, а топливом служили обломки перил и фрагменты паркета. Повсюду валялись кучи мусора, горелые матрасы, пустые бутылки. Местные подростки густо изрисовали стены граффити. Когда-то рабочие неровно заложили кирпичом главный вход. Поверх кладки был изображен огромный красный демон с оскалом на клыкастой роже. Он расправлял перепончатые крылья, как гигантская летучая мышь.

– В начале девяностых, когда особняк пришел в запустение, его облюбовали неформалы, – с грустью в голосе пояснил Филипп, словно хозяин, которому стыдно перед гостями за беспорядок.

Митя состроил демону рожу и показал средний палец.

Юра толкнул одну из дверей и увидел обшарпанный конторский стол и книжные стеллажи за ним, теряющиеся в дальнем конце полутемного помещения. Некоторые шкафы упали, оставшиеся опирались на стены и друг на друга, словно костяшки домино. Паркет был завален растрепанными, испорченными книгами.

– А где жили Ксения и Софья? – спросила Инга. – Хочу посмотреть на их комнаты.

– Аркадий Зарецкий и его дочери обитали на втором этаже, – сказал Филипп. – Потом там сделали читальные залы. Кое-где перекрытия обвалились, поэтому смотрите под ноги.

Второй этаж был освещен лучше: солнце прорывалось через проломы в крыше и выбитые окна. Вокруг царили запустение и разруха. Комнаты сестер ничем не отличались от остальных: рамы без стекол, мусор на полу. Но Инга все равно задержалась на пороге. Прислонившись к косяку, она закрыла глаза. Веснушчатое лицо, покрытое неровным загаром, на миг стало отрешенным и беззащитным. Казалось, она медитировала.

– Дрянное место, – сказал Егор, сплюнув на пол.

– Обычное. – Филипп ласково погладил ладонью стену, будто спину живого существа. – Просто с ним обращались дурно.

Особняк подействовал удручающе на всех, кроме Мити. Этот пацан с хрупкой шеей и цыпками на руках, казалось, вообще не чувствовал страха. Он обошел все комнаты до единой, не пропустив даже те, в полу которых зияли опасные дыры. Перекрытия под его шагами зловеще скрипели. Наконец он уселся на деревянном балконе напротив граффити с демоном. Подняв голову к потолку, покрытому сеткой трещин, Митя позвал:

– Эй, тупые призраки! Где вы? Выходите! Мы вас не боимся!

Ответом ему был тихий перезвон нитей судьбы. Сквозь выбитые окна в дом ворвался сквозняк. Против воли Юра боязливо оглянулся, будто они действительно могли потревожить нечто, спавшее на руинах. Но все оставалось спокойным, только блестели на солнце осколки стекла, бусины и мелкие монеты.

– Хватит, а? – Павла нервно рассмеялась. – Ты что, фильмы ужасов не смотрел?

– А ты что, в них веришь? – поддел ее Митя в ответ.

Зайдя в очередную комнату, Юра увидел покрытый пылью стол, матрас в углу и консервную банку, из которой торчали сигаретные бычки и обглоданный селедочный хвост. Рядом лежала стопка пожелтевших газет. Дневной свет пробивался сквозь щели в досках заколоченного окна и длинными полосами ложился на всю эту композицию запустения. Юра поднял верхний, чудом сохранившийся номер «Зареченской Правды» и прочитал заголовок:

«СМЕРТЬ ПОДРОСТКА В ЗАБРОШЕННОМ ОСОБНЯКЕ. НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ ИЛИ РИТУАЛ САТАНИСТОВ?»

Ниже была фотография. Худая, неестественно длинная фигура болтается в петле. На фоне распахнул крылья дьявол – тот самый, которого Юра видел на первом этаже. Фотограф выбрал удачный кадр: исчадие ада тянуло к висельнику лапы, готовое не то растерзать несчастного, не то заключить его в объятия.

Юру передернуло от отвращения. В тот же миг с балкона раздались крики и треск гнилого дерева.

Митя доигрался. Старые перила не выдержали вес пятнадцатилетнего пацана и проломились. Падая с высоты второго этажа, он запутался в развешанных повсюду веревках – элементах проклятого арт-объекта. Один из шнуров обмотался вокруг шеи, и парень повис в петле, не долетев до пола около метра, хрипя и отчаянно царапая ногтями узел на горле. Демон на стене с ухмылкой наблюдал за новой жертвой.

– Помогите ему! – Филипп с ужасом на лице обернулся к команде. – Удавится же!

Митя бился в паутине веревок, как муха, а бутылки, банки, металлический мусор грохотали и дребезжали. В их шуме Юре послышался издевательский смех. Он почувствовал, что ноги сделались ватными. Сейчас на его глазах умрет человек. Парень погибнет в первый же день их дурацкого расследования в проклятом доме. Задохнется, повиснет на нитях судьбы, и про него тоже напишут заметку в газете.

Митю спас Егор. Он перемахнул через перила, приземлился мягко, словно кот, и в два прыжка очутился возле бьющегося в петле пацана. Затем обхватил его ноги и приподнял. Шнур ослаб.

– Режьте петлю, быстро! – заорал он.

Голос, усиленный эхом, прокатился под сводами особняка. С потолка посыпалась штукатурка.

Инга вытащила из-за голенища складной нож и вскарабкалась на перила. Старое дерево угрожающе затрещало под ее ботинками. Балансируя на остатках балкона, она полоснула лезвием по шнуру. Митя мешком рухнул на пол. Егор, глухо ругаясь, сорвал остатки петли с шеи пацана и похлопал его по щекам. Филипп, опустившись на корточки, побрызгал в лицо Мите минералкой из бутылки.

– Митенька, ты цел? Очнись! – встревоженно позвал он, тормоша парня.

Все остальные скатились вниз по лестнице и столпились на расстоянии нескольких шагов, не решаясь подойти ближе. Кто-то сказал про скорую. Юра с удивлением узнал собственный голос: слова вырвались изо рта сами собой.

Наконец Митя открыл глаза.

– Видели, как я летел? – восторженно просипел он. – Спорим, это сам дьявол толкнул меня в спину?

Он все еще лежал на грязном полу, опутанный нитями судьбы, как рыба – сетью. Грудь тяжело вздымалась, воздух вырывался из горла с хрипом.

«Чертов псих», – подумал Юра со смесью неприязни и зависти.

– Ты всегда такой бесстрашный? – спросила Павла, облизнув губы. Она смотрела на Митеньку, словно он был непонятным, но по-своему красивым зверьком.

– Ага! Я ничего не боюсь. – Митя поднялся, цепляясь за плечо Егора. – Я бы мог в летчики-испытатели или космонавты пойти, но туда без аттестата не берут.

Он похрустел шеей, будто проверял, не отвалится ли теперь голова, и довольно ухмыльнулся.

После этого осмотр дома решили не продолжать. Всем хотелось поскорее выйти под чистое летнее небо, словно темнота заложенных окон, гнилые перекрытия и балки давили на плечи. Егор на пороге нагнулся, что-то выколупывая из земли.

«Еще один осколок зеркала», – понял Юра.

Он сам держал под мышкой газету с заметкой про сатанистов. Оставалось надеяться, что его слабость и трусость в решительный момент никто не заметил. Чтобы успокоиться, Юра снова достал из кармана джинсов кубик Рубика. Красный – оранжевый, синий – зеленый… Головоломка в беспокойных пальцах – одна из привычек, которой он был обязан дару. Второй стали свитера с высоким горлом и длинными рукавами, скрывающими костяшки. Нельзя касаться чужих вещей, чтобы не поймать нежеланное воспоминание.

Если соблюдать простые правила, можно оставаться почти нормальным. Или хотя бы казаться таким.

– Дом, похоже, не рад нам, – то ли пошутила, то ли сказала всерьез Инга.

– Может, он хочет от нас каких-то подношений? – предположил Митя.

– Ага! Юного отрока в жертву, – съязвила Павла. – Если так, то не стоило нам доставать тебя из петли.

В отличие от Юры, они даже не пытались притворяться нормальными.

«Это просто несчастный случай. Игра воображения, – напомнил он сам себе. – Нарисованные демоны не могут ожить».

За воротами начиналась дорога. Здесь была припаркована черная иномарка Филиппа. Рядом стоял мотоцикл с перекинутой через руль кожаной курткой. На спине все так же усмехался призрак.

– Понимаю, задача вам предстоит непростая, и расследование может занять значительное время, – сказал Филипп. – Поэтому я снял для вас небольшой уютный дом со всеми удобствами.

Он пытался говорить бодро, но улыбка получилась натянутой. Юра со вздохом оторвал взгляд от головоломки в руках. Инга, наоборот, спрятала глаза под темными очками. Митя сорвал придорожную былинку и стал жевать стебелек.