Ниже шел длинный ряд комментариев от очевидцев, местных властей и родственников погибшего. Юра не стал читать их все, но выписал в блокнот имена и даты. Вряд ли, конечно, желтая статейка имеет какое-то отношение к пропаже княжны в начале века. С другой стороны, он привык доверять интуиции.

Тушенка зашкварчала на сковороде. Остро запахло мясом. Юра оставил газету на подоконнике и вернулся к плите.

Ужинали там, где просторнее, – на веранде. Воробьи уютно чирикали среди высохших стеблей плюща. Наверное, их гнезда прятались под крышей. Павла качалась в гамаке, завернувшись в несколько пледов, как гусеница в кокон. Остальные устроились в плетеных креслах. Юра так и не нашел в ящиках ни чая, ни кофе, поэтому заварил кипятком шиповник. Вышло не так уж плохо, если добавить побольше сахара.

– Давайте узнаем друг друга получше, раз уж нам вместе работать, – предложил Егор.

Как-то уж так сложилось, что «питбуль» каждый раз брал на себя роль главного, а остальные молчаливо с этим соглашались.

Открываться никто не спешил. Павла насторожилась: из одеял в гамаке высунулась ее голова.

– Каждый из нас обладает каким-то уникальным талантом, – подытожил Егор то, что и так понимал каждый на веранде. – Скорее всего, вы впервые встречаете людей, которые тоже что-то умеют. Кроме нас с Ингой – с ней мы уже работали вместе.

Рыжая неопределенно дернула плечом. Сейчас она была в белой майке с тонкими бретельками и открытой спиной. Юра убедился, что Инга покрыта веснушками до самых лопаток, и отчего-то смутился.

– Таких, как мы, много? – Он наконец задал вопрос, который терзал его весь день. – Есть какая-то организация? Подпольное братство?

– Какое там! – Инга рассмеялась. – Обычно это самолюбивые одиночки. Филипп отбирал нас как редкие экземпляры.

– Я знал только Ингу. Мы столкнулись случайно, когда помогали искать пропавшего ребенка, и потом не раз работали вместе. – Егор нахмурился, словно вспоминать об этом было ему неприятно. – Но я слышал и о других людях, отмеченных талантом. Что касается меня, я вижу прошлое в зеркалах.

Он вытащил из кармана крупный, больше ладони, осколок и повернул ко всем, ловя последние лучи заката. По дощатому столу побежали солнечные зайчики. Юра попытался присмотреться к стеклышку, но ничего не увидел, кроме красных и желтых бликов.

– Как я получил эту способность – долгая история. Есть ограничения. Отражение не может, например, запечатлеть звук. Я работаю частным сыщиком, специализируюсь на пропавших людях. Иногда помогаю волонтерам. Правда, искать умершего сто лет назад человека мне еще не приходилось.

Теперь на плечистого громилу с белесыми глазами Юра смотрел уважительно. Ему-то самому не приходило в голову поставить дар на службу обществу. А Егор, оказывается, не бандит и не рэкетир, а хороший человек. Людей вот спасает.

– Я тоже пыталась работать с волонтерами, правда, не ахти как получалось, – сказала Инга. – Мой талант не слишком для этого приспособлен.

– Сеанс откровений – это очень мило, – перебила ее Павла. – Но лично я ничего рассказывать не стану.

Она оттолкнулась ногой от перил веранды. Гамак, словно детская люлька, стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Да про тебя и так понятно все, – фыркнул Митя. – Ты как-то чуешь ложь. Если хочешь это скрывать, притворяйся лучше.

Павла гневно сверкнула глазами и запустила в пацана подушкой – впрочем, не слишком метко. Инга спрятала смешок в чашке отвара из шиповника. Юра тоже с трудом сдержал улыбку.

– Ладно, ладно! – Егор примирительно поднял руки. – Черт с вами, раз не хотите рассказывать. Но и помогать в ваших поисках я тогда не смогу.

– Кстати, об этом. – Юра машинально одернул рукав свитера, пряча костяшки. – Как мы будем искать убийцу, если преступление произошло в начале века?

– Может, кто-то из бывших обитателей усадьбы до сих пор живет на Дачах? – предположил Митя. – Они, конечно, совсем старички, божьи одуванчики теперь…

– После революции и двух войн? – Егор скептически хмыкнул. – Вряд ли мы найдем хоть одного живого свидетеля.

– Мне нужно увидеть вещи, связанные с княжной Ксенией. Лучше всего – ее личные, но можно и просто из той эпохи. Поговорить с людьми, которые могут что-то помнить. – Инга ложкой подцепила со дна чашки ягоды шиповника. – Еще лучше было бы поговорить с Софьей, но это вряд ли возможно.

– В газетах писали, что в усадьбе пару лет назад погиб парень, – осторожно сказал Юра. – Скорее всего, это никак не связано. Но я бы хотел выяснить, какие еще несчастные случаи и странные смерти происходили здесь.

Он украдкой поймал взгляд Инги. Появится ли в золотисто-карих глазах скучающее выражение, недоверие, насмешка? Но она одобрительно кивнула.

– Боюсь, будет трудно отделить реальные факты от местных легенд и сказок, но ты попробуй, – согласился Егор. – Только в опасности один не лезь. Это всех касается.

Он обвел пристальным взглядом всю команду, надолго задержавшись на Мите. Пацан невозмутимо доедал макароны прямо со сковородки, царапая вилкой по дну. Аппетит у него был как у молодого теленка.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Ночной сумрак окутал веранду. В воздухе звенела мошкара, и пронзительно пахло цветущим лугом. Сквозняк с тихим шелестом тревожил сухие плети плюща. Допив отвар из шиповника, охотники на призраков тихо разошлись по комнатам. Павла осталась ночевать на веранде, Инга захлопнула дверь в спальню. Митя, сотворив молитву, свернулся клубком на диване под строгими взорами своих святых. Егор взял блокнот и что-то долго писал, скрипя шариковой ручкой.

Юра лег на продавленную кушетку, подложив под голову скрещенные руки.

«Не лезть в опасности», – вспомнил он слова Егора и вдруг понял, что ничуть не расстроится, если все расследование сведется к разбору старых документов и посиделкам на веранде.

Простреленную когда-то ногу вяло тянуло болью, как всегда бывало от дурных предчувствий. Юра думал о дне, когда обрел то, что называл и даром, и проклятием. Как вышло, что он снова позволил втянуть себя в авантюру?

Тогда он был глупым мальчишкой. Сын матери-одиночки, он пролез на бюджет благодаря зубрежке. Он просиживал ночи за книгами, пока его однокурсники ходили по ночным клубам и клеили девчонок. Они приносили преподавателям купленные курсовые, которые даже не читали. Юра завидовал их показной успешности и хотел легких денег, поэтому связался с «черными археологами». И первая же «летняя практика» закончилась катастрофой.

Юра никогда не забудет полузасыпанную траншею и откопанный блиндаж. Воображение сразу дополнило картину: вот тут, на каменистом уступе, полсотни лет назад стоял станковый пулемет. Здесь лежали советские стрелки, а рядом упал один из них, раненый или убитый. На земле остался отпечаток ржавчины от съеденной временем каски. Между тем напарник Юры, Черный Дронт, смешливый начинающий бандит, вытащил из-под замшелых бревен кожаную планшетку. Вытряхнув истлевшие бумаги, которые тут же рассыпались в прах, он торжествующе поднял над головой командирские часы.

Вдруг раздался шум чужой машины, ломающей подлесок. Дронт перебросил хабар Юре и полез из траншеи «побазарить». А потом раздались выстрелы: Черный оказался никудышным дипломатом. Юра понял, что надо бежать, но от испуга его словно приковало к месту. К земле давило внезапное осознание, что это конец его короткой, не самой удавшейся жизни. Сейчас и его, и Дронта похоронят в забытом блиндаже.

А потом Юру накрыло его первым в жизни воспоминанием.

Стоял тяжелый запах гари, пороха и смерти. Вдалеке грохотала артиллерия. Старший лейтенант Макаров яростно тряхнул головой, сбрасывая странное оцепенение. Машинально потянулся к оружию, но кобура была пуста. Взвод погиб, а его контузило, но он должен выжить, чтобы продолжить бой с проклятыми захватчиками. Над краем траншеи появились серые шинели, раздался яростный окрик на немецком языке, и лейтенант Макаров бросился бежать, петляя, как удирающий от охотников заяц. За спиной раздались выстрелы, левую ногу дернуло резкой болью, но он уже скрылся от преследователей за поворотом, уже выбрался из траншеи, не дав загнать себя в ловушку, уже добежал до редкого, посеченного осколками снарядов леса. Он упал на землю только там.

Юра не помнил, как выбрался на шоссе. Позже он так и не смог ответить ни скорой, ни милиции, ни зареванной матери, каким образом ему удалось, не имея ни малейших медицинских навыков, наложить жгут на простреленную ногу. Он очнулся, лежа на асфальте, все еще сжимая в руках командирские часы старшего лейтенанта Макарова.

Так Юра обрел свой дар. Розовые очки, как всегда бывает, разбились стеклами внутрь. На левой голени остался шрам – неровный круг, будто отпечаток финикийской монеты. В душе навсегда поселилось воспоминание о липком страхе за свою жизнь: он уже никогда не сможет выкинуть из головы, как удирал от черных археологов напуганным зверем. А еще к нему стали являться картины чужого прошлого, хотел он того или нет.

Красный – оранжевый. Белый – желтый. Красная кровь на асфальте, белизна медицинской палаты. Головоломки нужны ему не только для того, чтобы размять мозги. Когда держишь в руках нечто материальное, давно знакомое, проще отличить реальный мир от очередного видения.

Вслушиваясь в тихие скрипы засыпающего дома, Юра думал о том, чем заплатили за свои способности другие четверо. Прячутся ли шрамы от пуль под кожаной курткой Павлы? Боялся ли когда-нибудь Митенька за свою жизнь?

Размышляя об этом, Юра сам не заметил, что задремал.

4
Егор
Человек, который не любит свое отражение

Егор проснулся разбитым. Его сны были тяжелы, как ватное одеяло, и темны, словно пересохший колодец. В них трещал лед и, захлебываясь криком, уходил с головой под воду ребенок. Он то казался знакомым, то становился чужим, то вовсе превращался в маленького Егора. Пытаясь отдышаться, он провел рукой по лицу, вспоминая собственные черты: широкую челюсть, нос с горбинкой, впадинку шрама над бровью. Ежик волос на голове оказался влажным от пота. Отросшая щетина на щеках колола пальцы. Егор сел, стряхивая с себя дрему.

В кошмарах у него никогда не было лица. Черты плыли под руками, словно свечной воск. Он мог лепить из себя что угодно, хоть демоническую маску, хоть свиное рыло, но ему никак не удавалось поймать себя самого. Какой он в снах? Красавец или урод? Главный герой или статист? Или, может, он злодей, безликое чудовище, которое охотится за персонажами и пожирает их по одному?

Успокаиваясь, Егор сделал несколько глубоких вдохов. На соседнем диване сопел Митя, выпростав руку из-под одеяла. На горле чернели свежие синяки. Нехорошо. Ему же всего-то лет пятнадцать! Чей-то сын, внук, младший брат. Кто будет отвечать, если с ним что-то случится на руинах мертвого дома? Явно не их наниматель. Такие, как Филипп, не отвечают даже за собственную жизнь. Его, похоже, интересуют только деньги, которые он может выручить с этой небольшой авантюры.

Впрочем, Егор знал и сам: всё, что произойдет с этими людьми, останется на его совести, пускай не он позвал их сюда, посулив деньги. Такой уж он человек. Ответственность за других давно стала для него привычной. В походе груз рюкзака тоже через пару дней кажется естественной частью путешествия.

Дверь в комнату Инги была закрыта. На кухне спал Юра, завернувшись в одеяло с головой. Егор тихо оделся, сунул босые ноги в кроссовки и вышел на веранду, где дремала в гамаке Павла. Сквозь плющ пробивались солнечные лучи. На сухих листьях и почерневших от времени перилах блестели слезы росы. Где-то на огородах пропел петух.

Сильное мускулистое тело требовало размяться. Егор обошел дом по кругу в поисках турника, но нашел только бельевые веревки, сломанную газонокосилку и сарай для дров, оставшийся с тех времен, когда в Дачи еще не провели газ. Ветерок приятно холодил тело. Егор все равно сделал зарядку и даже раз двадцать отжался от земли на кулаках.