Йохансен прослыл человеком принципов. Беспристрастным и не коррумпированным. До мозга костей справедливым.

Когда ведомство предложило ему – агенту разведки миллион долларов в качестве поощрения, если сможет доказать обвинения, выдвинутые в досье против руководства, он отказался.

Были сотни ситуаций, в которых он доказал свою преданность. Ситуации, которые испытывали Дамиана на прочность.

Которые показали – какой он на самом деле.

Такой же, как отец.

Человек чести.

Кто-то, для кого мораль значила больше денег.

…Было вопросом времени, когда новости о его возвращении разлетятся. Теперь папарацци наверняка будут окружать на каждом шагу. Еще одна назойливая проблема.

Дамиан убедился в том, что главная угроза миновала. Кроме приказа он вышел на свои источники связи и получил подтверждение: не только оставшиеся якудзы задержаны, но и с Аароном Стерлингом все улажено. Пес гнил в тюрьме для особо тяжких преступников. Там, где ему и место.

Только благодаря Дамиану удалось свернуть дела его и Чикагских мафиози.

Об этом не крутили в новостях. Не болтали все подряд. Дела американской мафии были засекречены. Потому, что остальных Стерлингов – а в особенности Говарда, пока не могли припереть к стенке. Он обладал огромным могуществом и не оставлял никаких следов. Дамиану оставалось лишь догадываться, какие грязные и кровавые секреты тот хранил в своем мрачном особняке и закрытом районе, будучи мэром города.

Это была не его территория, и ФБР дали ему передышку – Дамиан желал уйти в отставку, но понимал – бывших разведчиков не бывает. Призвать могли когда угодно.

Только знал одно – больше никогда не оставит семью.

С него хватит. Жертвовать собой, рисковать каждый день, теряя самое главное – их. Эви, Кайдена… дочь.

Больше нет. Заданий брать не будет.

– Доченька, – прошептал он и улыбнулся.

Она смотрела на него с таким наивным доверием и радостью, что все невзгоды казались пустяками. А потом уснула, тихо сопя, пока он укачивал на своих сильных руках крошечное тельце.

Это стоило того.

Стоило пройти через трудности, чтобы ее защитить.

Он нашел Эви, одиноко сидящую на берегу. Глядящую на бескрайний океан, раскинувшийся перед ними.

Сел рядом.

– Где ты был?

Дамиан знал, о чем она спрашивала.

– В Сибири.

– Это?..

– Далекая холодная Россия.

– Понятно.

Эви обхватила свои колени, продолжая смотреть на горизонт.

Чувствовала на себе тяжелый взгляд.

Дамиан сверлил ее глазами.

– Давно носишь очки?

– Пару месяцев.

– Понятно, – ответил ее же словами, невпопад.

Глупо, Господи, как же это все было глупо. Они, которые понимали раньше друг друга без слов, теперь едва могли вести диалог.

Перед ним сидела незнакомка.

Перед ней сидел незнакомец.

– Может, если судьба так часто нас разводит, то нам действительно лучше быть врозь?

Он вздрогнул.

Не ожидал от Эви таких слов.

Ранило.

– Даже выслушать не желаешь?

– Рассказывай. Терять нечего.

Нам уже с тобой нечего терять.

Нечего.

Слово раздавалось внутри него пустотой. Ему вдруг стало очень холодно.

Дамиан перевел взгляд на волны.

Они омывали берег. Вода отступала и касалась линии с новой силой.

Что-то вечное.

Мужчина сделал глубокий вдох, ощущая вкус соли.

Закрыл глаза и погрузился в воспоминания.

Начиная свой рассказ.

***

Неизвестность вселяла в разум людей ужас. Неискоренимый, слепой страх. Но когда ты видишь угрозу, смотришь ей прямо в распахнутые глаза, сталкиваешься лоб ко лбу, то все совсем по-другому. Улыбка смерти тянет на безрассудство.

Когда он впервые с ней столкнулся…

Это было задолго до последних событий. Дамиан выносил детей из горящего здания одной из баз.

Тогда он понял, что выбрал правильный путь. Сумеет вынести что угодно.

Дым забивал легкие, гарь оседала в глотке, а он двигался вперед.

Нес на руках малыша за малышом.

Выносил наружу и с каждым возвращением обратно улыбался костлявому черепу, тянущего к нему свои лапы.

После той миссии ему пришлось долго проходить психотерапию.

Он не смог спасти всех.

Товарищи тоже не сумели.

Вид изуродованных трупов являлся Дамиану в кошмарных снах.

Их голоса… детские голоса раздавались в его голове.

Осуждая, плача, спрашивая – почему он не смог помочь им тоже?

Рыдая, скуля.

Почти животный звук.

Он жил с тяжелым посттравматическим расстройством.

Скольких бы ни спас, свое личное кладбище всегда царапало сердце.

Он туда приходил. Приносил им цветы. Разговаривал.

Поддерживал их семьи.

Дамиан пожертвовал миллионы долларов во имя благотворительности.

Но даже это не могло вернуть утраченного. Успокоить боль.

ФБР считало его героем, лучшим из лучших, но он никогда не чувствовал себя таковым.

До тех пор, пока это не сказал Кайден.

Быть его героем… это была величайшая из наград для Дамиана.

Он впервые за годы борьбы ощутил покой внутри.

Вина, мучающая его, плетущая ядовитую паутину в голове, ослабла свои путы.

Когда он отправлялся на миссию, то знал, что это будет опасно. Рискованно для жизни.

Конечно, Йохансен смог устроить засаду, спецназ нагрянул, верхушке бежать было некуда. Все было неожиданно, идеальное время.

…Дамиан прижимал ладонь к лицу, привалившись к стене. Кровь струилась сквозь пальцы. Один из якудз ранил его, когда понял, что мужчина предал их.

Удар ножом пришелся по щеке и рассек кожу.

Он сделал это намеренно, удерживая голову Дамиана, калеча.

Словно желал, чтобы этот след навсегда изуродовал его.

Только вот жалеть себя не входило в привычку Йохансена.

Превозмогая боль, мужчина направился дальше, по коридору.

Следовало отсюда убираться.

– Дамиан, помоги… – послышался слабый стон.

Он тут же обернулся.

– Саймон?

Это был голос одного из его товарищей по службе.

– Да, я… кажется, ранен…

Дамиан помчался на звук голоса и нашел мужчину у лестницы.

Тот сидел на полу и держался за раненое бедро.

Пуля прошла навылет.

Кровь пропитала его брюки и оставила за мужчиной длинный темно-вишневый след на ступеньках, откуда он, очевидно, спустился.

По цвету и скорости Йохансен быстро определил, что кровотечение было венозным. Никакого «фонтана» из раны. Она вытекала из раны струйкой небольшого напора, не пульсировала.

Хороший знак. От артериального спасти его было бы гораздо труднее.

– Не волнуйся, я вытащу тебя отсюда. Держись, Саймон, – Дамиан забросил его руку себе на шею, аккуратно поднял мужчину.

Времени оказывать полноценную первую помощь не было. Все, что успел Дамиан – это наложить давящую повязку, чтобы остановить кровотечение.

Саймон весил достаточно, чтобы заставлять морщиться даже Дамиана. Он был примерно его крупной комплектации и роста, и это было тяжело.

Но Йохансен ни на секунду не допускал мысли бросить его или сделать передышку.

Внезапно послышался оглушающий грохот, как от взрыва.

…Он успел вынести мужчину в безопасное место, но не смог выбраться сам. Оказался заперт в завалах.

– Дерьмо…

Пришлось искать другие ходы, Дамиан бросился в темный лабиринт коридоров, когда очередной взрыв сотряс воздух.

А следом запах гари забился в нос.

Кровь беспрерывно стекала по лицу, и он боролся с ней, стиснув зубы.

Насколько глубоко ранили его?

Потому что он мог покляться, что видел на гребаном ноже кусок своей плоти.

Блядь.

Это не была простая царапина.

Дамиан вскинул голову и увидел оранжевые языки пламени вдалеке.

Он лихорадочно сбросил сумку со спины и достал противогаз, поспешно надевая на голову.

Теперь, когда Дамиан снова оказался окруженным огнем…

На этот раз смерть смеялась ему в лицо, а не он.

На нем был противогаз, но Дамиан ощущал, как кровь заливает его изнутри.

Нож, которым распороли ему лицо, оставил след навечно.

Порез был слишком глубоким, и даже сквозь противогаз раненый кусок плоти истекал кровью, пропитывал маску.

Он моргал, ощущая жжение в глазах. Кровь закрывала обзор, заливала все.

Было больно, страшно, и Дамиан чувствовал, как поддается панике.

Потому что основной выход был закрыт.

Члены его команды могли не успеть.

Он умирал.

Умирал вот здесь, в пожаре.

Одинокий.

Отдавший свою жизнь ради того, чтобы упечь под решетку отморозков.

Сделать этот мир лучше.

Спасти невинных людей.

…Солгавший Каю.

«Никогда не увижу его больше…»

Дамиан не знал, что больнее – сгореть вскоре заживо или мысль о том, чтобы никогда не увидеть улыбку сына.

Пламя было все ближе. Красные языки угрожающе вспыхивали в темноте.

А он оцепенел. Не мог сдвинуться с места. Лицо горело от боли.

– Давай, Дами, иди назад. Ты знаешь, что там расположен запасной выход. Малыш, сделай это ради меня.

«Огонек?» – мысленно встрепенулся он.

Ее голос вывел его из ступора.

Заставил лихорадочно соображать.

«Спасаешь меня всегда…»

Необходимо было действовать чрезвычайно быстро в критической ситуации.

Он нашел путь, вспомнив карту здания и его структуру. Дамиан давно подал сигнал команде – они должны были вот-вот нагрянуть.

Мужчина пробирался вперед, но здание стало обрушиваться из-за горячей температуры. Слышался чудовищный треск и шум от обвала конструкций.

Похоронный набат.

Дамиан пробирался вперед сквозь дым и гарь.

Огромный обломок сверху рухнул прямо перед ним.

Температура превышала любые пределы защиты костюма.

Дамиан понял не сразу, что мешает ему идти. Ноги придавило.

Боль была такой сильной, что он поперхнулся.

Перед глазами все потемнело.

«Я сгораю заживо…»

Сознание покинуло мужчину.

Последнее, что он помнил – тлеющий рисунок Кайдена.

Очнулся Дамиан уже в больнице с ожогами разных степеней тяжести площадью тела больше сорока процентов.

Пострадали ноги, почти вся спина, частично грудь.

Состояние было критическим.

Три месяца провел в реанимации.

Десять раз Дамиана увозили в операционную, чтобы убрать умершие ткани, еще четырежды, чтобы пересадить кожу.

Все проводилось под наркозом и сопровождалось большой потерей крови, поэтому несколько раз ему делали переливание.

Дамиан помнил цифры. Семь литров плазмы и почти три – эритроцитов.

Пластические хирурги смогли минимизировать рану на его лице, они провели искусную операцию, учитывая чудовищную глубину и повреждение структур – получить в конечном итоге всего небольшой аккуратный шрам, было благословением.

«Я хочу к Эви… мне нужен Кайден… почему их нет рядом? Почему ко мне никого не пускают?» – эти мысли крутились у Дамиана в голове каждый день, пока он был изолирован от мира.

Впрочем мужчина почти все время находился без сознания, каждое хирургическое вмешательство, смена повязок сопровождались инфекционными осложнениями, ему не могли подобрать нормальные препараты из-за больного сердца, и лечение затягивалось.

Потом было трудно встать на ноги.

Потребовались долгие недели реабилитации, чтобы научиться просто ходить заново.

Он не чувствовал, что тело принадлежит ему. Оно ощущалось теперь чужим.

Эти уродливые следы…

Дамиан ненавидел их каждой клеточкой своей души.

Ожогами все не ограничилось.

Пришлось преждевременно заменять поврежденный кардиостимулятор.

Провели операцию на сердце, и он пробыл в больнице долгое время, прежде чем его отпустили.

Не на волю.