Это ощущение собственной значимости и важности не создаётся единожды, а постоянно нуждается в подпитке и обновлении. Если человек не будет каждый раз доказывать себе и другим свою важность, это рано или поздно приведёт к разочарованию в собственных идеалах. Поэтому в любви Айседора бессознательно выбирала определённый типаж мужчин, с которыми она сможет соревноваться, тем самым восполняя внутреннюю гармонию. Чаще всего это были такие же влюблённые в себя и свою деятельность люди, неспособные видеть себя на вторых ролях. Именно борьба за собственную важность начала разрушать отношения Гордона Крэга и Айседоры Дункан.

«Я пришла к заключению, – писала Айседора, – что такому положению вещей следует положить конец. Или искусство Крэга, или моё».

Из этого можно сделать важное наблюдение – тот же самый конфликт будет у Айседоры и с Есениным, но и там Айседора будет непреклонна.

Ещё одной жизненной драмой Айседоры была её ревность. Как я писал ранее, с детства у Дункан сформировалось представление, что только она вправе принимать решения и без её ведома ничего вокруг не должно происходить. Как только события разворачивались не по её воле, тут же происходил эмоциональный взрыв, включаемый очень яркой фантазией. Если её мужчина уходил на работу, то она не могла его там контролировать, а посему была убеждена, что он у любовницы, и по возвращении закатывала скандал. Такие отношения быстро утомляли её избранников и рано или поздно они действительно изменяли ей, морально отдыхая в объятиях другой женщины. Фактически, Айседора собственноручно порождала измены своих возлюбленных. Исключением не был и Гордон Крэг:

«Я рисовала себе Крэга, ослепительно красивого, в объятиях других женщин, и видения эти лишали меня ночью покоя и сна. Крэг мне представлялся говорящим другим женщинам о своем искусстве, женщинам, глядевшим на него с обожанием. Он мне снился счастливым с другими, я видела, как он смотрит на них с очаровательной улыбкой, улыбкой Эллен Терри, как он ласкает их, слышала, как он сам себе говорит: "Эта женщина мне нравится. Ведь Айседора, в сущности, нестерпима!" Эти мысли приводили меня попеременно то в бешенство, то в отчаяние. Я не могла работать, не могла танцевать».

Её патологическая ревность и истеричность руководили ею, как игрушкой. Она не управляла своими эмоциями, а была ведома ими. В результате тяжёлых психологических травм психика Айседоры выстроила суровую систему отношений с мужчинами, которых она воспринимала как собственность, как личную сумочку, в которой всё должно лежать на своих местах, а иначе всё развалится. Ей казалось, что если она будет контролировать каждый шаг своего мужчины, то он будет покорен и отношения сохранятся. Любое противодействие или нежелание подчиниться вызывало истерику и ярость. В такие моменты нежная часть души Айседоры умирала, высвобождая из бессознательных глубин невротические черты. Ей казалось, что мир должен быть более милосердным к ней, ведь она столько сил отдаёт искусству, она великая танцовщица и все вокруг должны покориться ей. Она предъявляла окружавшим её людям жёсткие требования, но сама старалась не задумываться над своими поступками, ведь это могло пошатнуть её внутреннюю систему убеждений. Она двигалась по прямой линии, не желая с неё сворачивать. Однако, ревнуя других, сама она позволяла себе изменять. Будучи в отношениях с Парисом Зингером, она вполне легко проводила время с молодыми любовниками.

Дети

У Айседоры было двое детей: сын Патрик и дочь Дейдре. Они были главным счастьем её искалеченной жизни. Мужчины приходили и уходили, а дети всегда были рядом. Они стали смыслом её жизни, её будущим. У Патрика были длинные кудрявые волосы золотистого цвета. Но и счастье с детьми продлилось недолго.

В 1913 году дети Айседоры погибли в автомобильной катастрофе. Была дождливая погода. Водитель не справился с управлением, снёс ограждение моста, и машина упала в реку. Вместе с Патриком и Дейдре погибли гувернантка и водитель. Их смерть стала для Айседоры страшным потрясением:

«Во мне созрело твёрдое намерение покончить с собой. Как я могла продолжать жить, потеряв своих детей? И только слова обступивших меня маленьких девочек, учениц моей школы: "Айседора, живи ради нас. Разве мы не твои дети тоже?" – пробудили меня и заставили постараться утешить скорбь этих детей, горько оплакивавших смерть Дейдре и Патрика».

Потеря детей пошатнула рассудок Айседоры. После похорон она видела своих деток в чужих детях. Всякий кудрявый светловолосый мальчонка казался ей Патриком. Дети мерещились ей бредущими по песчаному пляжу, взявшись за руки. Айседора бежала вслед этому видению и пыталась их догнать, но они вдруг растворялись в измороси водяной пыли. Охваченная горьким отчаянием, она много и подолгу рыдала. Но в 1914 году Айседора снова родила:

«Наконец я услышала детский крик – он кричал, значит, жил. Как бы ни был велик мой страх и ужас перед этим годом, но они исчезли под воздействием огромной потрясающей радости. Траур, печаль и слёзы, долгое ожидание и боль – всё компенсировалось этим великим моментом радости».

Через час этот ребёнок умер. Айседора оказалась на вершине человеческих страданий. Это было повторение прошлой боли, ещё более усиленное. Лёжа в палате, Айседора слышала стук молотка, которым забивали маленький гробик с телом новорождённого. Эти удары били в самое сердце.

Спустя много лет, когда на вечеринке у Георгия Якулова Айседора увидела Есенина и его копну золотых и кудрявых волос, в памяти всплыло лицо её Патрика. В ней снова пробудилась жизнь и материнская любовь. Именно материнская любовь. Внутри у неё всё смешалось. Она никогда не увидит Патрика взрослым, поэтому его личность и свою любовь к сыну Айседора перенесёт на Сергея Есенина. Она будет смотреть на него, не как на своего мужчину, а как на ребёнка, которого она обязана опекать и защищать.

Жизнь на Пречистенке

В начале октября 1921 года Есенин официально разводится с Зинаидой Райх, а в ноябре уже переезжает жить на Пречистенку к Айседоре Дункан. Обоим кажется, что любовь наконец обрела вид цветущего сада, в ветвях которого влюблённые могут дарить друг другу себя. Танцы… она дарила их только ему. Даже если в доме находились гости, Айседора всё равно танцевала только для своего Езенина. Других для неё попросту не существовало. С самых первых минут их встречи Айседора отдаёт себя полностью их отношениям. Она вся растворяется в Есенине, в его желаниях и потребностях. Каждую пустующую часть его сердца отныне заполняет несравненная и великая Айседора Дункан. Потерять своего любимого Сергея – самый главный страх в её жизни. Она не просто любит его. Она болезненно воспринимает каждую минуту порознь. Ей кажется, что без неё новоиспечённый Патрик попадёт в беду. Она эмоционально зависима от него.

Особняк на Пречистенке гудит детскими голосами. У Айседоры большие планы на свою школу танцев. Ей хочется показать своих учеников всему миру. В перерывах между занятиями в особняк часто приходят друзья Есенина и любители дармовой выпивки. Их влечёт богатство и мраморные лестницы особняка, роскошные залы и иллюзия богатой жизни. Ведь в особняк Айседоры свозят много еды и алкоголя прямиком из кремлёвских запасов. Из воспоминаний Стырской:

«Айседора Дункан импонировала им своей славой, своими приемами, своей умной лестью. Друзей Есенина она словно околдовала. Но сама их терпеть не могла и пыталась отлучить от них поэта».

Ещё бы! Они – конкуренты. Ей приходится бороться с ними за внимание своего любимого Сергея. Елизавета Стырская вспоминала, что по Москве поползли злые слухи, будто Дункан отрывает Есенина от друзей, от литературы, от революции. Не даёт ему работать и вовсю спаивает. Когда сплетни доходят до самого Есенина, он пребывает в ярости и отчаянии и постепенно отдаляется от многих друзей. Возможно, это и имел в виду Мариенгоф, когда сравнивал Есенина с куском материи, который сдавливают руками и душат. Тем не менее, с Мариенгофом Есенин продолжает тесное общение. Во-первых, они лучшие друзья, а во-вторых, именно Айседора одобряет Мариенгофа и видит в нём достойного друга для своего любимого. Из воспоминаний Анны Некритиной:

«Однажды мы встретили их у храма Христа Спасителя. Шла чинная "буржуазная" пара – Есенин и Дункан. Серёжа страшно обрадовался. Нас пригласили обязательно, непременно прийти вечером. Пришли. Кроме нас, никого не было. Но было торжественно. У каждого прибора стояла бутылка рейнвейна. Они стояли, как свечи. Изадора подняла первый бокал за Есенина и Мариенгофа, за их дружбу. Она понимала, как трудно Есенину. Она ведь была очень чуткой женщиной. А потом сказала мне: "Я енд ты чепуха, Эссенин енд Мариенгоф это, это дружба"».

Есенин часто приходит к Мариенгофу на Богословский. Иногда берёт с собой Айседору. В письме Гордону Маквею от 1 декабря 1976 года Анна Некритина напишет:

«Всякий раз, когда они приходили к нам в гости, она садилась на нашу поломанную кровать и говорила: "Здесь есть что-то настоящее, здесь живёт любовь". Она очень хотела подарить мне брачную фату и повторяла: "Для женщины важно быть последней любовью, а не первой"».

Галина Бениславская

Помимо многих друзей, Есенин перестаёт общаться и со своей близкой подругой Галиной Бениславской. Об этой девушке и её взаимоотношениях с Есениным написано немало книг и статей. И почти все авторы называют её ласково «верная Галя». И это правда. Галя сыграла одну из самых важных ролей в жизни Есенина. Не кого другого, а именно её в будущем похоронят рядом с поэтом. Чем же она это заслужила? Об этом читатель узнает в последующих главах.

Бениславская и Есенин познакомились в 1920 году. Тогда Гале было двадцать три года. Она на два года младше Есенина. В тот вечер в Москве проходил литературный диспут «Суд над имажинистами». Галя там была со своей подругой и впервые увидела, как Есенин читает стихи. В этот момент её жизнь разделилась на до и после:

«Он весь стихия, озорная, непокорная, безудержная стихия, не только в стихах, а в каждом движении, отражающем движение стиха. Гибкий, буйный, как ветер, о котором он говорит, да нет, что ветер, ветру бы у Есенина призанять удали. Где он, где его стихи и где его буйная удаль – разве можно отделить. Всё это слилось в безудержную стремительность, и захватывают, пожалуй, не так стихи, как эта стихийность».

В этот вечер Есенин изредка посматривал в сторону Гали и даже засмущал её. «Какой нахал» – кокетливо думала про себя Бениславская, но, разумеется, ей импонировали его взгляды:

«Второй вечер был в Политехническом музее. Тоже не топлено и тоже молодая, озорная, резвая публика, тоже ненумерованные места. Первые ряды захватили те, кто пришёл в б часов вечера, за два часа до начала.

Всего вечера я уж не помню. С этих пор на всех вечерах всё, кроме Есенина, было как в тумане».

Галя и сама не помнила, как в конце вечера очутилась за кулисами. Но, по словам подруги, она сорвалась и бросилась по лестнице на эстраду. Опомнилась, уже когда стояла в узком проходе за сценой и в двери видела Есенина. Как же она хотела с ним познакомиться, но первая встреча не задалась:

«Вдруг Е. нагло подлетает вплотную и останавливается около меня. Не знаю отчего, но я почувствовала, что надо дать отпор; чем-то его выходка оскорбила меня, и мелькнула мысль: "Как к девке подлетел". – "Извините, ошиблись". И, резко повернувшись, умышленно резким тоном сказала Яне: "Ну, чего ты копаешься, пойдём же". С какой физиономией С. А. остался – не знаю.

Но уже выйдя из музея – цепь мыслей. Такого, не именно его, а вообще такого, могу полюбить. Быть может, уже люблю. И на что угодно для него пойду».