– Я помогу, я его сейчас быстро в чувство приведу, – нашелся Макар, устремляясь без разрешения Лейкина к распростертому у колес тепловоза машинисту. – Я основы медицины изучал.

Подполковник Лейкин приблизился к упавшему в обморок, Клавдий двинулся за ним. В результате они оказались все втроем не только возле потерявшего сознание машиниста, но и рядом с останками несчастной жертвы. Макар опустился на корточки перед машинистом, с усилием приподнял его. Седой здоровенный мужик, работяга-железнодорожник, разменявший шестой десяток, в оранжевом жилете и замызганной спецовке. Макар осторожно похлопал его по щекам, сильно нажал ему пальцем в точку под носом. Извлек из кармана джинсов мятную конфету – он порой пользовался леденцами от кашля по старой привычке запойного алкоголика заглушать амбре. Развернул обертку и поднес мятный леденец к ноздрям машиниста.

– Когда нашатыря под рукой нет, сойдет, – пояснил он, глянув снизу на подполковника Лейкина, заслонившего собой и фуражкой ночное небо в тучах.

Машинист вдохнул мятный запах, закашлялся и открыл мутные глаза. Макар бережно придерживал его, ожидая, пока тот придет в себя.

– Что вы видели? – тихо спросил он.

– Ни фига. Перегон темный. Я на нем впервые. Здесь годами наши не ездили. Все из-за ремонта на станции началось. – Машинист зашевелился.

– Но все же вы заметили нечто, – настаивал Макар. Он угостил потрясенного машиниста мятным леденцом. И тот ошалело и послушно отправил его в рот словно лекарство.

– С того места лишь тень промелькнула во тьме. – Машинист повернулся и махнул в ночь, указывая. – И около дальнего фонаря – фигура у путей. Вроде махала мне. А у меня в ушах наушники от мобилы. Я не слышал ничего. А тень к самому тепловозу вдруг кинулась, чуть не под колеса. И я…

– Что вы сделали? – спросил Макар, помогая машинисту встать с земли.

– Я сдрейфил, сам не понял в горячке с чего. Но я вдруг испугался! Наушники долой из ушей, конечно… И сразу вопль… Я вопль дикий услышал. Я подумал – сумасшедший, махавший мне, под колеса сиганул, ну самоубивец! А потом увидел его…

– Его? – Макар бросил на молчавшего Лейкина торжествующий взгляд.

– Ее… бабу… волосы у нее светлые в свете фонаря и балахон на ней – плащ. Она отскочила прочь от моего тепловоза. А мужика я даже не видел! Клянусь! Как он под колесами-то у меня оказался?

– Он и есть ваш свидетель против Марии Гольцовой? – хрипло осведомился молчавший Клавдий.

– Нет, Мамонт. – Лейкин после их «сшибки за грудки» демонстративно и громко продолжал именовал Клавдия прозвищем, данным ему в полиции Бронниц. – У нас против вашей прислуги железобетонный свидетель.

– Человек, позвонивший в полицию? – быстро вмешался Макар. – А вам не приходит в голову: вдруг он и есть истинный убийца, толкнувший незнакомца под поезд? Отводящий от себя подозрение?

– Чушь, – усмехнулся Лейкин.

Он старался не смотреть на останки, лежащие в луже крови на путях и по обеим сторонам от полотна. Он упорно отводил взор, загружая себя бумажной процессуальной бюрократией. А Макар, ощущая подступающую к горлу клубами тошноту, созерцал, наблюдал и запоминал обстановку в эпицентре трагедии. Пока Клавдий Мамонтов и машинист отвечали на стандартные вопросы в шапке протокола, Макар внимательно все изучал. На будущее пригодится. Освобождая из-под колес останки, тепловоз чуть подали назад, и картина выглядела устрашающе.

Макар встал лицом к фарам и лобовому стеклу тепловоза. Слева бросились в глаза еще части тела – ноги. Берцовые кости высовывались из штанин синих брюк, на ступнях сохранилась обувь – лоферы из серой замши. А справа от тепловоза в крови, растекшейся по щебню, лежала отрезанная колесами верхняя часть туловища.

Рассеченный пополам…

Макар на секунду зажмурился. Но жуткая реальность места происшествия намертво отпечаталась у него в памяти. Хотел бы позабыть, да уже не в силах. Никогда.

Но нечто казалось странным…

Некие детали выглядели неправильно. Они не вписывались в ситуацию.

– Послушайте, подполковник, – тревожно обратился Макар к занятому допросом Клавдия Лейкину.

– Вы своей очереди ждите, я ж занят, – бросил тот.

– Вы заявили нам: Мария Гольцова толкнула незнакомца под поезд. Озвучили даже версию ее предполагаемой самообороны от насильника… Но если толкнула она его, он должен был стоять в тот миг возле путей. А не получается.

– Чего еще не получается? – Лейкин сам стоял спиной к останкам человека, писал, неловко поддерживая папку с протоколами пятерней левой руки. Он не желал поворачиваться к ужасу места происшествия лицом.

– Она шла через заброшенный тупик в сторону Кисловки, – Макар указал в темноту. – С автобусной остановки у станции… Последний автобус в час двадцать на шоссе возле озера по расписанию. А около двух мы… то есть я получил от нее сообщение с призывом о помощи (Макар не стал упоминать о Вере Павловне, на самом деле первой получившей Машино сообщение, – не то и ее начнут допрашивать полицейские). То есть она добралась на последнем автобусе до станции и направилась обычным путем через тупик к тете в Кисловку. Приблизилась к рельсам, – Макар повернулся, демонстрируя наглядно. – И, по вашей версии, именно здесь толкнула жертву под тепловоз. – Макар выбросил руку вперед в толчке, разыгрывая сцену убийства. – Незнакомец должен был стоять у самых путей, и когда упал под колеса, его рассекло… Часть торса с головой должна была там оказаться, а не здесь. А ноги тут, а не на той стороне полотна. Ну, если он стоял на ногах. И нет разницы, в каком положении он упал от толчка – ничком или навзничь. Положение останков было бы зеркальным тому, что мы наблюдаем.

Клавдий, игнорируя допрос на протокол, решительно двинулся к рассеченному трупу, чтобы все как следует осмотреть. Подполковник Лейкин медленно обернулся и поплелся за ним.

– Ох, мать честная… Я крови не переношу, – признался он почти интимно. – За какие грехи мне сии муки – жмурик, выпотрошенный на путях…

– Если бы жертва находилась в вертикальном положении, стоя на ногах, она упала бы под тепловоз и часть ее торса с головой оказалась бы на той стороне, а не на этой, а ноги здесь, – упрямо повторил для него Макар.

– Хрен его знает, может, кувыркнулся, перевернулся. – Побелевший Лейкин зажал рот рукой, борясь с приступами тошноты.

– Нет, – Макар покачал головой. – Невозможно. Но если бы он лежал на рельсах, уложенный кем-то головой сюда, а ногами туда – то… – Макар умолк, нагнулся над верхней частью торса незнакомца.

В нос ему сразу ударил запах крови и алкоголя. Страшная вонь истерзанных колесами костей, железа, земли, мазута…

В свете фонаря белел профиль жертвы. Мужчина, темноволосый, с проседью на висках и модной стрижкой. Ошметки офисного пиджака, рубашки в клетку, огрызок пестрого галстука… Темные брови вразлет, нос с горбинкой… На виске расплылось багровое пятно синяка…

Макар отшатнулся. Он едва не вскрикнул от изумления, но удержался. Уставился в ужасе на лицо жертвы. Словно не верил своим глазам.

Больше он не проронил ни слова до самого «опроса на протокол». А когда Лейкин закончил с протоколом, Макар подошел к Клавдию и прошипел ему еле слышно на ухо:

– Ты его узнал?!

– Кого? – опешил Клавдий.

– Рассеченного… Это же он! – И Макар глазами указал на окровавленный обрубок возле тепловоза.

Глава 5. Кто он?

Со стороны железнодорожной станции завыла полицейская сирена. Подполковник Лейкин приказал:

– Опергруппа на подходе. Вам здесь больше нечего делать. Уезжайте. Слышь, Мамонт, и без глупостей у меня. Потребуются ваши дополнительные показания, вас обоих вызовут и допросят.

– А Мария? – спросил Макар.

– Псалтырников, вы глухой? Я ж сказал: закрыта гражданка Гольцова на основании статьи 91 УПК.

Они покинули заброшенный тупик. В настоящий момент помочь Маше они были не в силах. Не властны забрать ее с собой в дом на озере. Клавдий молчал, играл желваками на лице. Выражение его мрачной физиономии крайне не нравилось Макару. А темный огонь в глазах пугал. Через пару километров Макар свернул с шоссе на лесную просеку и остановил внедорожник.

– Дядька-то в фуражке с футбольное поле – не злой вроде. – Макар решил вывести Клавдия из состояния холодного бешенства. – Нас с миром отпустил. Ты на него наехал, а он тебя простил. И бензин служебный экономит… привычка…

– Хозяйственник кондовый. УПК зубрит на новой должности начальника территориального отдела. Перлы оперов типа «закроем» уже усвоил, – ответил Клавдий. – Но не подлый он. Обыкновенный мужик, предпенсионер, к тому же явно не в своей тарелке. Машу он отправит в ИВС. Это я во всем виноват. Я один.

– Тебе не следовало перед ней извиняться. Ну ты и выдал – «больше подобного не повторится»! – хмыкнул Макар. – Она грезила о тебе. Мы все дома – свидетели. Солила все подряд, затем перестала солить вообще… говядину постоянно запекала в духовке твою любимую. Я у нее однажды рыбы попросил к обеду, она закивала, пообещала, а в столовую потом опять несет жаркое «Веллингтон» – все тебе, Клава… Сегодня ее мечта отчасти сбылась. С ревностью она бы справилась. А ты, болван, брякнул: никогда, никогда… Она именно из-за твоих извинений, а не из-за лобзаний психанула и удрала.

– И твои увещевания на кухне с вкрадчивыми кембриджскими оборотами ее не утешили. – Клавдий помолчал. Затем спросил уже совсем иным тоном: – Кто он?

– Матвеев.

– Какой еще Матвеев?

– Наш компаньон по сделке с авто.

– Дилер? – Клавдий резко обернулся к Макару за рулем.

– Ага. Ты его не узнал?

– Нет… Он?! Точно?

– Абсолютно, – Макар уверенно кивнул. – Вначале я сам своим глазам не поверил. Но лицо его колесами не изуродовано. И я его опознал. Дмитрий Матвеев. Наш недавний компаньон.

– Лейкину ты его фамилию не озвучил из-за Маши?

– С полунамека ловишь. – Макар выглядел печальным и сосредоточенным одновременно. – Мы с тобой приперлись в тупик среди ночи, я плел разную чушь, даже тугодум Лейкин заподозрил – мы ему мозги пудрим. Я пытался донести до него: все свершившееся – трагическая случайность. Нет ни малейшей связи между Машей и жертвой. А Лейкин версию нападения с изнасилованием и самообороной выдвинул. И вдруг, представь, я опознаю Матвеева в жертве и называю его фамилию. Дальше надо объяснять, кто он и откуда нам известен. И связь налицо: мы, покойник и наша домработница. Ситуация кардинально, угрожающе меняется. Машу она вообще может угробить.

– Они скоро сами установят личность попавшего под поезд, – глухо произнес Клавдий. – Род его занятий, место работы, круг общения и клиентуру. И мы с тобой окажемся…

Макар глянул на него и… покачал головой:

– Не скоро они до нас доберутся. Знаешь, Клава, я ведь не случайно заставил тебя снять нал в банке и сам ему инвестиции наличными привез в офис.

Клавдий вспомнил их с Макаром поездку в банк, где он снял деньги в банкомате. А Макару еще подготовили и крупную сумму наличных. Он привез их дилеру Дмитрию Матвееву, выкладывал пачки денег из спортивной сумки на стол, когда они сидели втроем в офисе.

– Никаких транзакций? – уточнил он.

– Нет. И я ему не звонил, мы по поводу сделки всегда общались в чате мессенджера. Он сам настаивал на полной конфиденциальности. Правда, наша переписка в его мобильном…

– Сдается мне, они не найдут при нем ни мобильного, ни документов, – заметил Клавдий.

– И я того же мнения, – Макар кивнул. – Но даже если бы убийца оставил ему телефон, тот находился бы в кармане брюк или пиджака Матвеева, как вариант, во внутреннем – на груди. А его ведь, беднягу, всего колеса перемололи. Мобильник не сохранился бы. Но, я думаю, ты прав. Не было у него при себе ни паспорта, ни средств связи… Его их лишили.

– Насчет убийцы, – сразу подхватил Клавдий. – Ты Лейкину внушал про местоположение останков у железной дороги…