– Ваши активы – это три ржавых буксира и долг перед банком в размере девятизначной суммы, – прервал я его, не повышая голоса. Мой голос оставался ровным, почти скучающим. – А ваши прогнозы роста рисковал составлять либо полный идиот, либо гениальный писатель-фантаст. Судя по вашему виду, склоняюсь ко второму варианту.

Я сделал паузу, взял со стола папку из тёмно-синей кожи и небрежно бросил её на стол. Она раскрылась, явив миру внутренний отчёт его финансового директора. С настоящими цифрами. С графиками, стремительно летящими вниз, как раненый сокол.

– Мои люди говорят, что ваш финансовый директор – большой любитель покера. И, к несчастью для вас, очень плохой игрок. Он проиграл одному моему знакомому не только деньги, но и кое-что более ценное. Информацию.

Цок. Цок. Цок.

Стилус замер. Я слегка наклонил голову набок, изучая его лицо, как энтомолог изучает редкое, но отвратительное насекомое.

– Итак, Марк Арнольдович, давайте прекратим этот балаган. Вот моё предложение. – Я выдвинул вперёд один лист бумаги, на котором была напечатана всего одна цифра. – Эта сумма покроет ваши долги и позволит вам уехать куда-нибудь, где много солнца и мало вопросов. Например, на Гоа. Будете продавать бусы из ракушек хиппи. Очень медитативное занятие. Вы принимаете его сейчас, или через час эта цифра уменьшится на двадцать процентов. А к вечеру я просто куплю ваш банк-кредитор и заберу вашу контору за долги. В этом случае на Гоа вам придётся добираться пешком.

Он смотрел на лист бумаги так, словно это был его смертный приговор. Его губы беззвучно шевелились. Три месяца его гордости, его борьбы, его компании – всё это было уничтожено за пятнадцать минут в прохладной переговорной. Он был раздавлен. И я, глядя на него, чувствовал не жалость. Не злорадство. А лишь холодное, чистое удовлетворение хищника, который только что перекусил глотку своей жертве. Адреналин ударил в кровь, горячей, пьянящей волной. Вот она, настоящая жизнь. Не выдуманные осенние пейзажи и разговоры о чувствах. А чистая, дистиллированная власть.

– Я… я согласен, – выдохнул он, и его плечи обмякли.

– Я так и думал, – кивнул я. – Мой юрист подготовит документы. Можете быть свободны, Марк Арнольдович. И передайте привет финансовому директору. Скажите, что ему стоит сменить хобби.

Он поднялся на ватных ногах и, не глядя на меня, почти выбежал из переговорной. Дверь за ним бесшумно закрылась.

Я остался один. Подошёл к панорамному окну. Подо мной расстилался город – гигантский муравейник, живущий по моим правилам. Я построил эту империю сам. Своим умом, своей хваткой, своей безжалостностью. Я был королём этого мира.

Достав телефон, я набрал номер.

– Да, котёнок? – раздался в трубке томный, мурлыкающий голос Даши.

– Твой котёнок только что съел очень жирную мышь. И теперь хочет десерт, – проговорил я, глядя на крошечные фигурки машин внизу.

– Ммм, какой хищник… – её голос стал ниже, интимнее. – И какой десерт предпочитает мой победитель? Клубнику со сливками? Или что-то погорячее?

– Я предпочитаю тебя. Всю. Без сливок, – усмехнулся я. – Через час. В нашем месте.

– Уже лечу, мой повелитель. Буду ждать. Голая, – пропела она и послала в трубку воздушный поцелуй.

Я завершил вызов и бросил телефон на стол. Просто. Понятно. Честно. Она хотела денег и статуса, я – секса без обязательств. Никаких сложностей. Никаких разговоров про озёра и пансионаты.

Мысль об Алике неприятно кольнула где-то под рёбрами. Как заноза. Я подошёл к бару в углу кабинета, налил себе в тяжёлый хрустальный стакан два пальца односолодового виски и залпом выпил. Жгучая жидкость обожгла горло, прогоняя наваждение.

Чёртов брак. Чёртов Агеров. Я вспомнил день подписания нашего брачного контракта. Адвокаты тестя бились за каждый пункт с упорством церберов. В итоге, в случае развода по моей инициативе или доказанной измене, половина моего бизнеса, а не совместно нажитого имущества, а именно моего, потом и кровью построенного бизнеса, отходила Алике. Руслан Ибрагимович подстраховался. Он не просто отдал мне свою дочь, он сделал её золотой клеткой, из которой я не мог выбраться, не отпилив себе половину тела. Развод по её инициативе, без претензий на имущество – вот был мой единственный выход. Но она бы никогда на это не пошла. Её собачья преданность, которую я поначалу находил забавной, теперь бесила до скрежета зубов. Она будет терпеть всё. Моё равнодушие, моё отсутствие, мои измены, о которых она, без сомнения, догадывалась. Она будет сидеть в своей идеальной башне и ждать, когда её ледяной принц обратит на неё внимание. Жалкая, наивная дура.

Отель «Метрополь». Президентский люкс, который я снимал на постоянной основе. Запах её духов – что-то пряное, тяжёлое, вызывающее – ударил в нос, как только я вошёл. Даша ждала меня, как и обещала. На ней не было ничего, кроме чёрных чулок и алых туфель на запредельной шпильке. Её медные волосы водопадом рассыпались по плечам, а глаза цвета бутылочного стекла смотрели с хищным, голодным блеском.

Она была произведением искусства. Идеальное тело, выточенное лучшими хирургами и фитнес-тренерами. Идеальное лицо, над которым поработали косметологи. Она была такой же искусственной, как и всё в моём мире. И это меня в ней привлекало. Она была понятной. Она была проектом.

Не говоря ни слова, я подошёл к ней, рывком развернул спиной и прижал к холодному стеклу панорамного окна. Город внизу сверкал миллионами огней, отражаясь в её расширенных зрачках.

– Соскучилась? – прошептал я ей на ухо, вдыхая аромат её кожи.

– Умирала без тебя, – выдохнула она, выгибаясь мне навстречу. – Расскажи, как ты его уничтожил. Я хочу подробностей.

Я усмехнулся. Она обожала истории моих побед. Они возбуждали её сильнее любых ласк. В нескольких жёстких, рубленых фразах я пересказал ей утренние переговоры. С каждым моим словом её дыхание становилось всё более прерывистым. Она была такой же хищницей, как и я. Только её охота велась в другой плоскости.

– Мой бог… Ты дьявол, Вересаев, – прошептала она, когда я закончил.

– Я знаю, – мой голос был хриплым. Адреналин от победы, смешанный с чистой похотью, превратился в гремучую смесь.

Позже, лёжа на огромной кровати среди сбитых шёлковых простыней, мы пили шампанское прямо из бутылки. Даша лежала, положив голову мне на грудь, и лениво водила ногтем с алым лаком по моим рёбрам.

– И после такого триумфа ты вернёшься домой? В свой стерильный аквариум к своей ледяной рыбке? – лениво протянула она.

– У меня нет выбора, – коротко бросил я. Упоминание Алики мгновенно испортило настроение.

– Выбор есть всегда, – она приподнялась на локте, заглядывая мне в глаза. В её взгляде мелькнул расчётливый огонёк. – Ты же стратег, Роман. Ты просчитываешь ходы наперёд. Почему ты не можешь просчитать этот?

– Потому что её папаша – Руслан Агеров. А брачный контракт составлен так, что проще отдать почку, чем развестись с его дочерью.

Даша рассмеялась. Громко, немного наигранно.

– О, милый. Ты мыслишь как бизнесмен. А здесь нужно мыслить как мужчина. Ты пытаешься расторгнуть сделку. А нужно сломать одну из сторон.

Я нахмурился, глядя на неё.

– Что ты имеешь в виду?

Она придвинулась ближе, её губы почти касались моего уха. Её шёпот был похож на змеиное шипение.

– Она же такая хрупкая. Такая… правильная. Фарфоровая куколка. А что происходит с куколками, если с ними обращаться слишком грубо? Они ломаются.

В её словах было что-то завораживающее и отталкивающее одновременно. Я молчал, ожидая продолжения.

– Доведи её, – прошептала Даша, и её глаза хищно блеснули. – Доведи её до истерики. Унижай её. Игнорируй. Заставь её почувствовать себя ничтожеством. Пустым местом. Такие, как она, этого не выдерживают. У них тонкая душевная организация. Однажды она просто не выдержит и сбежит сама. В слезах, в соплях, куда-нибудь к мамочке. И сама подпишет любые бумаги, лишь бы больше никогда тебя не видеть. Она оставит тебе всё, лишь бы ты оставил её в покое.

Она замолчала, внимательно изучая моё лицо.

– Сломай свою куколку, Роман. И ты будешь свободен.

Я смотрел в потолок, и её слова эхом отдавались в моей голове. Сломай свою куколку. Это было… жестоко. Подло. Не в моих правилах. Я привык играть в открытую, уничтожать врагов лицом к лицу. А это было чем-то другим. Тихим, ядовитым, ползучим.

Но, чёрт возьми, в этом была своя извращённая логика. Элегантность решения. Не ввязываться в войну с Агеровым, не делить бизнес. А просто… надавить на самое слабое звено. На неё. Заставить её саму разорвать цепь.

Мысль, поначалу показавшаяся мне отвратительной, начала обретать форму. Она пустила корни в моём прагматичном, холодном мозгу. Это не было похоже на убийство. Скорее, на хирургическую операцию. Удаление опухоли, которая мешала мне жить. Быстро, точно, эффективно.

Алика. Её тихие шаги. Её испуганные серые глаза. Её отчаянные попытки достучаться до меня. Всё это было её слабостью. А я всегда умел бить по слабым местам.

Я почувствовал, как Даша улыбается, видя перемену в моём лице. Она победила. Она подкинула мне идею, и я её проглотил.

Вечеринка у общих друзей. Завтра. Десятки гостей, счастливые семейные пары, разговоры о детях, о будущем. Идеальное место. Идеальная сцена для первого акта пьесы под названием «Сломай свою куколку». Я уже знал, какие слова скажу. Уже представлял, как погаснет свет в её глазах.

– Гениально, – прошептал я, поворачиваясь к Даше и притягивая её к себе для поцелуя.

Но целовал я уже не её. Я целовал свою обретённую свободу. И цена этой свободы меня совершенно не волновала.

ГЛАВА 3

РОМАН

Ненавижу пригород. Ненавижу этот приторный запах свежескошенной травы, мокрой листвы и чужого, выставляемого напоказ счастья. Он въедается в обивку салона моего «Бентли», смешивается с ароматом дорогой кожи и моего одеколона, создавая тошнотворный коктейль, от которого сводит скулы. Каждый поворот на этой идеально асфальтированной дороге, мимо одинаковых, как солдатики, домов с идеальными газонами и идеальными детьми, катающимися на идеальных велосипедах, был пыткой. Добровольной пыткой, на которую я шёл с одной-единственной, холодной и ясной целью.

Сломать свою куколку.

Идея Даши, поначалу показавшаяся мне чем-то грязным, недостойным моего стиля, за ночь проросла в моём сознании, превратившись в изящный, почти хирургический план. Не война, не грубая сила. А точечное, выверенное давление на самую хрупкую деталь механизма. На душу моей жены. Сегодняшняя вечеринка у Стаса и Кати – идеальная операционная для этого вмешательства. Сборище наших так называемых «друзей», эталонных образцов успешной семейной жизни, станет идеальным фоном для драмы, которую я собирался разыграть.

– Ты прекрасно выглядишь.

Голос Алики, тихий и немного нервный, вырвал меня из раздумий. Я скосил на неё глаза. Она и впрямь выглядела… безупречно. Шёлковое платье цвета ночного неба облегало её хрупкую фигуру, не подчёркивая, а лишь намекая на изгибы. Волосы, обычно собранные в строгий узел, сегодня были уложены в мягкие, тяжёлые волны, падающие на плечи. На шее тонкая нитка жемчуга – мой подарок на первую годовщину свадьбы, который я даже не помнил, как выбирал. Она сделала всё, чтобы соответствовать. Чтобы быть идеальной парой для меня. И это бесило больше всего. Эта её отчаянная, молчаливая попытка дотянуться, заслужить, понравиться.

– Я всегда прекрасно выгляжу, – бросил я, не отрывая взгляда от дороги. – Ты имела в виду себя? Да, неплохо. Жемчуг тебе идёт. Делает менее… бесцветной.

Я почувствовал, а не увидел, как она вздрогнула и сжалась на своём сиденье. Её руки, лежавшие на коленях, стиснули маленький клатч. Победа. Первый укол достиг цели. Она промолчала. Она всегда молчала, проглатывая мои колкости, как горькое лекарство, которое, как она, видимо, верила, однажды сделает её счастливой. Наивная.