Эрик ухмыльнулся, сделал глоток обжигающего кофе, едва слышно застонал от удовольствия, снова кинул взгляд на часы. У него осталось несколько важных дел и пара звонков, которые не могли ждать. До шести надо успеть.

Но он не успел. Чертыхнулся, подхватил было пиджак, но снова бросил его в кресло, вышел в коридор, бросил взгляд на опустевшее рабочее место Изабеллы, вспомнил, что та отпрашивалась уйти пораньше, чтобы успеть на самолёт – улетала к матери на пару дней. Он не стал ждать лифт, сбежал по лестнице на шестой этаж, где располагались достаточно просторные конференц-комнаты, способные вместить в себя если не весь персонал, то хотя бы половину.

Короткая речь – как всегда импровизация, лишённая всякого смысла, – пара бокалов вина, несколько потных рукопожатий, кивок головы в сторону нарядившейся по случаю праздника жены, которая, надо признать, неплохо выглядела, хоть давно не вызывала у него никаких, даже негативных, чувств. Быстрый взгляд поверх голов собравшихся незнакомых лиц на камеру под потолком: красный огонёк не горит, а значит, люди могут расслабиться – он сам попросил охрану отключить систему видеонаблюдения с шести вечера и до часу ночи, чтобы дать людям нормально отдохнуть.

Ещё час-полтора – и все разбредутся по своим этажам и кабинетам, продолжая опустошать бутылки халявного алкоголя и коробки с едой, которые продолжали подносить курьеры в жёлтых куртках.

Третий бокал был лишним. Голова закружилась, к горлу подкатила горечь. Мистер Хартман нечасто выпивал, предпочитая иметь ясную голову, поэтому мог свалиться даже с маленькой дозы, чего никогда не позволял себе на людях. Он ещё с кем-то о чём-то говорил, жал руки, хлопал кого-то по плечу.

Когда все начали расходиться, спустился в холл и на улицу – подышать свежим воздухом и проводить пару членов совета директоров. Вернулся в здание, прошёлся по этажам. Он чувствовал себя чужим на этом празднике, как будто не сам стоял за созданием самой крупной корпорации города.

Нет, здесь, на нижних этажах, бурлила совсем другая жизнь. И, конечно, мало кто был бы рад увидеть самого мистера Хартмана. Хотя мало кто знал его в лицо, если только не удосуживался открыть официальный сайт компании.

Около десяти Эрик Хартман поднялся в свой кабинет.

Около одиннадцати слышал сквозь приоткрытую дверь, что люди начали расходиться.

Около двенадцати согласился выпить ещё бокал…

И спустя всего несколько минут после этого его чуть затуманенное алкоголем сознание содрогнулось от ужаса.

Он не мог пошевелиться. Почти не мог дышать. Тело казалось чужим, непослушным, тяжёлым. Он видел всё, слышал всё, чувствовал всё… И впервые в жизни по-настоящему хотел умереть.

***

Будильник прозвенел ровно в восемь, и в голове тут же что-то взорвалось и загудело. Смятая и брошенная на пол с ночи одежда запуталась в ступнях. Слишком сильный напор из-под крана смыл только что выдавленную на щётку зубную пасту в водосток, и вода расплескалась на голые ноги и пол. Кофе пролился через края старенькой турки, и ядовитый запах гари заставил поморщиться, яичница подгорела – как и кусочек ветчины, распластавшийся на половину сковороды. Апельсиновый сок закончился, и из пустого пакета в стакан упала жалкая бледно-жёлтая капля. В шкафу не нашлось ни одной выглаженной рубашки, а на единственной казавшейся чистой юбке, пережившей кое-как рабочую неделю, красовалось жирное пятно от масляного крема, съеденного ещё в среду.

Пришлось надевать ненавистное платье с длинными рукавами и узким воротом до подбородка – давно пора его выбросить, да руки всё не доходили, – и выбегать в подъезд, путаясь в связке ключей и бормоча себе под нос все ругательные слова, за которые в детстве отец бил по губам, а мать заливалась румянцем до кромки волос.

Лифт снова сломался. Уже третий раз за месяц! Пришлось спускаться по лестнице, стараясь не зацепиться острым носом туфель на высоких каблуках, держась за перила, залезть пальцами в чью-то пережёванную жвачку, поймать недовольный взгляд консьержки за всё те же самые ругательные слова, только сказанные вслух.

Ожидающая хозяйку у дома машина «порадовала» новенькой квитанцией – штраф за неправильную парковку, – и пустым баком.

Утро Кристины Дойл не задалось. И девушка была твёрдо уверена, что любое пятничное утро после корпоратива и не могло начаться иначе, если только не встретить его часам к двенадцати дня. Она сама, входя в совет директоров, как и многие другие, голосовала за то, чтобы перенести празднование очередной годовщины на сегодня, но у Эрика Хартмана были жёсткие правила на этот счёт, и нарушать их он не собирался.

Вот и сегодня никто не удивится, если на еженедельное девятичасовое совещание он явится отдохнувшим и свежим, тогда как все остальные будут умирать от похмелья и желания протянуть хотя бы до обеда и не сдохнуть. Там уже можно привести себя в чувство острым супом, подаваемым в соседней забегаловке то ли вьетнамской, то ли китайской кухни.

На работу удалось добраться без десяти девять. Ещё пять минут понадобилось, чтобы подняться на этаж. Оставалось время, чтобы налить себе кофе.

В девять все собрались. Ещё девять человек, не считая самой Кристины, выглядели не лучшим образом и старались сесть так, чтобы разыгравшееся не на шутку с самого утра солнце не сильно слепило глаза. Кто-то тихо переговаривался, кто-то устало потирал виски. Колин Роджерс, сидящий напротив, потягивал кофе и старался не уснуть.

– Эй, Кол, – позвала его Кристина. – Во сколько мы разошлись?

– Отстань, – промямлил Колин и снова уткнулся в кружку. – Голова трещит.

– Пить надо уметь, – хмыкнул сидящий рядом коллега, Мартин Харрис. Он недавно присоединился к их коллективу, приехал из большого города, и ходили слухи, что за ним тянулся шлейф тёмных делишек. Одному Богу – или дьяволу – было известно, как такой человек мог попасть в совет директоров, пройдя проверку самого Эрика Хартмана.

– Ну и где наш биг босс? – раздражённо, повышая голос, чтобы слышали все, вставил кто-то с другого конца переговорной.

Часы показывали пять минут десятого. За все годы, что Кристина проработала в этой компании, ещё ни разу мистер Хартман не опаздывал.

– Позвони Белле, – буркнул Колин и мотнул головой в сторону телефона, расположенного по центру стола.

– Она взяла отпуск, – пропищала Амелия Янг, самая молодая из собравшихся, залилась краской, сделавшей её щёки почти фиолетовыми, и добавила: – Я вчера относила ей бумаги. Она сказала…

Кристина вздохнула, схватила трубку, набрала четыре цифры внутреннего номера, которые каждый из руководящего состава знал наизусть и замирал каждый раз, когда они высвечивались на экране телефона.

Длинные гудки не обнадёживали.

– Не берёт, – пояснила Кристина, отвечая на недоумённые взгляды, обращённые на неё. Поправила успевший надоесть ворот платья, снова выругалась. – Пойду схожу к нему.

Она знала, что никто не захочет идти – ещё бы, стать первым свидетелем того, что их «биг босс» – живой человек из плоти и крови, а значит, как и они, умеет опаздывать… Вряд ли потом можно было рассчитывать на хорошую годовую премию или дополнительный выходной по случаю выпускного дочери.

В офисе лифт работал исправно, и уже через три минуты Кристина Дойл была у двери с табличкой «Э. Хартман, вице-президент». Коротко постучала, прислушалась. Обернулась, снова прислушалась. Подумала, что, возможно, он успел подняться по лестнице, а значит, это ей влетит за опоздание… Но всё-таки решилась нажать на показавшуюся ледяной бронзовую ручку и толкнуть дверь.

– Эрик, – её аккуратно подстриженная только вчера голова просунулась в кабинет.

Он сидел в кресле, повернувшись к панорамному окну. Он часто так делал, когда размышлял или просто хотел немного отвлечься от рабочих проблем.

– Эрик? – снова позвала Кристина и вошла в кабинет. Невольно поморщилась, вспоминая, что была здесь вчера вечером… Но тут же прогнала эти мысли. – Мы все собрались. Ты забыл?

Он не двигался. Не произнёс ни слова. Обогнув стол, Кристина подошла ближе – и тут же застыла, раскрыв наспех накрашенный ещё в машине рот в немом крике: на лице Эрика Хартмана была натянута маска кабана, из-под которой по рубашке растеклось багровое пятно.

***

Полиция прибыла на место убийства через пятнадцать минут. Их встречал охранник – любопытный парень лет двадцати пяти с белым пушком над верхней губой – и Кристина Дойл. Девушка выглядела скверно: подмышками растеклись тёмные пятна пота, причёска растрепалась, под глазами легли тени от якобы стойкой к воде туши. Она сидела на стуле у входа на этаж с абсолютно прямой спиной и заворожённо смотрела на собственные пальцы ног, шевелящиеся под прозрачными чулками. Туфли на высоком каблуке лежали рядом.

Главный следователь отдела убийств Патрик Прайс взглянул на неё мельком, задержался на секунду, словно собирался что-то спросить, но передумал и прошёл дальше, увлекаемый тем самым парнишкой с белым пушком над верхней губой.

Патрик несомненно был харизматичен. Двигался не торопясь, словно делал одолжение и убитому, и убийце. На его породистом лице всегда блуждала загадочная улыбка, словно он заранее знал все ответы на ещё незаданные вопросы. Любил молчать больше, чем говорить, и говорить больше, чем слушать бесконечные ничего не значащие показания часто ненадёжных свидетелей. Он выглядел как человек, однажды решивший не играть по правилам, которые знал наизусть, и это своё бунтарство носил как дорогой костюм, который можно не снимать годами – и он по-прежнему будет сидеть безупречно.

Патрик Прайс мог, в зависимости от ситуации, принимать сторону обвинения, защиты или преступника, и каждый бы хотел, чтобы в этот раз он был на его стороне.

– Вот, его нашла… мисс Дойл. Она вон там. Мистер Хартман не пришёл на совещание. Оно в девять. И вот… А секретарша уехала вчера, так что на этаже никого не было. Тут только его кабинет и мистера Фостера. Но он тут редко бывает. Остальное… для совещаний там… например. Вот.

– Спасибо, мистер… – пробормотал Патрик и вытянул в сторону левую руку, едва касаясь длинными пальцами стены и не давая чрезмерно активному охраннику пройти в кабинет. И сам остановился в дверном проёме.

– Картер. Меня зовут Джон Картер, сэр, – заблеял молодой человек.

– Спасибо, Джон. Ты можешь идти. Мои люди сейчас поднимутся. Проведи их сюда. – Патрик обернулся на охранника, едва заметно улыбнулся и повторил: – Спасибо.

Заходить в кабинет не хотелось. Так приятно начавшееся утро – у него был самозабвенный трёхминутный секс с новой подружкой – грозило перерасти в настоящую катастрофу, затянувшуюся на недели или месяцы расследования. А то, что оно затянется, сомневаться не приходилось, судя по тому, что успела сказать мисс Дойл по телефону.

– Чего застыл? – ткнул детектива Прайса в бок низкорослый мужчина пятидесяти лет с выдающимся пузом и такой же выдающейся шевелюрой из мелких пружинок ярко-рыжих волос. – Блевать будешь?

– Не буду, – с сомнением склонил голову к правому плечу Патрик и прислушался к ощущениям внутри. Позавтракать он не успел, а единственная чашка кофе, скорее всего, уже успела перевариться.

Он пропустил главного медэксперта, которого все звали не иначе как Док и могли только по отчётам догадываться о настоящей фамилии, если бы дочитали все до последней строчки, вперёд, пригладил ещё мокрые волнистые блондинистые волосы, выгоревшие на солнце, и, вздохнув, прошёл за ним следом.