Маша игнорировала саркастическую реплику и продолжала о своем. Как на исповеди. Словно ей кто-то пообещал, что я обязательно отпущу все грехи.

– Он действительно молодец. Никто тебя не бросает на произвол судьбы. Вова вывел деньги на твое содержание. Это было непросто. И квартиру я тебе отдаю. Согласись, этого достаточно.

– Квартиру? Какую? Нашу? – не понял я.

– Нет. Зачем тебе наша? Она слишком большая. Студия, которую мы Тоне купили. Она компактная.  Лучше подходит для…

Маша запнулась.

– Для инвалида, – закончил я за нее.

Она закрыла лицо руками, но больше не плакала.

Признаюсь, я ее винить не мог. Машка действительно красивая, молодая женщина. Выносить из-под меня судно – так себе перспектива на ближайшие полсотни лет вперёд.

Однако, жалость к себе перевесила чашу понимания. Я едко поинтересовался:

– Как же в болезни и здравии, любовь моя? Мы давали клятвы.

– Не давали мы таких клятв, Ярик. Та тетка в ЗАГСе что-то болтала о любви и уважении. У меня с этим все в порядке. Я хорошо к тебе отношусь. Это жизнь тебя побила, а не я.

Я кивал. Говорить больше не хотелось. Видеть Машу тоже. Зато она явно не закончила.

– В конце концов, у тебя есть отец. Помнишь?

Я нахмурился.

– А он тут при чем?

– Вы родственники, – изрекла Маша очевидное. – Я позвонила ему. Он завтра приедет. Заберёт тебя, будет ухаживать.

Увидев мою реакцию, Маша быстренько закрыла тему.

– Не спорь, Ярик. Тебе точно понадобится помощь. Твоему папе не повредит вспомнить о сыне. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

Маша теперь выглядела почти довольной.

А у меня в голове не укладывалось ни черта. Что она для меня сделала? Развелась и обчистила? Вызвала отца, с которым я толком и не общался последние лет десять?

Офигеть, добродетельная. Как бы мне не помереть от такой тонны добра, что она для меня нагребла.

Пока я тихо отбивался от отчаяния, Маша продолжала с энтузиазмом.

– Я подам на развод сама. Сделай милость, подпиши документы. Не нужно мотать нервы мне и ребёнку.

Про мои нервы разговор уже не шел.

Опешив от такого напора и весьма уже равнодушный, я кивнул.

– Вот и умничка, – похвалила меня Маша, похлопав по руке. – Я знала, что ты не будешь упрямиться. Спасибо, Ярик.

Она тряхнула волосами, но тугой пучок не выпустил ни прядки.

– Помнишь, как мы шутили, что если ты умрешь, мне лучше выйти замуж за Володю? Забавно обернулось…

Она то ли икнула, то ли хихикнула. Я не нашел в словах когда-то родной женщины ни капли забавного.

– Только я еще жив, Маша, – напомнил я мрачно.

– Конечно, – очнулась она. – Выздоравливай, Ярик. Удачи тебе.

Она потрепала меня по руке и выбежала из палаты.

Как и Володя. Не удивлюсь, если он ждал ее за дверью.

Я еще долго смотрел в одну точку невидящим взглядом. После приговора доктора я думал, что ужаснее ничего не может быть. Маша с Володей показали, как сильно я ошибался.

Глава 3. Опека

Алина

Мне пришлось подкупить медсестру Ярослава, чтобы получить телефон его жены.

Циничная и совершенно недружелюбная Тамара со скрипом выдала мне номер Марии Третьяковой.

– Я ей звонила три раза. Она не берет трубку, – сообщила мне Тома.

– А сообщение не писала в мессенджерах? Может, она не берет с незнакомых номеров.

Коллега взглянула на меня как на умалишённую. Ей было хорошо за пятьдесят, и телефон она использовала весьма ортодоксально.

– Зачем покупать мобильный и не брать трубку, – удивилась она.

Я вздохнула и не стала отвечать. Только рукой махнула, стараясь не обидеть.

Вбив номер Марии в свою книжку, я отошла на пару шагов, чтобы сразу попробовать дозвониться.

– Зря суетишься, Алина. Сразу понятно, что кинула его жена, – проговорила Тома. – Видела бы, как она тут жарко обнималась с его другом. Тьфу.

Тома ушла на пост, а я все пыталась дозвониться. Мария взяла трубку со второй попытки. Даже не пришлось ей писать. Видимо после объятий в коридоре Тамара не очень старалась.

Я собрала все свои переживания за Ярослава в кулачок и лучшим своим рабочим голосом заговорила с его женой. Вопреки всем моим ожиданиям Мария обрадовалась, когда узнала, что ее муж пришел в себя и потихоньку восстанавливается. Она обещала прийти, и я собиралась встретить ее.

Мария явилась в больницу, но не одна. Ее сопровождал худой блондин в щегольском пиджаке и кедах. Он мне не понравился. Была б моя воля, я бы не пустила этого человека к Ярославу. Но именно он вошел в палату.

На меня снова напал вирус гиперопеки. Я отошла подальше, слилась со стеной и не сводила взгляда с Марии. Она нервничала, но сочувствия я к ней не испытывала. Напротив, буквально через пять минут я начала жалеть, что позвонила ей, рассказала про Ярослава. Она бы и так узнала, конечно, но…

Я тряхнула волосами, запрещая себе фантазировать о совершенно незнакомом мне человеке. Легко навешать ярлыки после первого впечатления. Возможно, Мария ошиблась. Возможно, я ошиблась. Как бы я хотела ошибиться и на ее счет, и на счет того парня.

Доходяга вышел от Ярослава и протянул руки к его жене. Она весьма нежно его обняла и поцеловала в губы.

Меня замутило.

– Иди к нему, – проговорил он.

Мария выдохнула и пошагала в палату. На казнь точно так и идут. Я видела в кино про французскую революцию.

Теперь за дверью ждал только мужчина. На него смотреть мне не очень хотелось. И не пришлось. Он сразу достал телефон и вышел, чтобы позвонить. Когда Мария выбежала из палаты, я чуть не бросилась ее догонять. Вовремя одумалась и вернулась к палате. Из окна я увидела, как жена Ярослава вышла во двор и там упала в объятия своего спутника.

Сюр какой-то.

Чего она ревет? Ее ноги сами ходят. Лучше бы мужа поддержала.

Я долго топталась под дверью, не решаясь войти. Здравый смысл давно велел мне убраться и не доставать Ярослава. Но мое сердце кровило, болело за этого мужчину.

Давно никто не вызывал во мне столько эмоций. Я вообще думала, что разучилась чувствовать. Наплевав на правила приличий, я снова оказалась в палате моего супергероя.

Ярослав сидел на кровати, смотрел в одну точку. Его губы были плотно сжаты. Мне показалось, что они сухие, и я скорее налила воды в стакан. Подбежав к нему на полупальцах, чисто балерина, я проворковала:

– Вот. Попейте.

Он обжег меня взглядом. Все мое нутро обдало жаром от ярости в его глазах. Подавленной, бешеной ярости.

Я думала, Ярослав пошлет меня, но он моргнул, выдохнул и протянул руку. Вложив стакан в его ладонь, я качнулась на пятках. Ярослав жадно опрокинул в себя воду.

– Я позвонила вашей жене, – сказала я, чтобы разбавить острую, звенящую тишину.

Чего я ждала от него? Благодарности?

Ох, вряд ли мне она светит.

– Она ведь заходила к вам? – продолжала я задавать глупые вопросы.

– Угу, – буркнул Ярослав, убрав стакан ото рта.

Он снова смотрел на меня своими дикими глазищами.

Я с трудом сдержала дрожь. Мне хотелось обнять этого сильного и такого несчастного сейчас мужчину. Я чувствовала его боль и хотела помочь. К сожалению, у меня не было какого-то достойного опыта или образования, чтобы грамотно утешить.

Взяла верх профдеформация. Я на автопилоте выпалила дежурную фразу для всех моих пациентов и их близких:

– Вы не переживайте. Все будет хорошо.

– Не будет, – мрачно проговорил Ярослав.

Я открыла рот, но не успела и слова сказать.

Ярослав швырнул стакан, и он пролетел над моим плечом, врезался в стену и рассыпался острыми брызгами по полу с оглушительным звоном.

– Заткнись, девочка! Что ты несешь, мать твою! – заорал он на меня.

Я закусила губу, чтобы не извиниться. Ярославу точно сейчас не нужно слышать, как мне жаль и все такое. Он хотел выговориться, проораться. Я не собиралась ему мешать.

– Пока я тут валялся, моя жена ушла к моему другу и партнеру. Они собираются вывести меня из бизнеса. Я даже в свою квартиру не смогу вернуться.

Я сглотнула.

– Ничего теперь не будет хорошо! Знаешь почему, оптимистка ты моя юная? – Он сам ответил на этот вопрос. – Да потому что у меня была слишком просторная квартира. Понимаешь? Три комнаты и кухня-гостиная. Там теперь будет жить мой бывший лучший друг. С моей бывшей женой и дочерью. Ах-хах. Хорошо хоть дочь со мной не хочет развестись. А мне они оставили крошечную студию в заднице мира. Потому что я долбаный инвалид и должен вываливаться из кровати сразу в толчок. Это для меня теперь хорошо? Так по-твоему?

Кажется, на этот вопрос не стоило отвечать, но я все рано пыталась найти подходящие слова и бесшумно шевелила губами.

– Вон пошла отсюда! – заорал Ярослав.

Я пошла. Шагом и с достоинством покинула палату больного, а не убежала, как его жена.

Я не винила Ярослава за резкость. В его ситуации полезно выместить злость на постороннем человеке. Меня не трогал его ор и не испугал летящий над ухом стакан. Только дойдя до поста медсестры, я поняла, что плачу.

– Алина! Ты чего? Он обидел тебя? – накинулась на меня Тома.

– Нет-нет, все в порядке со мной. А вот он… Ярослав… Его жена и друг… И он… Это так несправедливо, Тамарочка.

И я окончательно разревелась не в силах совладать с собой.

– Господи, Алина. Перепугала меня, – отмахнулась Тома.

Слезы мои она не приняла за трагедию, но по спине для порядка поглаживала.

– Ну не реви, девочка. Мужика жалко, но их таких много. О каждом реветь никаких нервов не хватит.

Я старалась успокоиться скорее. Тома права, конечно. Но слёзы снова пеленою застилали глаза.

– Я ничего не могу с собой поделать. Это ведь все из-за меня с ним случилось.

Тамара не постеснялась напомнить:

– Не ты его искалечила. Пусть тот придурок отвечает. Суд будет.

Я хмыкнула презрительно.

– Сомневаюсь, что тот суд Ярославу ноги вернёт или жену.

Тамара устала от нашего разговора и всплеснула руками.

– Не морочь мне голову, Алина. И себе тоже. Чего он там разбил? Стакан?

– Да.

Тамара пошла за щёткой, но я их у нее забрала.

– Я сама уберу. Все-таки он в меня стакан бросил. Я его расстроила.

Тома качала головой, не одобряя мое рвение. Однако отговаривать меня от уборки она не стала. Я вытерла слезы и вернулась в палату, чтобы прибрать.

Ярослав не смотрел на меня, лежал с закрытыми глазами. Думаю, он и не понял, что я вернулась. Меня бы это устроило. К сожалению мой нос меня предал. Я не смогла потереть его и пришлось громко шмыгнуть.

Я мельком глянула на Ярослава. Он заерзал и открыл один глаз. Скорее собрав осколки в совок, я поспешила выбросить их в мусор и уйти. Уже у двери я вспомнила, что не сказала Ярославу об отце.

– К вам завтра папа приедет, – проговорила я тихо и зажмурилась.

Мало ли какие отношения у него с отцом.

– Спасибо, – буркнул Ярослав.

– Я знаю. Я взялась за ручку двери, но он меня окрикнул.

– Ты ведь Алина, да?

– Да, – шепнула я, не оборачиваясь.

– Можешь похлопотать, чтобы мне телефон вернули? Я дочери позвонить не могу.

– Постараюсь, – пообещала я.

Открыв дверь, я почти уже ушла, но услышала:

– Прости, пожалуйста, за стакан. Я не хотел тебя напугать.

Обернувшись, я дернула уголком губ.

– Я не из пугливых, Ярослав. Все в порядке.

Ярослав

На следующий день после разговора с Машей и Володей приехал мой отец. Это совпало с моим переводом в палату общей терапии.

Любое перемещение с кровати причиняло мне боль и было унизительным. Понадобились крепкие санитары и каталка. Мои попытки переместиться самому, или хотя бы попробовать, они сразу отмели.

К сожалению, отец увидел, как меня перетаскивают. Для него это было ударом.